Это кто переродился? Трилогия (СИ) - Дрейк Сириус

А вот эта фраза мне пришлась по душе. Нет, все остальные учители тоже обещали «спустить три шкуры», но дольше двух дней выдерживал только один, и, как мне сказали, этот бедолага сейчас ест через трубочку. Так уж вышло, увлекся, но он сам сказал – мол, деритесь, Иван Петрович в полную силу. Я и дрался, а он возьми и сломайся!

Однако нюанс в том, что все прошлые учителя были придворными. А этот, похоже, рекомендован Дарьей. Я заинтригован.

Кирова еще пару минут что‑то слушала, а затем сложила трубку. Ее выражение лица было кислее некуда.

– Вам привет от бабушки, Марьяна Васильевна, – кивнула Кирова и зашагала прочь из столовой. – Не задерживайтесь. Жду вас в тронном зале через десять минут.

А вот этой минуты я ждал с ужасом, ибо нам предстояло то, что сделало последние недели самым большим испытанием за все минувшие столетия. Ни один рыцарь, ни один монстр, ни одна армия, ни один самый лютый враг не вызвал у меня столько боли, страданий и тоски сколько вызывали все эти…

Мероприятия, приемы и советы. Жукто долгие, скучные и болтливые.

Мы вошли в тронный зал минута в минуту – первой шла «королева», за ней под руку Марьяна, следом я, стараясь не наступать на длинные мантии обеих, а потом тянулась цепочка королевских гвардейцев. Следом семенила свора каких‑то прихлебателей.

Зал был битком, как тогда во время награждения победителей Испытания. Собравшиеся придворные поприветствовали нас синхронным поклоном, и стоило Марьяне занять место подле трона, как началось очередное глупое мероприятие то ли по вручению наград, то ли раздача земель, то ли титулов, или очередное нытье просителей.

– … Если не обеспечить молокозавод новым порталоотводом, монстры так и будут лезть и пугать моих буренок! Так и до молочного кризиса недалеко!

Пока я скучал вместе с гвардейцами, придворные, по своему обыкновению перешептывались и пялились на Марьяну во все глаза – вот уже две недели, как принцессу предъявили свету, а разговоры про нее ходили всякие разные. В первую очередь, конечно же, связанные со мной. Я был вторым объектом для гляделок.

Тут в толпе заохали, замахали руками, а затем под потолком зажужжало. В следующий миг мне на плечо сел Иван, который «окопался» во дворцовой оранжерее еще неделю назад.

– Волгин мечтает стереть тебя в порошок! Он из кожи вон лез, чтобы «подложить» под Марьяну своего сынишку, а ты ему все карты спутал!

– Как будто я против, – поморщился я, найдя среди придворных недовольное лицо князя. – Был бы этот Сашка настоящим мужиком, так взял бы и похитил свою принцессу и поселился с ней в башне. А эти неудачники только ноют.

Я улыбнулся.

– Вот я в свое время времени зря не терял.

– Ага, сравнил! – хохотнул Иван. – А как прикажешь ему сладить с гвардией, Инквизицией и тобой?

– Как что⁈ Разогнать как свору собак. Я же так и сделал еще сто лет назад. А раз не можешь, так и не зарься на чужое!

Иван же только вздохнул.

Впрочем, пусть зляться. Это было даже забавно – наблюдать, как их корежит от одного вида, как я подаю Марьяне руку, прежде чем ей подняться на подножку кареты, сойти с нее, открываю перед ней дверь и делаю прочие глупости, что тут называются «манерами».

В целом, ими я занимался только по одной причине: уж очень весело, как кривятся их рожи.

– … Ох, – фыркнул я, стараясь говорить шепотом, – помнишь, как вчера этот Волгин едва не лопнул после того, как я дал Марьяне носовой платок?

– Ты бы поосторожней с этим. Я‑то слышу каждое их слово, пока летаю. Кое‑кто постоянно упоминает про какого‑то «решалу»…

– Надеюсь, у него есть золото. А то неинтересно.

После того как последний герой Королевства получил свою долгожданную медальку, нас в покое не оставили. Наставала пора очередных переодеваний, а после нас ждала поездка к новопостороеннму зданию поликлиники, которое требовалось торжественно открыть. Ленточку разрезала «королева», а вот Марьяне выпало сомнительное удовольствие рассказывать «какой это торжественный день для Королевства».

