Аколит Хозяйки Забвения (СИ) - Смородинский Георгий Георгиевич

— Вот проспишься, Анисимов, тогда и запишем твои показания, — хмуро произнёс опер, которому на вид было лет сорок или чуть больше. — Книги бы тебе писать, дураку. Такие сюжеты придумываешь.

— Да был он! Вот те истинный крест! — бомж перестал чесать свою грязную голову и, выпучив глаза, коряво перекрестился. — Натуральный демон! Двухметровый, чёрный весь, в капюшоне! И глаза горят как два оранжевых фонаря.

— Как ты глаза разглядел, фантазёр? — хмыкнул второй парень в гражданском. — Утро же было. Какие на хрен глаза?

— Оранжевые! Как у змеи! — Анисимов возмущённо посмотрел на оперативника. — Они ж под капюшоном — в черноте! Я как увидел из кустов — так со страху и обоссался.

— И не только обоссался, — мой провожатый поморщился от нестерпимого запаха и тронул старшего оперативника за плечо. — Василий Данилович, вот привёл второго понятого.

— Отлично! — мужик обернулся, посмотрел на меня и перевел вопросительный взгляд на своего подчиненного.

— Ветров Алексей Михайлович, — подсказал начальнику лейтенант и протянул ему заполненный документ.

Тот пробежал глазами по листку, поднял на меня взгляд и представился:

— Майор Зорин. Зам по розыску. Седьмое УВД.

— Здравствуйте, — я кивнул в ответ. — Мне сказали, что долго оно не продлится.

— Так и есть, — майор обернулся и нашёл взглядом старика, который стоял чуть в стороне и с интересом наблюдал за работой криминалиста с фотографом. — Сейчас вы вместе с Геннадием Николаевичем поприсутствуете при досмотре этих товарищей, — он кивнул на бомжей. — Это и правда недолго.

Передав листок второму оперативнику, майор попросил нас со стариком подойти и направился к бомжам, чем вызвал мое глубокое уважение. Мне почему-то казалось, что досмотр будет проводить встретивший меня лейтенант, но настоящий профессионал не доверит такое молодому сотруднику. Да, от бомжей воняет и вряд ли у них что-то найдется, но тут не учебка. Молодых нужно учить, а не воспитывать.

— Поднимайся! — приказал майор разговорчивому бомжу. — И руки разведи в стороны.

— Да, начальник, — мужик покладисто кивнул, встал и наши с ним взгляды встретились.

— Давай уже, шевелись! — поторопил его Зорин, и в следующий миг произошло странное.

Глаза у Анисимова почернели. Он шагнул вперёд, схватил меня за руку и плаксиво запричитал:

— Ну хоть ты им скажи, что он придёт и всех убьёт! Ты же с виду нормальный!

М-да… Я никогда не жаловался на скорость реакции. Даже после ранения, госпиталя и долгой реабилитации, все оставалось по-прежнему. Вот только убрать руку или оттолкнуть бомжа я не смог. Тело стало словно бы ватным, а в голове зазвучали странные звуки, похожие на сбивчивый шепот. В тот момент, когда бомж схватил за руку, Мое запястье словно сдавило в раскаленных тисках. Кожу обожгло и одновременно с этим чудовищно заболели раны. Жар мгновенно поднялся до локтя, а потом предплечье заледенело. Стало трудно дышать, перед глазами на миг потемнело.

— А ну назад! –в себя меня привёл резкий окрик майора. Зорин отшвырнул бомжа к дереву и, придержав меня за руку, уточнил: — Что с вами⁈ Плохо⁈

— А хрен его знает, — тяжело дыша, прошептал я и, вытерев со лба пот, пояснил: — Последствия болезни. Так иногда бывает…

На самом деле такого со мной ни разу не было, но не говорить же майору о черных глазах и горячечном шепоте. К слову, на предплечье и запястье никаких следов не осталось. Глаза у бомжа снова стали нормальными, но раны еще продолжали болеть. В голове шумело, хотя никакого шепота я уже не слышал.

Боль потихоньку отступала, дышать стало легче, но что опять не так с моим организмом⁈ Не хватало ещё загреметь в какую-нибудь психушку. Десять дней назад закончилась реабилитация, ходить начал нормально, а тут такая херня…

— Давайте я позову врача? — предложил стоящий позади лейтенант.

— Нет, не нужно, — я покачал головой. — Говорю же — бывает.

— Хорошо, — майор кивнул и, переведя взгляд на бомжа, рявкнул: — Руки развёл! И только попробуй мне дернуться.

