Ключ к счастью попаданки (СИ) - Машкина Светлана

Дома выбирали долго. Начали с самого последнего — так решил Пекас. Был он плохоньким, маленьким, с покосившейся крышей. На чердак дед не полез, сказал, что боится провалиться.

— Пошли дом второй смотреть, — кивнул нам с Феней.

Второй разочаровал нас ещё сильнее. Слишком большой для одного человека, он зимой потребует много дров для отопления. Крыша, вроде, выглядела прилично, зато сильно прогнил пол. Мне понравилось, что в доме много окон — в ряд на каждой стене, но Феня, сметая паутину со стен и разглядывая когда-то аккуратно ошкуренные, а сейчас покрытые плесенью брёвна, не оценила моих восторгов.

— Чего хорошего-то? Подумаешь, света много. Холода тоже тебе мало не покажется. А ветра задуют? Неделю, а то и две? Когда северин затягивается, и добрую-то избу выдувает, только успевай дрова бросать в топку. Эту на второй день застудит. Ты глянь хорошо — ещё и печь просела. Менять придётся печку.

— Пол гнилой, потому что место сырое, — со знанием дела заметил дед. — Пошли последний глянем, тот хоть немного, но выше.

В последний дом я заходила в тихом отчаянье, под ногами подозрительно скрипели гнилые ступеньки крыльца. Похоже, ни одного пригодного для жилья мы не найдём. Попросить у графа разрешения переехать в другую деревню? Возможно, там, на выселках, есть хоть какой-то выбор.

Тогда мои мытарства с односельчанами начнутся сначала. Новые соседи возненавидят меня раньше, чем я отмою полы. Как же, ведьмачка к ним припёрлась!

Последний дом нас приятно удивил — он в самом деле сохранился значительно лучше остальных. Не слишком большой, но просторный, печь, полы, крыша — всё, хоть и грязное, пыльное, в паутине и мышиных пометках, но вполне целое.

Окон три, что порадовало Феню. Подпол большой и чистый.

— Куда тебе такой подпол? — Феня пожала плечами. — Ладно, есть не просит, лишь бы не дуло. Крыльцо Пекаса попрошу сегодня поменять, пока мы порядок наводим.

— Феня, я сама буду убираться. По условию испытания мне никто не должен помогать.

— Даже я?

— Да. Я могу нанять людей и заплатить им деньги, по безвозмездную помощь принять не могу.

Феня вздохнула, сложила руки на груди, задумалась.

— Ульна, а давай я у тебя чего-нито куплю? Помнишь, ты полотенце долго расшивала? То, с цветами? Ну, которое я ещё у тебя отобрала и сказала, что на этакое безобразие ниток жалко.

Полотенце не помню, но работы Ульны я видела — ниток, действительно, жалко. Талант вышивальщицы нам с девушкой не достался.

— Вот его и куплю! — обрадовалась Феня. — Оно мне теперь нравится, потом сама доукрашаю. Дам тебе медяшку, а ты мне ею за помощь заплатишь.

Я улыбнулась. Как хорошо, что великие боги простили Феню. Когда пойду в храм — принесу им за это дары. В храм я пойду, когда будет, что нести.

— Нет, Феня, так не пойдёт. Мы не будем обманывать.

Та грустно вздохнула и согласно покачала головой.

С приданым решили разобраться потом, когда я наведу чистоту. Чтобы определиться, в чём я нуждаюсь больше всего.

Я отмывала дом до позднего вечера. Когда стало совсем темно и фонарь Пекаса только отбрасывал мутные тени, пошла домой. Надеюсь сейчас, пока дом ещё не пригоден для жилья, мне можно несколько дней поночевать у деда. Родной дом впустит меня внутрь?

Впустил, спасибо, великие боги. Я поужинала холодной похлёбкой и легла спать.

До конца недели я мыла, чистила, драила, конопатила мхом щели и даже сама поменяла доску на ступеньки. Пекас мне объяснил, как лучше сделать. Получилось криво, я посадила в ладонь две занозы и ударила по пальцу молотком. Но теперь не боялась сломать ногу, поднимаясь на крыльцо. Можно переезжать.

К моему готовому приданому дед давал скотину, любую на выбор, и столько птицы, сколько я смогу содержать.

