Эффект бабочки - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр"

— Хреново, — протянул Аркадий Валерьевич, снова протирая очки, — вживаться тяжеловато будет, тем более мы явно выделяться будем.

— Нормально, — отвечаю уверенно, — будем, конечно, но тут русских много.

— Всё легче, — перебил его Валерьевич.

— Не те это русские, не наши. А… долго рассказывать, потом напомните. Давайте-ка из проулка выбираться, а то нами скоро не полицаи, так бандиты заинтересуются.

— Космонавтом себя чувствую, — негромко сказал своим резким голосом Максим, — как на Марс впервые вступил.

Мы пошли вдоль полутёмной улицы, комментируя виденное.

— Вывесок-то русских сколько! — Возбуждённо сказал Валерьевич, — а русские своих не бросают! Прорвёмся!

Мы с Максимом дружно поморщились, и старший из нашей компании понятливо заткнулся.

— Много наших… русских в смысле? — Поинтересовался Максим.

— Если я правильно помню, то чуть ли не триста тысяч только в Берлине сидело [1], — отвечаю чуточку неуверенно, — но давайте потом, ладно? Нас на ночлег нужно устроить, а учитывая отсутствие у нас документов…

— Документы у нас есть, — перебил его Максим, — и денег до хрена! А если на карточке, то и вовсе… бля, какие бабки пропали… Только вот как я понял, светить ими — хуже некуда, так?

— Так, — отозвался Аркадий Валерьевич, — на запчасти разберут, просто на всякий случай. Ну или как хороший вариант — сидеть нам в подвале до тех пор, пока всё нужно не вытащат. А потом лежать, но уже в земле.

Не особо вслушиваясь в разговор, подгоняемый начавшимся весенним дождиком, вглядываюсь в попадавшиеся вывески, пытаясь определиться. Наконец, Бильярдная капитана Мацевича, также ночлег и еда показалась подходящей, и я решительно завернул спутников в неприметный подвальчик.

— Кольцо, — шиплю Аркадию Валерьевичу, — да не перстень, обручальное давайте!

— Пропади моя телега, все четыре колеса, — пробормотал тот, с трудом стягивая с пальца массивный золотой ободок белого золота.

— И молчите, бога ради — молчите!

Подвальное помещение встретило запахами скверного табака и затхлого воздуха. За одним из бильярдных столов, покрытых вытертым сукном, вяло играли несколько нетрезвых немолодых мужчин, обсуждая что-то на русском.

— Свободная комната имеется? — В лоб интересуюсь у подскочившего хозяина заведения, выцветшего рыхлого живчика среднего роста, с жидкими пегими волосами, расчёсанными на пробор.

— Имеется, сударь, — выпрямился тот, — и очень недурные!

— Нам комнату на троих и… что из еды? Дежурного, нам не до изысков, — для большей убедительности постучал по ладони обручальным кольцом. В эмигрантской среде такими вещами никого не удивить, господа белогвардейцы постепенно пропивали и проедали даже нательные крестики, что уж там обручальное кольцо…

— Треть цены скину, — бросил взгляд на кольцо капитан Мацевич, — больше всё равно нигде не получите, у меня ещё по божески.

— По божески, — соглашаюсь с ним, забирая марки, — что из еды?

— Щи суточные будете? И лафитничек явно не лишним покажется.

— Несите.

Быстро поев, удалились в предоставленную комнату, посетив перед этим уборную в конце коридора.

— Держи, — высыпаю оставшиеся марки в ладонь Валерьевичу и ложусь на постель не раздеваясь. Настроение у всей компании откровенно похоронное, разговаривать не хотелось никому.

Проснулся от перебежек Максима, затеявшего с раннего утра зарядку. Мужчина отжимался с хлопками, демонстрируя завидную физическую форму и прекрасное телосложение человека, знакомого с кроссфитом [2] не понаслышке. Сухощавый, с хорошо проработанными мышцами профессионального бойца.

Аркадий Валерьевич отсутствовал в комнате, но смятая постель не заправлена.

