Гранатовая бездна Калиройя (СИ) - Дез Олла

— Или наоборот. Ещё сильнее к нему потянет, — хмыкнула мама.

— Меня не тянет! — возмутилась я.

— Эти сказки ты папе будешь рассказывать. Мне можешь глупости свои не говорить. Нет, я тебя поддерживаю. Одна мысль о том, что мне пришлось бы делить твоего отца с кем-то ещё — и меня тут же неудержимо тянет обернуться и начать рвать глотки всем, кто смеет подобное предлагать. Так что я полностью на твоей стороне. И помогу, чем смогу, милая.

— Спасибо, мама, — я встала и обняла женщину, ставшую мне настоящей матерью.

Я спускалась с лестницы, в холл, натягивая по дороге перчатки, и застыла на последней ступеньке:

— Что это?

— Это называется шуба, эманта Венди. Как справедливо заметила ваша сестра, храм не отапливается. А я не хочу, чтобы вы простудились.

— У меня есть накидка. Зачем мне вот это вот недоразумение, да ещё и в пол?

— Потому что — холодно! — отрезал принц, накидывая мне на плечи белоснежную, длинную шубу.

— И откуда вы её взяли? — полюбопытствовала я, просовывая руки в рукава.

— Привёз из дворца. Вы бы всё равно её вечером во дворец надели, но в храм, тем более, поедете только в ней. Там и в самом деле жутко холодно.

Я решила не спорить. Я вообще не собиралась больше ему возражать. Пусть Его Высочество развлекается. Одевает, обувает, играет в куколку. Главное, чтобы он не покушался на мою свободу и не нарушал границы.

В карете было тепло, или мне так казалась из-за новой шубы? Но к храму, находившемуся в центре города, рядом с дворцом, я подъехала румяная и всем довольная.

Мы вошли, и я огляделась.

Глава 8. Красная Шапочка шла по лесу, где росли грибы, а потом не смогла отличить бабушку от волка

По зимнему лесу ходит раздражённый медведь.

То сломает ёлку, то по дереву ударит, то на волка наорёт…

— Зачем я пил в сентябре кофе?!

Храм был красивый, но и в действительности очень холодный.

Дверь в него по обычаю всегда держали открытой настежь, тут блуждал сквозняк. И ничем не сдерживаемый холод с улицы пробирался быстро и неумолимо. Высокие толстенные свечи, которые я бы не смогла обхватить и двумя ладонями, освещали всё вокруг и не гасли даже от промозглого ветра, который тут бродил голодным волком. Я шла, осматриваясь по сторонам. Кругом были эти свечи, небольшие статуи богов и богинь, стены покрыты причудливой резьбой, что переплеталась с морозным инеем, покрывавшим тут, казалось, всё.

Я упрямо шла вперёд.

Принц Рунольф следовал за мной, охрана по его приказу осталась у входа. Кроме нас, тут никого не было — мало кто приходил сюда в зимний сезон. Наши шаги громким эхом уходили под самый потолок, и оно разносилось дальше по всему храму.

Было жутковато.

Дойдя до противоположной от входа стены храма, я остановилась, заметив довольно глубокую нишу. В центре её, на резном постаменте, стояла статуя богини Фрейи — центральная фигура всего храма. Я с изумлением рассматривала эту странную красоту. Статуя была выполнена из редкого розового мрамора, красноватые прожилки его создавали ощущение кровеносных сосудов под кожей богини. К тому же, статуя была искусно раскрашена, что делало её ещё более реалистичной. Предсказуемо — волосы были гранатово-чёрными. Лицо было безупречно прекрасным, но глаза были опущены вниз. Что было совсем удивительно, на статуе было настоящее длинное платье из ткани, которое плавно струилось по телу богини, и колыхалось от малейшего дуновения ветерка. А на высокой груди богини — покоилось, притягивающее внимание, прекрасное ожерелье. Взгляд Фрейи, скорее всего, был прикован именно к нему.

— А почему в ожерелье нет камней? Почему в нём пустоты? — удивленно спросила я.

— Это же знаменитое ожерелье Брисингамен!? — в свою очередь удивился Рунольф моему вопросу.

