Детектив к зиме - Устинова Татьяна Витальевна

Строго-настрого наказав себе вторую половину диссера проглядеть в автобусе, Лиза вышла из метро и зашагала к остановке. По счастью, дождь уже закончился, хотя бы матросский танец с зонтиком опять исполнять не пришлось.

Про парня с крестом она уже забыла, а зря. Он снова попался ей на глаза, когда она села в автобус. Ну как – села? Запрыгнула в заднюю дверь уже отъезжающего транспорта, выдохнула – успела! – и ловко ухватилась за поручень над головой. Вовремя: автобус тряхнуло так, что папка с рукописью не удержалась у нее под мышкой, упала на пол, раскрылась – и из нее фонтаном полетели плотно заполненные печатными и рукописными буковками листы многострадальной диссертации.

А безобразно неаккуратный водитель еще не успел закрыть заднюю дверь! И полетели листы, подхваченные сквозняком, не куда-нибудь, а прямо за борт!

Лиза ахнула, пискнула:

– Остановите! – но, кажется, даже не была услышана.

В отчаянии она бы, пожалуй, выскочила из автобуса вслед за своим беглым диссером, но дверь с издевательским «Пуфф!» закрылась прямо перед ее носом.

Все еще жалобно, как подстреленный зайчик, вереща «Остановите, остановите!», Лиза влипла лицом в стекло и вот тогда-то снова увидела парня с крестом.

Придерживая на плече свою ношу, он наклонился и собирал покрытые буковками листы.

– Погоди ты, не части и не реви, давай по порядку. – Тома не дала Лизе выплакаться в свою жилетку.

Подруге некогда было дожидаться, пока водопад слез иссякнет сам. У бывшей однокурсницы Лизы, ныне учительницы Тамары Викторовны, не было времени на продолжительный сеанс психологической разгрузки. Она еще не все тетрадки с итоговыми декабрьскими сочинениями проверила.

– Проблема в том, что ты потеряла распечатку диссертации с пометками Какаду, так? – Тома не забыла прозвище колоритной профессорши. – Но какой-то парень те листы подобрал, так?

Лиза согласно икнула, подтверждая сказанное.

– Значит, нужно найти того парня, вот и все, – решила Тома.

– Как? – Лиза снова хныкнула. – Как найти? Ни телефона его, ни адреса я не знаю, да и внешность не очень запомнила.

– А фото нет? Объявление дать…

– Фото есть, но плохое. – Лиза успела всего разочек щелкнуть парня своим смартфоном из отъезжающего автобуса. – Темное, и лица не видно: он как раз наклонился, листы собирал. Так что для объявления у меня информации нет, я только одну особую примету знаю: у него крест!

– Крест – это хорошо. Крест – это мощно, – сказала Тома сначала с сомнением, но от слова к слову набираясь уверенности. – С крестами-то нынче мало кто ходит. Вот если бы при парне был не крест, а самокат, грош цена была бы такой примете. А с крестом, я считаю, вполне можно работать. Так! Не кисни! Включи голову и думай, куда он мог идти с крестом.

– Я уже думала. И даже карту посмотрела, – мрачно ответила Лиза. – Там рядом Пискаревское кладбище. Туда идти искать?

– Тоже вариант. – Тома слегка заколебалась, но полностью уверенность не утратила. Школьные учителя – они такие. Считают, что все знают лучше других. – Но только если ты хорошо запомнила этот крест и сможешь отличить его от других. Тогда прямая тебе дорога на кладбище…

– Да типун тебе, Томка, на язык!

– Я же не в том смысле! Идешь на кладбище, находишь тот самый крест, узнаешь, чья могилка, кто родственники – и выходишь на того парня! Не так уж сложно.

– Ага. – Лиза представила себе, как ходит по кладбищу, пытливо присматриваясь к крестам, и поежилась.

– Ты только не сейчас туда иди, а завтра днем, – наказала ей Тома, видимо, тоже представив себе подлунную прогулку по погосту. – А сейчас выпей чего-нибудь согревающего и спать ложись, все равно сегодня что-то предпринимать уже поздно.

Согревающего Лиза выпила (аж две рюмки) и спать легла, даже задремала, вот только привиделась ей пугающая муть с могилками и крестами. Лиза встала, закуталась поверх пижамы в бабкину шаль, налила себе еще согревающего, на сей раз – просто чаю с липой, и села с чашкой у окна в кухне.

