Здесь воспоминания должны были оборваться, настоящие или ложные — но они продолжались. Я видел словно наяву, как моё тело содрогается в конвульсиях, сперва грозное и могучее, но в следующую секунду уже обычное, человеческое. Никогда ещё облик «Зверя» не спадал с меня так быстро, и в связи с этим тут же пришло понимание. Клинок оружия Заката не просто ранил, он разрывал незримые магические связи, лишал доступа к силе. Примерно как Оковы Судьбы, только гораздо более болезненно. В обычных обстоятельствах я бы выдержал ещё два-три таких протыкания, прежде чем ощутить серьёзный дискомфорт, но без повышенной выносливости и регенерации об этом можно было забыть.
Моя агония длилась недолго — тело стремительно рассыпалось на рой бледно-голубых огоньков, совсем как в тех случаях, когда я погибал в пределах Полуночи. Только после этого картинка начала уходить во мрак — и то, постепенно, неторопливо, как затухающий экран после окончания длинного фильма. Анна что-то кричала, Мелинда снова схватилась за свою световую рапиру, но было ясно, что никто не может помешать Конраду сбежать под шумок. Равно как никто не мог спасти меня — я умер и отправился на перерождение в родном замке…
Только если я возродился, то почему истекаю кровью? И почему вместо дальнего зова, проходящего через связь с замком, мне показали не совсем мои воспоминания?
— Тер… ра…
Мой голос звучал настолько слабо, что едва напоминал шелест, но у целительницы был нечеловечески острый слух.
— Молчите, — строго сказала она, подходя ближе. — Ни слова до окончания операции. Ни звука!
Я прекрасно осознавал, что это не пойдёт мне на пользу, но должен был выяснить одну вещь.
— Пол… ночь. Она… жива?
— Жива, — по лицу Терры было невозможно определить эмоции. — Пусть и надорвалась, возвращая вам жизнь. Будь это последнее её деяние, я бы не стала возражать. А теперь — молчите, если не хотите, чтобы вам заклеили рот, Вик. Договорились?
Это была ловушка, и я в неё мастерски не попался. Моих сил хватило на едва заметный кивок, после чего Терра заметно расслабилась и вернулась к подготовке к операции. Вокруг неё суетились два помощника, поднося инструменты — ножи, крючки, шприцы. Рядом стояла Хвоя, сосредоточенно растирающая в ступке и пересыпающая по мискам средства, известные только ей и Терре. Меня собирались лечить всерьёз, и я не сомневался, что они преуспеют.
Только вот смысл сказанных Террой слов заставлял меня заледенеть внутри даже сильнее, чем её обезболивающее.
Полночь воскресила своего хозяина, воскресила сквозь неизмеримое расстояние между мирами. Дотянулась, вытащила, вернула на трон — настолько целым, насколько хватило остатков сил. Каждая моя смерть даже в этом мире подтачивала её ресурсы, что звучало слегка дико — учитывая визиты Жнеца. Но в любом случае, подобный подвиг не мог остаться безнаказанным, и мой сломанный замок чуть-чуть не сломался окончательно.
Из этого несложно было вычислить и мотивацию Конрада. Илюха упоминал, что Закат тоже находится не в лучшей форме, так что нашему врагу из первых рук было известно, каково распоряжаться сломанным вечным замком. Его атака была не актом мести и злобы, а холодным расчётом. У него оставалось время лишь на один удар, и если бы он ударил в спину Мелинду, она бы без больших проблем воскресла в Полудне. Другое дело хозяин Полуночи, что явился с пистолетом на поножовщину. С головой влез в чужие беды и чужую битву и оставил спину открытой, прекрасно зная, что его замок едва ли способен на подвиги. Один-единственный удар — и при некотором везении никто больше не услышит о Викторе фон Харгене, а заодно и о Полуночи.
Падающего — толкни, слабого — добей. И ведь этому уроду почти удалось задуманное.
Видимо, моё лицо настолько перекосило от гнева, что Хвоя почувствовала это даже спиной. Она встревоженно обернулась на меня, затем посмотрела на Терру, сделав руками незнакомый мне жест. Леди-вампир коротко кивнула, не отрываясь от подготовки.