— Заботы, сама знаешь, с птицей немного, — хозяйственно рассуждал дед. — Утречком не позднись, часиков до пяти насыпь зерна запаренного, да воды налей. Вечерком опять. Яйца смотри, чтобы по всему двору не несли, сажай курей в старую корзину. А то у Фени одно время все соседское коты паслись, как коровы на пастбище. Яйки наши подъедали. С бычками тебе, девке, тяжеловато одной будет, как бы не переломилась. Но продавать жалко — я столько кормил. Дорого не продашь, хорошо, если только-только затраты отобьёшь. Может, лучше дать тебе поросят с десяток? Управишься? На круг получится вполне себе хозяйство. Дюжины две кур, джина гусей и утей столько же. Поросяток больших и маленьких с пяток, свинку взрослую возьми, крыть её у нас будешь.

— В смысле — крыть? — не поняла я.

От усталости ломило руки и ноги, глаза закрывались сами собой, но я терпела. Понимала, что вопрос с приданым надо решить поскорее. У деда полно своих забот, а одна я всё это добро к себе не перетащу.

— Ульна, ну она весною тебе поросяток с чего приплодит? Сама, что ли? — засмеялся дед. — Борова надо, а боров у нас — вся деревня хвалит. Поросята от него родятся крупные, здоровые, визгливые — красота, а не свинушки. И в помёте всегда хорошее количество, чтобы и не мало, и не задохлики худосочные.

— Деда, а как её к вам везти-то? На чём? Телегу нанимать?

Пекас весело расхохотался. Я рада, что жизнь налаживается и он больше не сердится на Феню. Меня дед пытался одарить как можно щедрее, наверное, стараясь замолить свои прошлые грехи. Но всё рано, такая забота грела мне сердце.

— Где такое видано — свинью по деревне на телеге катать! Чай, не на ярмарку. Привяжешь на верёвку и веди, хворостину только возьми подлиннее и верёвку покрепче. Свиноматки, они, как все бабы — без греха не могут. Или в луже ляжет — идти откажется, или побежит.

Я представила себя с хворостиной в руках. Через всё село бодро несётся пара центнеров свинячьего мяса, а за ней, на верёвке, едва успеваю перебирать ногами я.

Местным радости будет до Дня зимних ночей. А если я ещё и навернусь по дороге…

Глава 26

В дом вошла Феня. Поставила на лавку ведро с молоком, сняла фартук, поменяла платок.

— Пекас, лавку ей надо, да пошире. Ульне у себя спать негде, — заметила она. Посуды добавить — хоть и одна будет жить, но всё равно там мало. Плошки, чугунки, ковшик.

Феня налила в кружку молота, достала краюху хлеба, отрезала большой кусок. Всё положила передо мной.

— Пей, Ульна, пей, детка. Я знаю, ты любишь, — улыбнулась она.

Молоко я не просто любила — я его обожала. Не ту невнятную белую жидкость, которую продают в магазине, а настоящее молоко. Тёплое, жирное, после которого стакан надо мыть с мылом, иначе на стенках останутся разводы. Приезжая в командировку или в отпуск в населённые пункты, где жители держали коров, я первым делом советовалась с квартирной хозяйкой — у кого лучше покупать молоко. На слово обычно не верила, сначала брала то у одной, то у другой, совсем немного, на пробу. Как заправский дегустатор, я на вкус чувствовала свежесть, жирность, и наличие воды. Жирность в процентах назвать не могла, зато могла понять — сняли уже сливки или нет. Но стоило мне определиться, и я, до самого отъезда, становилась постоянным и благодарным клиентом.

Себе Феня налила в глубокую плошку и присела рядом. Покрошила в плошку хлеба, попробовала и довольно облизнулась.

— Кушай, Ульна, тюрю. Вкусная!

Нет уж, я лучше в прикуску. Ещё бы не вкусная — на парном молоке!

— Феня, я не знаю, можно мне или нет, — жалобно сказала я. — Я же за него не заплатила.

— Ты так-то уж плохо про великих богов не думай, — возмутилась Феня. — Неужто кружкой молока тебя угостить нельзя? Разве я не хозяйка?

— Как вы его пьёте? — брезгливо передёрнул плечами Пекас. — Младенческое пойло.

Это молоко — пойло? Да в нём столько полезного, что я сходу и не перечислю. Аминокислоты, витамины, минералы. Один кальций чего стоит!

— Ты, Пекас, коровку ей нашу дай, — сказала Феня. — Чтобы с первого дня доилась. Тёлку молодую мы по осени покроем — гладишь к весне и у нас молоко будет.