Взаперти (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна

Карго каркает вдали, будто бросая вызов. Поворачиваю к академии. Впереди ждет долгая ночь, ну, а завтра… завтра я верну конверт и узнаю, что мне хотел сказать Давид.

Солнце садится, окрашивая белёсые домики в персиковые тона. Узкие улочки вымощены брусчаткой, в окнах кафе теплятся огоньки. Даже порт выглядит опрятно — синие лодки качаются на волнах, сети аккуратно свернуты на деревянных помостах. Но под этой картинкой скрывается иное.

Я сворачиваю за угол, в ушах все еще звучит противное карканье Карго. И вместо того, чтобы, как все нормальные люди отправиться спать, я отправляюсь на поиски крысы. Очень надеюсь, то здесь есть где-то магазины для животных. В Горскейре везде продавали мышей на корм питонам и прочей экзотической живности. Не очень гуманно, но все лучше, чем ловить эту дрянь самой. А иного способа обменять записку у Карго я не вижу. Вот ведь противный ворон. Надо было ему появиться рядом со мной именно сейчас!

Зоомагазин я нахожу довольно быстро. Крошечная лавка с витриной, заставленной пустыми аквариумами. Вывеска покосилась, на дверях замок, покрытый морской солью.

— Закрыто, — зачем-то говорю я вслух и какое-то время печально изучаю заколоченные досками окна. Пойти простым путем, увы, не получилось.

Медленно поворачиваю назад, пытаясь понять, где можно найти крысу. И здесь меня осеняет! Там, где много пищевых отходов! Мне нужна помойка. Это последнее место, где бы хотела очутиться. Мой путь из элиты Горскейра на помойку провинциального города оказался каким-то уже очень быстрым.

Найти помойку несложно, нужно просто идти на запах, повинуясь крикам чаек. Помойку я нахожу в темноте за доками и понимаю, что это не то место, где мне хотелось бы провести вечер.

— Прелестно… — бормочу я, брезгливо и придвигаюсь ближе, чтобы убедиться. Крысы здесь есть.

Горы мусора, пропитанные дождём, шевелятся. Сначала думаю, что это ветер, но потом вижу: крысы. Десятки. Серые комки шерсти копошатся среди объедков, пищат, дерутся за кости.

— Фу… — выдыхаю, но шагаю ближе, содрогнувшись от омерзения. Как я должна поймать хоть одну? И очевидно, мне не нужна живая крыса! Я ее не донесу! А если она меня укусит? Мерзость! Мерзость! Мерзость!

Оглядываюсь по сторонам, в поисках орудия убийства. Противно.

Первая крыса бросается прочь, едва я поднимаю с дороги камень. Вторая, жирная и медлительная, замирает у банки из-под тунца. Прицеливаюсь, но рука дрожит. Все же живое существо, которое не могу хладнокровно убить. Противное, мерзкое, но живое.

«Тварь. Просто тварь», — убеждаю себя и, зажмуриваясь, все же швыряю свой снаряд.

Камень падает мимо, с грохотом скатываясь в воду сточной канавы. Крысы разбегаются, кроме одной — раненой, с перебитой лапой. Она забивается под прогнившую доску, глазки-бусинки сверкают в темноте.

— Давай… — шепчу, подползая на корточках. — Всё равно сдохнешь.

Меня трясет. Мне жалко этот мокрый, отвратительный комочек шерсти. Снова поднимаю камень, но когда готовлюсь бросить, крыса взвизгивает так, что я шарахаюсь в сторону, ударяясь затылком о ржавую бочку.

— Тварь! — Смахиваю с волос какую-то слизь, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Я не могу! Просто не могу!

Сдаюсь, я не готова поймать Карго крысу. Надо идти в академию, возможно, завтра придумаю что-то. Например, найду кого-то из местных мальчишек или рыбаков. Кого-то, кому можно заплатить, но сама… нет. К такому меня жизнь не готовила. Я слишком мягкосердечна.

Отступаю от этого пугающего, гадкого места и слышу, как рядом что-то шуршит. Оборачиваюсь — чёрный кот с белым пятном на морде. В зубах у него болтается ещё тёплая крыса. Наши взгляды встречаются. Он выгибает спину, шипит, и добыча падает в лужу. Удача!

— Эй… — делаю осторожный шаг, но кот уже исчезает в тени, оставив свою добычу более крупному хищнику. Это же просто великолепно. Неужели сегодня мне улыбнулась удача? Боги, во что превратилась моя жизнь, если я считаю удачей оставленную мне дохлую крысу.