И Хвоя вдруг оказалась совсем близко.
Если поцелуй баньши работал как нашатырный спирт, то поцелуй дриады — напротив, как снотворное. Тёплый, терпкий и отчётливо-хвойный, он дарил измученному телу столь желанный покой. Впервые за последний час меня ничего не терзало, будь то невыносимый жар и чудовищная боль от раны или холодное онемение от лекарства Терры. Я расслабился, погрузившись в тепло ранней осени, уют старого соснового леса. Проблемы никуда не делись, но разве мне не было положено хоть чуть-чуть отдыха?..
«Сюда».
Я плыл в чёрной пустоте, не ощущая тела, но страха не было. Бренная оболочка осталась позади, и о ней вполне могли позаботиться Терра и Хвоя. А сейчас вокруг меня и подо мной простиралась Полночь — необъятная и всё ещё почти не очищенная. Мне всё-таки удалось достучаться, нырнуть в дальний зов, а это значило, что великая душа замка продолжала существовать.
«Сюда».
Этот голос был… нет, вернее сказать, его не было вовсе. Ни слов, ни звуков, ни интонаций, только указания к действию, которые моё человеческое сознание трансформировало в привычную форму. Но от понимания происходящего зов не утихал, он направлял мой бестелесный дух сквозь океан черноты, тянул к себе. Я не сопротивлялся, поскольку не хотел, да и попросту не мог.
«Сюда». «Сюда». «Сюда».
Теперь Полночь была повсюду — надо мной и подо мной, окутывая меня своим образом со всех сторон. Время здесь ощущалось исключительно странно: замедляясь, ускоряясь и даже раздваиваясь. Пытаться описать это чувство словами было примерно столь же комфортно, как и объяснять суть загадочного зова. Скажем так, в отсутствии физического тела флуктуации во времени воспринимались словно ветер, продувающий насквозь мысли и душу.
Хуже всего была неопределённость. Я мог находиться здесь секунду, десять минут, несколько суток или полгода. Никаких шансов на точный ответ, и это невыносимо напрягало. Ветер вневременья продолжал дуть изо всех сил.
— Я здесь, — наконец мысленно сказал я, чтобы сказать хоть что-то. — Я пришёл.
«Ты здесь», — тут же согласилась со мной темнота.
И перестала быть только темнотой, став чем-то большим.
Эта девушка была реальна в той же мере, что и её голос ранее. Концепция, невысказанное слово, древняя тайна, облечённая в форму лишь силой моего сознания. Взглядом и нарядом она немного напоминала Кас — видимо, потому, что Кас была первой, кого я здесь встретил. Она также походила на Анну — светлыми волосами и очаровательно-надменным изгибом губ. Она была моложе любой из моих помощниц — я бы мог дать ей от четырнадцати до шестнадцати, если здесь вообще имело смысл упоминать человеческий возраст.
Вне всяких сомнений, меня призвала сама Полночь.
Она не выглядела больной или израненной — как можно было бы ожидать. Скорее… очень сонной. Как человек, который знает, что ему уже давно пора ложиться, но завтра рабочий день, и ему так хочется ещё чуть-чуть посидеть за компом. Знакомое состояние. Сам проходил через него сто раз, и почти каждый раз страшно жалел на утро. Мне пришлось усилием воли напомнить себе, что передо мной находилась проекция, собранная воображением, а не настоящая девушка. Её сонный облик казался по-своему милым, но за ним стоял совсем иной контекст. Одно дело — обычная дневная дрёма, и совсем другое — кома от полной потери сил.
Полуночи нельзя было «засыпать» окончательно.
— Что я должен сделать? Я принёс шкатулку, но не знаю, как её применить.
Сперва, конечно, стоило подняться на ноги, но сразу после этого — заняться вопросом лечения родного замка. То, что раньше вызывало беспокойство, сейчас находилось на грани катастрофы.
Полночь наградила меня сонной улыбкой, а затем… сладко зевнула, прикрыв рот полупрозрачной ладошкой.
«Найди меня».
— Где?
«Внизу».
— Где внизу?
«Найди моё сердце. Оно бьётся. Иди на звук».
— Как я услышу…
