Развод. Не прощу за "походную жену" (СИ) - Гераскина Екатерина

— Веришь мне?

— Верю. Ребёнку ты точно не причинишь вред. И я не заставлял никого от себя делать аборты. Я вообще… — он замолчал, будто слова застряли в горле.

— Хочешь сказать, что вообще не спал ни с кем? — я злобно усмехнулась. — Уж в это не поверю, дорогой.

— Спал. С одной, — произнёс он резко, будто рубанул по живому. — Один раз.

— Гад! — закричала я, почти захлёбываясь от слёз и ярости.

— Не кричи, — он наклонился ближе, понизив голос. — А то твари прибегут раньше, чем я рассчитываю.

— Пусть они сожрут тебя! — выплюнула я в лицо.

— Ты только недавно кричала, что не хочешь, чтобы я тебя оставил, — процедил он. — Ты не логична, Кьяра.

— Гад, — огрызнулась я. — Предатель!

— Идём! — приказал он так, что в голосе звенела сталь. — Это не место для выяснения отношений.

— А когда будет место? — я почти выкрикнула, захлёбываясь от злости и боли. — Может быть, тебя сожрут, и тогда я вообще ничего тебе не выскажу!

— Ты явно сильнее, чем я мог предположить, ударилась головой, Кьяра, — процедил муж сквозь зубы, сжимая мою руку. — Переход в другой мир дался тебе слишком тяжело. Ты не в себе.

— Я как раз таки в себе! — я зашипела, как разъярённая кошка, дергала свою руку, но никак не могла освободиться. — И очень здраво оцениваю ситуацию.

— Я не вижу этого, — прорычал Арагон, и в его голосе прорезались рычащие нотки. — Потому что ты так орёшь, что теперь даже последние глухие твари ползут сюда на обед!

Я осеклась, но только на мгновение — слишком больно было молчать. Сердце гулко билось, словно хотело разорвать грудь. Он же, не церемонясь, рванул меня на себя и, как на буксире, потащил вперёд, в сторону портала. Его рука была железным обручем, его шаги — ударами молота.

А я, бессильная, спотыкалась и бежала за ним.

— Я вытащу тебя. А ты отправишься в поместье. Присмотришь за Луизой.

— Ты с ума сошёл! — я стала вырываться из его захвата. — Я не буду за ней присматривать! Что ты заладил одно и то же!

— Кьяра, — он почти зарычал. — Давай будем благоразумными. Перестанем тут спорить. Поверь, этот мир не то место, где можно вести себя так. Я уже устал. Этот мир высасывает все силы.

— Ты дракон! — я метнула в него взгляд, полный презрения. — И пачками рубишь таких тварей на фронте! А тут лишь трое!

— Кьяра, я тут уже два дня. И у меня нет дракона, — хрипло произнёс он.

— Как?! — я ахнула. — А где же он?

— Не знаю. Тут я чувствую себя человеком.

— А если он не вернётся?

— Значит, такая цена.

— Цена чего? И что ты тут делаешь?!

— Я искал сына, — спокойно, но тяжело сказал он.

— О-о-ох… — вырвалось у меня. — Арагон…

Вся злость испарилась. Горе овладело мною. А ведь не только я потеряла, сына, он тоже. Я теперь механически передвигала ноги за ним.

— Он жив? — дрожащим голосом спросила я, стараясь на ходу заглянуть в его суровое лицо.

— Не знаю. Но, как ты сказала, я в курсе некоторых дел на западном фронте. Тех бесчинств, что эти ублюдки тут устраивали. И у меня есть предположения, что сын мог выжить.

— И ты не сказал мне?!

— Тише, Кьяра, — он остановился в десятке шагов от портала. Положил тяжёлую ладонь мне на плечо. — Пустая надежда хуже всего. Этот мир опасен. Твари лезут отовсюду. Выжить — очень мало шансов. А если сын был ранен, то почти невозможно. Не рассчитывай на лучшее, Кьяра. Я не хочу, чтобы это убило тебя.

Он дёрнул меня на себя крепко, так что в груди хрустнули рёбра, и снова обнял. Его ладонь сомкнулась на затылке, пальцы вплелись в мои волосы, и в этот миг я почувствовала, как он вдохнул их запах — так жадно, будто хотел запомнить каждую «ноту».

Мы замерли, застыли посреди этого чужого, мёртвого мира, объятые не любовью даже — нет, чем-то большим, чем-то страшным и связывающим нас намертво.

