Костёр и Саламандра. Книга третья (СИ) - Далин Максим Андреевич

И передёрнулся, то ли от ужаса, то ли от омерзения, а Ларс понимаюше покивал и взял Ричарда за руку.

— Тебе, Ричи, надо с ней разобраться, — сказал он. — Потому что мессир Валор и леди Карла — далеко, а мессир Олгрен до неё, наверное, не достанет. Она издалека тянется, может, из самой перелесской столицы.

— Я разберусь, — пообещал Ричард. — А ты проводи своего друга на лоно Господне, чтоб никакая дрянь уже не смогла ему повредить.

И пока Ларс сердечно прощался с Гарвином, просил его передать привет боевым друзьям и сказать Господу, что Ларс его любит и что хорошо бы добрым людям маленечко помочь, Ричард мрачно думал, обхватив себя руками.

К расположению части, через линию фронта, Ричард пошёл провожать Ларса пешком.

— А как жаль, что нельзя вместе с тобой лететь! — весело болтал Ларс, заглядывая Ричарду в лицо. — Так интересно, как это видно всё внизу, когда летаешь… В лужу тоже ведь нельзя войти, да? Она же не зеркало, да? Мы только измазюкаемся, а за отражение не попадём, да?

Мне кажется, у Ричарда было тяжело на душе, но он всё равно улыбался невольно. У моего совёнка одна особенность была, яркая, не такая, как у всех некромантов: он мигом располагал к себе, стоило хоть самую малость с ним пообщаться.

— Ты не кричи в лесу, — говорил Ричард. — Голоса в ночи далеко разносятся, того и гляди на патрульных нарвёмся.

— И будет бой! — выдохнул Ларс восхищённо. — Я же могу, как Райнор! Ну и ты тоже: они ведь все принадлежат Случаю, да?

Ричард легонько щёлкнул его по носу:

— Не все. Кое-кто — и Промыслу. Но уж как я не хочу своих убивать… кабы ты знал… Ты ведь знаешь: одно дело — Зов, а другое — вот так… А Кодекс-то Сумеречный?

Ларс важно и понимающе кивнул: кажется, он решил, что справится и сам. Это удивительно, как рано мальчики учатся задаваться. Видимо, это у них какой-то природный инстинкт.

Дальше они шли молча — и лес вокруг меня очаровывал, он стоял серебряный в лунном свете, прекрасный, как гравюра в старой книге волшебных сказок, такая же живая стихия, как и моё море. Я поняла, что перелесцы должны бы его очень любить — не меньше, чем мы любим море, во всяком случае.

И патрули они миновали. Я думаю, и линию фронта бы отлично и осторожно перешли, но одно дело — живые, а другое…

Громадный седой филин, сложив крылья, упал с неба в папоротник и обернулся старым вампиром, холёным белокурым юношей в кружевах и бархате. Судя по костюму и по ореолу холодной силы, ему уже сравнялось лет двести — вряд ли больше, но и не меньше.

— Ты, деревенщина, — процедил он сквозь зубы. — Тебя ждёт Князь Эрнст, немедленно.

Ричард улыбнулся:

— Ой, а я сейчас не могу, я занят.

Блондин вышел из себя слишком быстро для порядочного вампира: похоже, у всех обращённых Эрнста было плоховато с нервами. Он показал клыки и зашипел, как кот:

— Кажется, ты не понимаешь, с кем говоришь!

— Не понимаю, — по-прежнему улыбаясь, сказал Ричард. — Где мне понимать. Я вот при дворе бывал, так там важные господа все любезные. Сперва здороваются, потом себя ещё назовут, а потом уж говорят о делах. И нет того, чтоб, как унтер на плацу, командовать, да ещё беситься и слюной брызгать.

Не знаю, что произвело на блондина впечатление — слова Ричарда, то, что он бывал при дворе, или блондин наконец его рассмотрел. Но что-то явно впечатлило.

— Я Мэльхар из дома Стонущей Чащи, — сказал он, сильно снизив тон. — Барон Чернолесский. Личный обращённый Князя.

— Чернолесье — места красивые, — кивнул Ричард. — Очень даже красивые места, особенно где озёра. Мы с вами, мессир барон, соседи: деревня-то, откуда я родом, тоже в Чернолесье. Но не ваша земля, королевская — как раз по берегу Тихого озера…

Мэльхара вся эта тирада, по-моему, оскорбила: деревенский парень так мило назвал его, аристократа, земляком — ну да, оставалось рыкнуть, что родня Мэльхара с роднёй Ричарда на одном поле гусей не пасла. Но он, видимо, уже начал что-то понимать.