— В сортире наш старпёр-десантник, — не прекращая отжиматься, доложил Максим, — тебе бы тоже не мешало его посетить, пока утренняя очередь не образовалась.

Посетив замызганный кабинет задумчивости, вернулся в комнату, трогая языком нечищеные зубы. Почему-то именно невозможность нормальной гигиены раздражает сильнее всего.

Дома у меня возникли такие проблемы, что помимо вполне понятного страха от попаданства, в наличии ещё и облегчение. Здесь появятся… да собственно, уже появились, новые проблемы.

Я не оптимист и считаю нашу ситуацию достаточно скверной. Просто… дома было опасней, много опасней. Здесь имеется вполне реальный шанс не просто выкрутиться, но и устроиться относительно комфортно.

— Ну, что будем делать? — Прервал размышления Аркадий Валерьевич.

— Вы — сидеть здесь и не отсвечивать, — видя готового вспыхнуть Максима добавляю: — отсутствие документов и незнание немецкого никуда не делось.

Бандит сдувается и начинает нервно стучать пальцами по коленке.

— А ты? — Спрашивает он негромко, не глядя на меня.

— Пройдусь, присмотрюсь к городу.

— Одежда как, аутентичная?

— Не слишком, но деваться некуда. Плюсом то, что она потёртая, в секонде [3] брал.

— Потёртая — плюсом? — не поверил Валерьевич, вскинув голову и скептически изогнув бровь, — Всегда полагал, что лучше новая.

— В нашем случае — плюсом. Всегда можно пожать плечами и сказать, что дёшево досталось, с рук у кого-то по случаю купил. Экономика сейчас по всему миру не самая здоровая, так что многие ещё и позавидуют. Тем более, никаких слишком ярких деталей в моём облике нет, обычное городское милитари.

Вижу, что невольные сокомандники нервничают — не брошу ли я их одних? Но утешать нет желания, да и… всё может быть.

Побродив по улицам, поймал наконец ритм города и слился с толпой. Самый внимательный полицейский не задержит на мне взгляд. Иду чуть ссутулив плечи и засунув руки в карманы — типичный молодой парень из рабочих кварталов, не слишком воспитанный и не пытающийся казаться кем-то другим.

Берлин двадцатых годов завораживает лаконичной красотой, а среди прохожих почти не попадаются понаехавшие. Нет-нет да послышится чужая речь, но лица все европейские. Приятно…

Я не наци, но… вы никогда не жили по соседству с турецким кварталом? Не советую даже пробовать, вряд ли такой опыт можно будет назвать приятным. А уж если школа с преобладающими среди учеников национальными меньшинствами… врагу не пожелаешь.

Стряхнув с себя очарование города, начинаю работать. Всё тот же устало-равнодушный вид человека, отчаявшегося найти работу. Подставляюсь под спешащего полного господина в котелке, с гордо торчащими нафабренными [4] усами под Вильгельма [5], и тот закономерно толкает меня к выбранной цели.

— Простите, молодой человек, ради бога простите, — на ходу извиняется толстяк, прервав на пару секунд движение. Молча киваю и так же ссутулившись иду дальше, постепенно замедляя шаг и сворачивая в сторону. Зайдя в подворотню, исследую добытое портмоне. Негусто… меньше двадцати марок.

Снова отправляюсь на охоту, и наконец везёт. Наркоманистого вида девица под руку с папиком лет пятидесяти порадовала толстой пачкой банкнот. Сворачиваю деятельность и срочно удаляюсь.

Нужно переодеться и купить подержанную одежду товарищам по несчастью. Кто лучше всего знает такие места? Правильно, местные евреи… всегда найдётся какой-нибудь кузен Шломо, к которому можно направить покупателя.

— До Вимельдорфа и там во дворах… — многословно описывал путь вышедший на улицу владелец парикмахерской, для убедительности щёлкая ножницами и гримасничая.

Пятнадцать минут спустя я уже познакомился с кузеном парикмахера и закопался в груде вещей. Ломбард… немного непривычно после нормального секонд-хэнда, но приличный костюм немного на вырост нашёлся почти сразу.