Это кто переродился? Трилогия (СИ) - Дрейк Сириус

Каждого клиента она «сопровождала» вместе с ним. Сидела, смотрела, затаив дыхание за каждым, кто отваживался открыть рот в их парикмахерской. Словно ждала того самого звука…

Многих ее присутствие смущало, и Мастеру приходилось просить женщину уйти в подсобку, но он спиной чувствовал, как она оттуда следит за каждым его движением – и это очень льстило Мастеру.

– Тебе совсем некуда идти, Марго? – спросил он ее, а та покачала головой. – Не верю. У той как ты должен быть хоть кто‑то…

Временами он ловил ревнивые взгляды из подсобки – Фрида вот уже неделю сама не своя. Смотрит на Марго с выражением то ли злобы, то ли зависти.

– Хотя бы расскажи, что с тобой приключилось? – настаивал Мастер.

Марго улыбнулась. Говорила она редко, но нынче вечером был особый день:

– Я ушла. И мне почти незачем возвращаться.

– Почти?

Не ответив, она перевела взгляд к телевизору. Звук был выключен, но там шла трансляция какого‑то официального мероприятия с участием Королевы. Неделю назад она представила всем свою внучку – свою маленькую копию.

Еще очень неловкую, даже пугливую, однако…

– Яблоко от яблони, – бросил Мастер, полируя бритву. – Стоит старухе умереть, как она сядет на трон. Пообещает начать новую эру, бросит людям сладкую косточку, однако вскоре начнет править по старому…

– Отчего ты так их ненавидишь?

Этот вопрос поставил Мастера в тупик. Ему казалось, это очевидно.

– Как будто ты не ходила вместе со мной по улицам? Не видела этих людей? Да и ты… – и он горько ухмыльнулся. – Наверняка, пострадала от рук кого‑то из ее псов.

– Я бы сказала отпрысков.

– Еще лучше, – и закрутив бритву на пальце, Мастер швырнул ее в стену, где стоял портрет то ли короля Олафа в молодости, то ли его покойного сына Василия. Эти двое были похожи как две капли воды, и мало кто мог разобрать, кто из них сын, а кто отец.

Лезвие вошло прямо ему в лоб. Еще один шрам к дюжине зарубок. Вынув бритву, Мастер вернулся.

– Все они одинаковые, несть им числа. Как только умирает один, на его место сразу же садится другой… И так без конца… Это как колесо.

– Не верю, что ты просто хочешь сломать это колесо. Это же личное, да?

И она заинтересованно придвинулась. Мастер не мог не улыбнуться.

– Поверь, у меня было достаточно времени подумать… Личное это, или нет. Скорее, да, но…

– Расскажи. Я пойму. Сам видишь, – и она коснулась своих бинтов. – Мне тоже есть за что ненавидеть одного из династии.

Мастер помолчал. Он снова поймал взгляд из подсобки, но Фрида быстро ушла. Хлопнула дверь.

Пару секунд он колебался. Ему хотелось поймать Фриду – ибо разозлившись, она способна на многое – но этот странный… гипнотический взгляд Марго заставил его остаться.

Вытерев бритву, он положил ее на тряпицу к остальным.

– Нечего рассказывать. Все просто. Никто из них не привык к слову «нет». Я и сказал «нет», но…

– Роберт, – сверкнула глазами Марго. – Хватит недомолвок. Это был Василий, да? Сын Дарьи?

На этом Мастер опустил голову, а затем медленно обошел Марго. Встав у нее за спиной он молча вцепился в спинку.

В нем бушевала буря. Снова перед глазами тот самый день. Такой солнечный, яркий и теплый.

– Он сидел здесь, в этом кресле, – наконец выдавил Мастер. – Заказал бритье, а потом увидел ее… мою Фриду…

Марго вопросительно обернулась.

– Не ее, – качнул он головой. – Не эту бедняжку. Ее имени я не знаю, а а сама она говорит, что у нее отшибло память. Но мне в это не верится… Я называю ее Фрида. В честь сестры. Которую…

И он сжал спинку, до хруста.

– Что он с ней сделал? – спросила Марго. – Нет, если хочешь, не говори, а то…

– Забрал к себе во дворец. Больше я ее не видел. А меня…

Прежде чем продолжить, Мастер перевел дыхание. Сердце буквально выскакивало из груди.

– Когда я пришел во дворец, чтобы узнать, что с ней, меня прогнали собаками. Во второй раз избили уже у ворот. А в третий отдали в руки одному из Инквизиторов. Сказали, мол, я играю с Изнанкой, а меня приговорили к…

Он осекся. Марго держала его за руку.

