Волчья ягода (СИ) - Началова Екатерина

Он поскреб ногтями спину. И еще раз.

Чешется!

Сбросив одеяло, исследовал кожу груди, плеч. Ничего не обнаружил. Но зуд чувствовал очевидный.

«Это еще что?!»

Принюхавшись, вскочил, отдернул одеяло, изучил кровать, быстро отметая варианты. Клопы? Нет, от тех следы, да и запаха нет. Комары? Нет. Мошки? Буквально припав к простыне носом, обнаружил слабый, еле заметный запах цветов. Каких именно — не знал, но сразу понял, с какой стороны их занесло и к какой именно любительнице цветочков идти за ответом.

«Ах ты, мелкий клоп...» — Волк разъяренно обернулся на женскую сторону, продолжая почесываться.

Руки зазудели сразу до мяса. В голове мгновенно сформировался план:

«Схватить девку, вытащить из-под одеяла, вытряхнуть из одежды и как следует повалять в своей кровати. Крепко потереть задницей о простынку. И передом. Да! Или иначе. Юбку задрать и задом в крапиву посадить, пусть поерзает на любимой травке. А то и через колено перегнуть и отлупить до... Так... Так. Так! А ну! Э, нет, стоять! Ни с места!»

Обнаружив, что все планы мщения сводятся к тому, чтобы прежде всего раздеть, Таор себя придержал. Задумался. Как вскочил голым, так и застыл перед лежанкой, обмозговывая, как лучше поступить. Пока соображал, немного остыл. Аса спала, забившись под одеяло так, что не видно было и носа. Свернулась, съежилась в комок, еще и плащом накрылась.

Понял, что за ночь замерзла.

Ухмыльнулся. Наслаждение от само собой свершившегося возмездия, конечно, утешило. Летом Таор дом не топил, не привык. И так жарко.

«Ишь, мерзлячка».

Волк насмешливо выпрямился, продолжая шкрябать по коже ногтями, но уже не замечая этого. Около кровати на сундуке аккуратно лежала пострадавшая синяя юбка. Глянув на порядочную, уже зашитую прореху на ткани, Таор внезапно осознал, что еще повезло.

«Хорошо хоть за зад не ухватила — только чесотка, а не понос. Или понос на десерт? А неплохо так травница огрызнулась...»

Он неожиданно развеселился.

С охотничьим азартом обследовав все поверхности дома, нашел запах тех цветочков в кармане юбки. Запомнил.

«Значит букет не просто так на окно поставила. Со следа хотела сбить», — понял и одобрительно оскалился. — «Хорошо... Зараза!»

Не спеша одевшись, собрался, не забыв тщательно принюхаться к одежде. На чай глянул с усиленным подозрением. Печь подтопил с улыбкой.

«А пирожок-то с волчьей ягодой оказался».

За охотников он волновался уже значительно меньше.

После долго стоял над спящей, думал. Будить — не будить? Нарушать обет молчания не хотел. Но в первый раз опасно молча оставлять злую ягоду дома одну. Забудется, выйдет за цветочками... А Волки рано на охоту встают.

Пришлось потрясти плечо и сурово произнести вслух прямо в сонные, неразлепленные до конца глаза:

— Проснись, волчья ягода. Слышишь? У меня работа, ухожу. Помнишь, о чем говорил? Нос не высовывай. Вода в котелке. Ведро в сенях. К зениту вернусь. Поняла? Выходить нельзя.

Едва приоткрыв веки, Аса несколько секунд непонимающе таращилась на него, видно пытаясь сообразить, о чем речь, но на слове «ведро» подпрыгнула, выскочила из-под своего укрытия и молча сиганула за дверь.

Он понял, что она полетела в отхожее место, пока не поздно. Это означало, что пусть ведро и не нравится, а показывать нос наружу все-таки опасается.

Настроение Таора окончательно улучшилось, и даже зуд вроде как утих.

«Убедил вчера. Хоть что-то».

— Печь я подтопил. Да, еще... Юбку тебе новую куплю, — коротко бросил, когда Аса вернулась в дом. Он насладился созерцанием ее лица, за несколько мгновений изменившее выражение с насупленного на удивленно-виноватое. Сам лицо держал строгим, улыбку не показывал. Чувствуя, как Аса провожает его глазами, вышел почесываясь нарочито сильно.

«А теперь страдай, козявка».