Смотрю на оставленный мне подарочек и чувствую, как к горлу подкрадывается тошнота. Копаюсь в сумке и все же нахожу там пакет и салфетки.

Заворачиваю крысу в пакет из-под бутербродов, сунув в самую глубину сумки, и не могу отделать, что меня полностью пропитал запах смерти, крови и помойки.

— Придётся выкинуть сумку, — бормочу, оставляя помойку за спиной. — И ее содержимое. И всё, что на мне надето. Если проклятый ворон не отдаст записку, я клянусь, что найду и придушу этого мерзкого шантажиста.

Сумка тяжелеет с каждым шагом, будто крыса внутри превращается в свинец. Бумажный пакет шелестит, и я ловлю себя на том, что прижимаю его к боку, словно краденое. Улочки города пустынны — лишь фонари, одетые в кружево тумана, провожают меня мерцанием. Из открытого окна пекарни доносится запах ванили. Жизнь здесь течёт так, будто Дарклэнда и его склепов не существует.

Прохожу мимо гавани. Синие лодки покачиваются в такт волнам, словно спят. На мгновение останавливаюсь — в воде отражается луна, разбитая на тысячу осколков.

— Неужели ты здесь? — шепчу в пустоту, забыв, что в моей сумке лежит крысиный труп, ветер уносит слова в море, а я продолжаю свой путь.

Глава 8

Академия спит, укутанная в сырым плащом тумана. Фонари мигают, а тени от башен тянутся ко мне и цепляются за подол плаща. Воздух густой от растворенной в нем морской соли. Словно все здесь пропитано слезами тех, кто пытался сбежать. Я прижимаю к груди сумку, будто она может защитить от таящейся здесь опасности. Внутри — свёрток, пропитанный смертью. Мёртвая крыса, которую я полчаса назад отбирала у кота, теперь кажется мне абсурдным ключом к свободе. Сердце колотится так, будто рвётся наружу, грозя разорвать рёбра. «А если он просто захлопнет дверь?» Впрочем, это не самое страшное, страшнее, если дверь захлопнется за моей спиной и я окажусь с Джаспером один на один. Что он способен сделать со мной больной на голову мерзавец, если я окажусь в его власти. Хотелось верить, ничего непоправимого. Пальцы холодеют на металлической ручке. На потускневшей латуни остаются отпечатки.

Собравшись с духом, все же стучу. Конверт Давида стоит любой цены. Даже если за него придётся заплатить последними крохами гордости.

Дверь распахивается практически мгновенно.

Джаспер стоит в проёме, залитом мягким светом свечей. Его чёрный халат, расшитый серебряными рунами, струится по плечам, как жидкая тьма. В руке — бокал с вином, густым, как кровь.

— Ого… — Губы изгибаются в улыбку, от которой мурашки бегут по спине. — Дана-мазохистка. Пришла за новой порцией кошмаров? Я думал, тебе хватило и ты примешь единственное верное решение — избегать меня, пока есть такая возможность.

Я встряхиваю сумкой. Запах гнили висит между нами тяжёлым шлейфом. В горле ворочается комок тошноты.

— Твой пернатый бандит украл моё. Меняю: крыса на конверт. Ты ведь знаешь, где Карго?

Джаспер делает глоток, не отрывая взгляда. Капля вина застывает в уголке губы, Джаспер ее слизывает, а у меня сердце делает кульбит в груди.

Чтобы сгладить неловкость, открываю пакет с крысой, демонстрируя добычу.

— Мёртвая? — Джаспер брезгливо морщится, но тут с подоконника срывается тень.

Карго впивается клювом в пакет, рвёт бумагу когтями. Крыса падает на пол с мокрым шлёпком.

— Тварь! — бурчу я, успев, однако, отпрыгнуть в сторону, чтобы крыса не упала мне на ботинки.

— Карго, стоп! — рычит Джаспер, но поздно.

Ворон подхватывает тушку, швыряя её к ногам хозяина. Зелёный огонёк в глазницах черепа на полке вспыхивает ярче, освещая комнату мертвенным светом. Книги в кожаном переплёте шелестят страницами на полках, будто смеются. А довольный ворон косит на нас пылающим взглядом.

— Видишь? — Я выдыхаю, пряча дрожь в голосе. — Ему всё равно. Дохлая, живая. Конверт где?