Обыск длился пару минут, и все это время я пытался понять, чего же мне не хватает? Мало того, что боль прошла как-то удивительно быстро, так ещё и появилось какое-то странное чувство, очень похожее на голод. При этом ни есть, ни пить мне совсем не хотелось, но внутри что-то тянуло. И ещё во всем организме появилась странная легкость, слегка изменились зрение и обоняние. Предметы вокруг добавили объема и четкости, добавилось запахов, но они стали терпимее. Вонь от бомжей не воспринималась так резко. Ощущение такое, словно вмазался дурью[3]. Наверное, так и сходят с ума?

Как я и думал, у бомжей ничего не нашли. Это если не считать мелочи и пустого пузырька из-под какого-то лекарства. Закончив с обыском, майор обернулся к нам со стариком и кивнул:

— Спасибо! Пройдите к машине, подпишите документ и больше вас никто не задерживает.

— Мне нужна справка…

— Да, конечно, — майор посмотрел на Сибирцева. — Евгений, выдай документ гражданину.

Мы прошли к машине, в которой сидел капитан с автоматом, и подписали протокол. Старик бодро попрощался и ушел, а Сибирцев залез в салон в поисках нужного бланка. Я стоял возле машины, смотрел по сторонам, прислушивался к себе и мысленно матерился. Нет, по ощущениям все было очень даже неплохо. Раны не болели, непонятный голод слегка поутих, и чувствовал я себя превосходно. Так, словно не было этого проклятого года. И это произошло после того, как бомж схватил меня за руку. Непонятный ступор и чёрные глаза… При этом видел их только я. Такое же нельзя не заметить! Не знаю, но, может быть, этот Анисимов юродивый? Лечит прикосновениями? Ага, хорошая отмазка, чтобы не идти к психиатру.

— Вот, возьмите, — Сибирцев вылез из машины и протянул мне листок с печатью. — Спасибо, Алексей Михайлович.

Я ответно поблагодарил лейтенанта, свернул листок и убрал его в сумку. В этот момент впереди истошно заорал бомж.

— Вон он! — Анисимов указал рукой в сторону деревьев. — Тот самый демон!

Я повернул голову и выругался.

— Твою ж мать! — потрясенно выдохнул лейтенант и одним движением расстегнул поясную сумку.

Анисимов не соврал. К дежурящим на краю поляны патрульным шел странный тип в длинном черном плаще с рукавами, с накинутым капюшоном и оранжевыми, сука, глазами! Не знаю, откуда он появился, но трое бойцов, судя по их поведению, увидели его только в тот момент, когда заорал бомж.

Когда я повернул голову, один из них уже падал на траву. Двое других сообразили, что происходит и вскинули автоматы, но выстрелить ни один из них не успел. Непонятное существо в чёрном плаще, развело в стороны руки, и из рукавов плаща к патрульным вытянулись чёрные веревки, ну или что-то похожее. Два немаленьких бойца словно словили по пуле и, замерев на середине движения, стали заваливаться на траву. Громко выругался обернувшийся фотограф, и события понеслись вскачь.

Полицейские — не спецназ, но ребята среагировали оперативно. Первым «проснулся» Зорин. Майор выхватил пистолет и три раза выстрелил на поражение. Одновременно с этим Сибирцев достал свой ПМ из поясной сумки и, отшагнув вправо, произвел два выстрела по незнакомцу. Капитан передернул затвор и выскочил из машины. Патрульные возле дерева вскинули свои автоматы. Оперативник, находившийся рядом с майором, обернулся и тоже выхватил пистолет. Фотограф что-то закричал и попятился, медики повскакивали с земли, бомжи неуклюже побежали в сторону зарослей.

Наверное, и мне умнее было бы попробовать отсюда сбежать, но я этого делать не стал. Не в моем состоянии бегать, но была и другая причина. Дело в том, что этот урод показался мне очень знакомым. Я словно встречал его не один раз, и при взгляде на эту фигуру в плаще в душе поднялась спокойная ненависть. Странное, идиотское чувство неправильности. У меня нет знакомых с горящими оранжевыми глазами, но этот не знаю кто определенно был моим личным врагом, без привязки к происходящему. Не такой как духи, или тренировавшие их пиндосы. Нет — этот враг настоящий, истинный, который всегда на другой стороне и которого обязательно нужно убить. А ещё я откуда-то знал, что полицейским его не достать. Тридцать метров — смешная дистанция. Из ПМ не промахнется даже ребёнок, а тут пять выстрелов и две короткие очереди, но противник даже не почесался.