Мы были объединены общей бедой, общей болью, общей потерей, которая давила на плечи тяжестью в тысячу миров.

Я закрыла глаза и вцепилась в него, как утопающая в единственный спасательный круг.

В тот момент не существовало ни ненависти, ни предательства, ни обид — была только хрупкая, безумная надежда, что, если мы держимся друг за друга, нас не уничтожит даже сама Бездна.

— Ты так вкусно пахнешь, — прошептал он.

— А ты не пахнешь. — я всхлипнула. — Как же ты будешь без дракона?

Боги!

Какую же цену Арагон заплатил, только ради крошечной надежды, что наш сын жив. Его жертва была чудовищна, огромна, больше, чем я могла себе представить.

Я только сейчас стала это осознавать.

Арагон тоже в горе, он тоже разорван изнутри, и боль его не меньше моей.

Он готов был рискнуть всем ради Алекса.

Всем!

Даже потерять свою силу, своего зверя, с которым был един всю жизнь.

Свою суть, оставить другого ребенка без отца — лишь бы проверить, лишь бы не упустить ни единого шанса.

А ведь для двуипостасного это хуже смерти. Для оборотного потерять зверя — всё равно что вырвать сердце наполовину, расколоть душу на осколки.

Это как остаться без ноги, без крыла, смотреть на небо и знать, что никогда больше не поднимешься туда, куда рвёшься всей сутью.

Лишиться магии, силы, той половины, что делает тебя драконом, воином, самим собой.

И он сознательно пошёл на это.

Он сам принял эту жертву — добровольно, без колебаний, без попытки отступить.

Ограничил свои возможности, обрубил часть себя даже не ради того, чтобы вырвать сына из когтей смерти, нет, а ради одной лишь надежды на это.

Я вжималась в его грудь, и сердце сжималось так, что хотелось завыть.

Он готов на всё. Даже на то, что для дракона хуже смерти.

И я поняла — мы одинаковы. Мы оба готовы на всё ради него. Ради нашего сына.

Я тоже готова.

Готова отдать, если придётся, свою кровь, свою магию, свою душу. Всё, что у меня есть.

Потому что без него нет смысла. Потому что без Алекса и мы сами — лишь пустые тени.

— Я не думаю об этом.

Ком в горле стал еще шире от его ответа.

— Нашел ты хоть что-то?

— Нет. Пока нет.

— Ты тоже не поверил, что он погиб… — тихо и тягостно спросила я, приподнимаясь на носочки.

Он отстранился на чуть-чуть, чтобы было удобно смотреть на меня.

Но он не ответил.

Ему тоже было тяжело.

Нам обоим было нестерпимо тяжело.

— Кьяра. Прошу. Отправляйся в поместье. Понимаю, что это бессмысленно — просить тебя присматривать за Луизой. Но… всё же. Там и ты будешь в безопасности, и она. Я не могу избавиться от ребёнка. Он ведь ни в чём не виноват. Я только на тебя могу положиться.

— Ты идиот, что не мог удержать свой… в штанах — устало прошептала я. — Как же ты всё испортил…

— Проклинаю тот день, Кьяра. Проклинаю! — сказал он мрачно, перехватил меня за плечи. Сжал их.  — Но уже это не изменить.

Он отстранился от меня. И снова потащил в портал.

— Как мы пройдём?

— Это поможет, — он постучал по внутреннему карману брони.

— Что именно? — потребовала я. — Покажи мне.

Мы остановились в шаге от прохода в наш мир. Арагон достал браслет из нагрудного кармана.

А я обомлела.

Старые затёртые бусины, между ними кожаные узелки на тонкой нити.

И всё бы ничего… если бы это не был мой детский амулет.

Глава 25

Я застыла. Была ошеломлена. Казалось, земля уходит из-под ног.

Это…. Это мой амулет…

Бусины. Старые, затертые, а на них руны, которых не видно от времени. Я знала каждую царапину, каждый скол. Я сама его сделала под руководством бабушки и носила в детстве. А потом он пропал. Я думала просто потеряла его.

Как он оказался у Арагона?

Арагон схватил меня под локоть, пальцы его были железной хваткой, и в следующее мгновение резко рванул в сторону портала. Мы вывалились через марево, и я едва удержала равновесие.

В голове всё ещё роились мысли, назойливые, как рой пчёл.

Откуда… откуда у него мог оказаться мой амулет, тот самый, который я считала утерянным навсегда?