Утро выдалось туманным. Таор шагал быстро, бодро двигаясь по прохладной росистой траве. Через ботинки холод не чувствовался, но Таор знал, что ноге должно быть зябко, много бегал в детстве босиком. Волк помнил, как холодит стопу, как норовит впиться в затвердевшие пятки острая еловая хвоя, и, двигаясь, между деревьями, знал, что в лесу никогда не бывает пусто.

Лес всегда наполнен жителями и событиями. Жизнь таится под землей, где суетятся кроты, да лесные мыши; жизнь бурлит под каждым листом дерева, бьет даже из самого мертвого пня — там ворошатся кислые на вкус кусачие муравьи.

А Таор еще и слышал голос стаи.

Когда есть стая — есть и ее голос, особая частота, на которую настроены все они, каждый Волк. Голос стаи звучал для Таора как множество звуков, сливающихся в один хор, как вечная тягучая песня. Оттуда он слышал новости, приказы, оттуда они слышали друг друга. Волки ведь не Вороны, мысли не читают. Слышат только голос друг друга — оттуда. Таор с детства представлял голос стаи как облако, плывущее над всеми из рода. Огромное хоровое облако, которое слышат только свои.

Прислушался, втянул грудью свежий утренний воздух. Перед ним сразу молнией возникла картина — кто где. Здесь, между деревьев час назад бегал заяц, ходил тетерев. За два дерева отсюда лиса поймала и загрызла истошно пищащую мышь. Дикий кабан фырчал, рылся в земле, его спугнула и погнула волчица. Да, волчица. Таор чуял и ее молоко.

Лес не пустой — это город с миллионом жителей и событий.

Для Волка.

«Дрей».

Им не было нужды договариваться. По взаимному молчаливому согласию встречались и сопровождали друг друга. Традиционная прогулка, а порой — и охота. Как только лицо Дрея показалось из-за деревьев, Таор первым подал голос.

— Скажешь хоть слово — отсыплю в нос, — сходу предупредил.

Шрамированное лицо Дрея расплылось в зловещем оскале. Он точно знал, что произошло вчера, был готов позубоскалить и Таор прекрасно представлял процесс. Целую минуту серый молчал, скользя за три шага слева, а затем непринужденно уточнил:

— Об хлебушек поцарапался?

Таор бросил взгляд на свежие царапины, которые Аса оставила на руках, пока сопротивлялась вчера.

— Иди в лесу заблудись, — беззлобно ответил.

Тот ухмыльнулся.

— Так она сильнее, чем кажется, раз отбилась? Или ты ее для меня бережешь?

Он прекрасно чуял, что женщину Таор не трогал. Теперь Дрею достался мрачный взгляд.

— Смотрю, ты себя не бережешь, Дрей.

— Неужели девственница? — Дрей не обратил внимание на предупреждение. Метнувшись на него, Таор успел схватить только воздух, потому что Дрей тут же дернул в сторону. Еще несколько минут стремительной гонки, и Волки рыча сцепились в клубок, нещадно мутузя друг друга по ребрам и заламывая руки.

Через десять минут утренняя зарядка закончилась. Отряхнувшись, двинули дальше. Рукопашная была стандартной процедурой — Волки грызлись между собой, сознательно поддерживая форму и авторитет.

— Так ты не собираешься ее брать? — все-таки уточнил Дрей, поправляя нос.

— Заткни уже фонтан, — Таор хрустнул шеей. Он тоже отхватил. — Не твое дело.

Они продолжали шагать рядом.

— Чего чешешься? Блох подхватил?

— Да, завелась одна.

— То есть, ты не против, что я зайду, отловлю.

— Если ты не против, что я руки оборву по плечи.

— Свои побереги, — Дрей исправил голос на серьезный. — А вообще, слышал я, что пара дружков на охоту вышли.

— Не Тиром ли один из них?

— Он.

— Предполагал. У него зуб на меня. Хочет ещё раз с моим кулаком пообщаться.

— Он знает, что ты будешь ждать.

— Он знает, я знаю. Он знает, что я знаю, что он знает... Вечные салки, — голос Таора звучал спокойно.

— Поставил бы метку и никаких салок.

— Тебя не спросил, когда и на ком мне метку ставить.

— Обессилел?! Беда, брат. Я все-таки зайду, помогу, чем сумею... Окажу дружескую поддержку, подставлю плечо...

— Не будет у тебя уже никакого плеча. И поддержку вырву с корнем.

— Ты с блохой своей разберись, чесотка.

Беззлобно перелаиваясь, они сделали традиционный обход участка границы, закрепленным за Таором, и уже почти закончили, когда услышали новость.