Еще вчера она места себе не находила от волнения, ведь…

– Ненавижу публично выступать!

…Однако, поднявшись к трибуне, оттарабанила все без сучка без задоринки. Сорвав овации, спустилась сразу в руки журналистов. Тут мне показалось, что девушка посыпется, но не тут‑то было.

Отшила она их по королевски:

– Без комментариев!

И гордо вскинув нос, прошествовала за кольцо гвардии.

– Ну и как смотрелось? – спросила она, пока вокруг нее кружились служанки, припудривая ей щечки.

Я был лаконичен:

– Дарье бы понравилось.

– А тебе⁈

– А я уже рад, что это закончилось. Уже все? Пора обедать!

О сказанном я пожалел… Обед обещался, как назло, торжественный. А там будут говорить речи, речи и речи…

Марьяну я нашел, в саду, под дубом – настолько высоким, что он возвышался над всеми деревьями в округе. В беседке, что устроили в его тени, было очень уютно.

Подняв глаза от книги, Марьяна выдохнула.

– Фух, слава богу ты. Я уж думала Кирова… Или очередная «бабушка».

– У тебя еще сорок минут, – сказал я, присев рядом. – Потом переодевания.

– Да знаю‑знаю! Достало! – и захлопнув книгу, она откинулась на лавку. – Мы тут всего две недели, а мне уж кажется, что жизнь прошла!

– Жизнь у тебя еще впереди.

– Далась мне такая жизнь…

– У тебя другой нет. Проживи эту достойно.

Но Марьяна все вздыхала. Затем запрокинула голову. Раскидистые зеленые ветви дуба чем‑то напоминали крылья.

– Бабушка постоянно сидела в этой беседке… Я поэтому и пришла сюда – это единственное место во дворце, где никого нет. Или почти…

– Увы, пока я шел сюда встретил целых пять гвардейцев. И одного Инквизитора.

– Но тут никого… В детстве я никак не могла понять, почему она просиживала здесь все свободное время? Даже зимой приходила и в дождь. А теперь понимаю. Тут так спокойно.

– Это место памятно для нее.

Марьяна опустила глаза.

– Чем же? Дуб как дуб.

– Под этим дубом мы встретились. Полагаю, поэтому она и любила здесь сидеть.

Девушка посмотрела на меня с удивлением.

– Серьезно⁈

– Конечно. Как сейчас помню, как она сидела в этой беседке с книжкой. Я спросил, что она читает, а она… послала меня к чертовой матери.

И я расхохотался. Брови Марьяны поползли на лоб.

– Чего⁈

– Она выразилась еще грознее, но этих слов я при тебе не буду произносить. Ты еще маленькая.

– Эй!

Я проигнорировал ее недовольство. Прикрыл глаза, наслаждаясь призраком прошедших деньков.

– Обычно как поступали женщины при виде меня? – спросил я. – Орут, плачут, просят пощады, и все такое. А она… Даже не испугалась, и более того – разозлилась на меня. Мол, мешаю ей своими крыльями. Меня это очень повеселило, и я захотел как следует напугать такую смелую девчонку! Схватил ее когтями – аккуратно, естественно – бросил на спину и поднял под небо. А потом в Башню… И что ты думаешь?

Марьяна сглотнула. Я помолчал.

– Ничего. Она только ругалась.

– … И все? Так просто? Она просто не испугалась тебя, и все? Поэтому ты ее и выбрал?

– А что еще? А, ну да. Еще и Кровь, конечно же.

– Нет, в смысле… Бабушка никогда не рассказывала о том, как вы познакомились. Мне казалось, это было как‑то… А оказалось все так просто? Ты просто унес ее из‑под этого дуба, и все?

Я пожал плечами.

– Ну пару раз она сбегала из Башни, но все равно возвращалась к этой беседке… И я тоже. На третий раз она сама забралась мне на спину. Больше мы не расставались. До того дня…

Марьяна смотрела на меня, не мигая. Вдруг вскочила и опрометью кинулась под дерево. Книга упала к моим ногам.

– Ты чего это? – и взяв книгу, я последовал за ней.

Она стояла, положив руки на ствол, и глядела на кору во все глаза. А под ее пальцами были зарубки. Они окружали ствол по кругу и шли вверх – насколько хватало глаз.