За ним были тьма, серое рваное небо, блеклая луна в прорехах туч и заснеженные крыши скромных деревенских домов, не облагороженных реновацией и в тесном строю неприятно похожих на ряд могильных холмов.

Она вдруг вспомнила: а под ногтями-то у парня черные каемки были! С чего бы это?

Воображение живо нарисовало проваливающийся могильный холм, падающий с того крест и подхватывающие его руки – с длинными нервными пальцами и черными каемками под ногтями. Холм осыпался внутрь, вслед за руками высунулась голова – луна в прореху тучи высветила бледное безбородое лицо… Лиза зажмурилась и потрясла головой. Чур меня, чур! Не бывает такого.

Длинно и таинственно скрипнув, медленно приоткрылась форточка, из тьмы позвали:

– Лизу-у-унь… А, Лизу-у-у-унь…

Сердце сначала пропустило удар, а потом пустилось вскачь.

Лизунь – так ее только бабка звала. Покойная. Давно уже в могилке лежащая.

Или не лежащая?!

Лиза сделала над собой усилие, открыла глаза и сдавленно пискнула, увидев на редкой кисее тюлевой занавески бледный блин лица с расширяющимся черным провалом беззубого рта. Стало по-настоящему страшно.

Вот почему у нее креста нет?! Ходила бы всегда со своим…

– Да Лизка, твою тудыть-растудыть, ты оглохла, что ль?! – досадливо выругалась бабка за окном.

Не та бабка! Не покойная.

Лиза с великим облегчением узнала голос вполне живой соседки и подруги своей собственной родной старушки.

– Чего вам, Анна Витальевна? – встав, поинтересовалась она в форточку.

А все еще дико колотящееся сердце рукой придержала, чтобы оно в ту же форточку не выскочило.

– Ну, слава богу, очнулась! Я уж подумала, ты напилась или похуже чего, в десятом часу вечера дрыхнешь, сидя, – проворчала Витальевна и жестом показала – «Выходи, мол, на крыльцо».

Лиза вышла и еще раз поинтересовалась причиной визита.

– Булки будешь? – спросила Витальевна и, не дожидаясь ответа, полезла в сумку у своих ног. А пока шарила в ней, стоя пятой точкой кверху, как на огородной грядке, пояснила: – У станции пекарня открылась. Совсем новая, еще даже вывески нет, а уже работает, и хлеб там вкусный, и булки, как в детстве – маком сплошь засыпаны, а не как муха покакала. А народ же еще не прознал, к вечеру товар остается, так его после девяти бесплатно раздают, представляешь? Задаром! В наши-то времена!

Она разогнулась и протянула Лизе пухлый бумажный пакет:

– Это с маком и с абрикосовым повидлом. Бери, а то я нахапала дармовщины, а сама ж все не съем. А они завтра в девять опять раздавать будут.

Не дожидаясь слов благодарности, она подхватила свою сумку, повернулась и скрылась в ночи.

– Спасибо! – прокричала во мрак Лиза.

Она открыла пакет и понюхала. Булки пахли вкусно.

«Надо еще чаю с липой заварить».

Подкрепив физические и моральные силы чаем с булками, Лиза задернула занавески, пересела в кресло, откуда не открывались никакие зловещие виды, и позвонила подруге Асе.

– Ты чего это не спишь? – приятно удивилась та ее ночному звонку.

Подруга Ася, тоже бывшая однокурсница, после универа нашла себя в астрологии и теперь не корпела над тетрадками, как Тома, а за неплохие денежки составляла желающим гороскопы и натальные карты. Лиза во все это не верила, а потому общалась с Асей нечасто. Та умудрялась с любой, самой прозаической темы съехать на свое бла-бла-бла про ретроградный Меркурий и что-то там еще, а Лиза затруднялась поддерживать разговор про мистику с фантастикой.

Но сегодня не затруднилась.

– Слышь, Астапова? У меня возник вопрос по твоей части, – сказала она Асе, с громким хлюпом решительно допив свой липовый чай.

– Я знала, что однажды это случится! – пуще прежнего обрадовалась подруга и выразила готовность помочь: – Давай, что за вопрос?

– Жизни и смерти, – вздохнула Лиза. Прозвучало слишком пафосно, пришлось объяснить: – Мне позарез нужно найти одного парня с крестом.