— Тебя желает видеть Князь Эрнст, — сказал Мэльхар почти вежливо. — Ему не очень нравится, что на его земле обращённый прибережского пирата устраивает свои порядки.

— А я и не обращённый, — сказал Ричард. — Я ему побратим, мессиру Олгрену. Ричард из дома Поющей Рощи. А вы, мессир Мэльхар, невнимательный, так не годится, время-то военное.

Взгляд Мэльхара небрежно скользнул по Ларсу — и зацепился.

— Ты некромант? — спросил Мэльхар, хмурясь.

— Офицер-некромант её величества! — отчеканил Ларс. — А вы, мессир, должны были поклониться: вы с Князем разговариваете!

Мэльхар чуть усмехнулся:

— Ты ещё полметра не дорос до офицера.

— Я, мессир, удивляюсь, как вы так много лет прожили в Сумерках, — хихикнул Ларс. — Вас Эрнст защищал, да?

Мэльхар вдохнул и выдохнул.

— Так, — сказал он, беря себя в руки. — Не могу понять, что это значит. Ты что ж, впрямь вообразил, что ты — Перелесский Князь? А этот мальчик впрямь считает себя силой в Сумерках? Как это может быть?

— Я не вообразил, — сказал Ричард. — Я Князь. Не знаю, почему не понимаете. Вы же чувствуете.

Мэльхар покачал головой:

— Мало ли, что я чувствую. Это противоестественно.

— А и пускай будет противоестественно, — сказал Ричард совершенно дружеским тоном. — Вы, мессир, себе поверьте, нас, детей ночи, чутьё-то не обманывает. Бывает, что-то мешает: долг там, или присяга, или ещё какие обязательства — но вы это пока в голову не берите. Вы попробуйте посмотреть как есть, хорошо?

Мэльхар зажмурился, провёл по лицу ладонью, будто паутину смахивал, открыл глаза — и содрогнулся.

Буквально изменился в лице. И преклонил колено.

— Вы встаньте, мессир, — сказал Ричард. — Это ничего.

Мэльхар медленно поднялся.

— Да, — сказал он через силу. — Это ничего, Князь. Это гламор, видимость, она мешает, — и пожаловался, искренне, как человек: — Что-то со зрением у меня, прекрасный мессир. Уже несколько раз замечал. Образы словно двоятся, расплываются — и переходы для меня тяжелы. Чувствую себя как пьяный…

— Или как опоенный? — тихо спросил Ричард.

Мэльхар вздохнул и грустно улыбнулся:

— У нас с вами в Чернолесье говорят: по могиле гусь прошёл. Так вот, лунный мессир, у меня в последнее время такое чувство, что кто-то повадился пасти гусей рядом с моим фамильным склепом — и они порой топчутся прямо по гробу. Смешно?

— Почему смешно? Печально, мессир, — сказал Ричард. — А сейчас вам получше стало?

— Давно уже так не было, — сказал Мэльхар.

И тут мой совёночек выдал такую умную штуку! Моя школа! Он вытащил складной ножик с костяной рукоятью, мой подарок, и показал Мэльхару и нож, и свою руку:

— Может, у вас просто сил мало? Хотите, дам?

Мэльхара затрясло. Буквально. Никогда я раньше не видела, чтобы вампиров так колотило — как горьких пьяниц, если им показать бутылку. И лицо его — роскошная и холёная аристократическая физиономия, утончённая, нежная — вмиг осунулось и посерело. И взгляд сделался просящим. Единственное, на что хватило духу — это не начать клянчить.

И Ричард понимающе кивнул:

— Вот так-то и самому Эрнсту было, когда Дольф Некромант предложил ему капельку выпить… Гелира мне рассказывала. Когда вечно голоден, нет сил удержаться, да?

— Я не знаю, — еле выговорил Мэльхар. — Меня тогда не было.

А его взгляд сам собой притягивался к ножу в руке Ларса. И Ларс, конечно, заметил. Он был ещё маловат, чтобы уж совсем профессионально и лихо резаться, он аккуратно проколол левую ладошку — и протянул её чуть не к носу Мэльхара:

— Валяйте, пейте!

— О великодушное дитя, — выдохнул Мэльхар, вдруг переходя, я так думаю, на манеру говорить своего времени, и не то что преклонил колено, как полагалось бы, а плюхнулся на оба. Фантастическое было зрелище: он пил Дар Ларса, Дар, не кровь, даже я чувствовала, согревался, его отпускало, он разжимался, как озябший кот на подушке у камина.

И видно было, насколько ему трудно отпустить Ларсову ладошку. Царапина на этой детской лапке была крохотная, крови оттуда вытекло, я думаю, не больше нескольких капель, но вампир напился пьян теплом Дара, вдребезги, вдрызг — такого я тоже никогда раньше не видела.