– Хватит. Я поняла. Тебе есть, за что их ненавидеть.

И поднявшись, она подошла к Мастеру вплотную. От ее глаз – а они у нее были очень странные: один голубой как небо, а второй зеленый как листва – нельзя было отвести взгляда.

– Но нельзя всю жизнь жить ненавидя. В конце концов, тот подонок давно мертв.

Мастер покачал головой.

– Зато жива его мамаша с дочуркой. А раз ее показали всем и каждому, значит, они скоро и свадьбу сыграют. И года не пройдет, как их станет уже трое, а то и больше. А если считать, всех аристократов…

– Это глупо.

Тут у него в голове словно взорвалась бомба. Ему очень хотелось выкрикнуть: да откуда тебе знать⁈ Ты…

К счастью, Мастер сдержался. Уж это‑то точно было бы глупо. Учитывая бинты на ее лице, а оно, он был просто уверен, было когда‑то красивым.

– Возможно… – выдохнул Мастер. – Но тем не менее, пока жива вся эта сволочь, пьющая кровь «хамов», как они величают простой народ, мне спокойно жить невозможно.

– Роберт…

– Хватит на сегодня, – и Мастер ушел в подсобку.

Ему очень хотелось найти Фриду, но ее отчего‑то нигде не было. С Марго они пересеклись на кухне. Она попыталась поймать его за руку, но он не дался.

– Ужинай и ложись спать, – бросил Мастер, снова направляясь в зал.

– … Я помогу тебе убраться.

– Нет, я сам уберусь. Ты сегодня и так целый день с веником бегаешь.

Ее взгляда он избегал – знал, что стоит только посмотреть в ее глаза, как он снова остановиться. Закрыв за собой дверь, Мастер снова вышел в зал, чтобы убрать бритвы, как увидел клиента.

– Мы уже закрыты, – сказал он, выключив телевизор. – Приходите завтра.

Но этот парень не сделал и шага прочь. Молодой, черноволосый красавец, пусть и не очень высокий. Глаза у него были ярко‑зеленого цвета.

Мастер нахмурился. Он таких ненавидел.

– Мне нужно побриться. Срочно. Я вас не задержу, – и он оставил перед мастером деньги. Целую пачку.

Только увидвев этот широкий жест, Мастер чуть не сломал бритву. Такие жесты он ненавидел еще больше, ибо они были характерны для всех этих наглых аристократишек, что каждый день врывались в его заведение как к себе домой.

Кресло скрипнуло под ним, и парень выжидательно посмотрел на парикмахера. Тот вздохнул и, прикрыв дверь в подсобку, набросил на него салфетку. Ему очень повезет, если он прикусит язык, а то Мастера уже трясло перерезать это тонкое горлышко.

Увы, стоило Мастеру начать намыливать ему щеки, парень спросил:

– Вы тут одни? Мне сказали, вы работаете в компании?

– Моя помощница сейчас занята, – буркнул Мастер. – А почему вы спрашиваете?

– Всего одна?.. – задумался парень, проигнорировав его вопрос. – А мне сказали, что нынче днем вас было трое.

– Вас обманули.

И взяв бритву, Мастер принялся за дело. Где‑то минуту парень молчал и в тишине парикмахерской слышался только скрип бритвы.

– Если она все еще здесь, передай ей это, – и в его пальцах появилось кольцо. Золотое. – И проследи, чтобы она надела его на палец.

Он положил его на столик, рядом с его бритвами. Мастер дернул щекой.

– Не понимаю, о чем вы…

Его бритва остановилась – парень смотрел на него из зеркала. Недобро.

– Это не просьба, человек. Это приказ. Отдаешь его той, кого ты нашел на улице. Понял?

У него был такой взгляд, которым можно было дробить камни. И такие взгляды Мастер привык видеть только у одного сорта людей – зверей в человеческом обличии. У…

И тут его бросило в пот. Этот взгляд, эти черты лица… Мастер покосился на портрет, иссеченный бритвами.

Олаф! Или Василий⁈ Неважно! Он был похож. Похож! А значит, это его…

– Ну что, ты застыл? – спросил парень, улыбнувшись. – Заканчивай, брадобрей. И не зли меня. Это же не какая‑то сложная просьба? Знаю, что она с тобой. Я ее нутром чую… Поверь, обидишь ее, очень горько пожалеешь. Руки распускать я бы тебе тоже не советовал – откусит, уж она‑то может.