— Да, я знаю эту легенду. Однажды богиня Фрейя проходила мимо пещеры, в которой волшебные гномы ковали великолепное ожерелье Брисингамен. Оно настолько её поразило, что она незамедлительно захотела получить его себе. Но гномы согласились отдать его, только если богиня проведёт с каждым из четырёх творцов по ночи любви, — начала я.

— Только не четырёх, а троих. Но в целом — всё верно, — поправил меня Рунольф.

Ах, да. Мысленно ударила я себя по лбу. Это в моём мире гномов было четверо, а здесь их было только трое. Но в остальном мифы были похожи.

— Да, и в самом деле, три. Проведя с ними три ночи, Фрейя получила ожерелье в подарок.

— Но Один разгневался на то, что его Каллис ему изменила с тремя гномами и приказал Локи похитить ожерелье. Признаюсь, я бы этим не ограничился, — хмуро заявил Рунольф.

— Хорошо, что вы — не Один. Но и он, в итоге, в этой ситуации оказался не на высоте. Там, кажется, разразилась война?

— Да, Одину нужно было куда-то выплеснуть свою ярость, и он устроил кровавое сражение.

— Точно! Там ещё была Хильда? Она была принцессой и участвовала в битве за одну из сторон, полностью оправдывая своё имя — «борьба», — улыбнулась я, но улыбка слетела с моих губ после последующих слов Рунольфа:

— Мою жену так зовут. Хильда.

Я отвернулась от принца, и, решив уйти от греха подальше от скользкой темы, спросила:

— Так почему же в ожерелье нет камней?

— Согласно легенде, в той эпической битве столкнулись не только боги и люди, но и сама Земля дрожала, а небеса пылали яростным огнём. Говорят, что Рагнарёк был тогда настолько близок, что мир раскалывался на части, есть даже мнение — что наши разломы результат именно тех событий. В результате всего этого, камни выпали из ожерелья Брисингамен и рассыпались по Земле. Однако, боги и люди разошлись своими путями, и время и пространство смогли наконец-то обрести устойчивость. По завершении этой эпопеи, Фрейя была прощена Одином, и подарила ему детей — первых варгов.

— И камни так никто и не собрал?

— Нет. Ни один не был найден с тех пор. Но говорят, что в тот день, когда все камни из ожерелья Фрейи вернутся на свои места, в мир варгов придут спокойствие, мир и процветание. А ещё после этого — Рагнарёк снова отступит.

— Насколько я помню, Фрейя старалась со своим ожерельем не расставаться, — кивнула я.

— Да. Больше никто и никогда не посягал на него, боясь гнева Одина и не желая приближать Рагнарёк.

… в нашем мире Фрейя один раз всё же отдавала ожерелье — Тору, когда тот пошёл к гигантам возвращать свой украденный молот — он должен был переодеться во Фрейю, чтобы проникнуть к гигантам под видом невесты одного из них — Трима. Чтобы придать своему маскараду правдоподобности, Тор одолжил Брисингамен у Фрейи. Но в этом мире такого мифа не было, как собственно и Тора…

— Жаль, что всё это — легенда, — покачала я головой.

— Да. Но в каждой легенде есть доля истины. И я бы обрадовался любой возможности отсрочить Рагнарёк, — снова хмурясь, сказал Рунольф.

Я зябко повела плечами. Холод стал пробираться даже сквозь тёплую шубу.

— Ты замерзла. Поехали домой! — нетерпящим возражений тоном сказал Рунольф и, взяв меня за локоть, повёл прочь из храма.

… В моём мире ничего про потерю камней из ожерелья Брисингамен не упоминалось. Я начинала читать эту легенду летом, но заметив, что мне она уже знакома, решила, что ничего нового я не узнаю и, в результате, про камни услышала впервые. Столкновение миров? Разрушение пространства? Возможно ли, что один мир раскололся, и в результате появилось несколько схожих друг с другом миров? В конце концов, в древности у нас в разных местах и у разных народов рождалось множество похожих друг на друга легенд. Ладно, что уж тут гадать. Всё равно, я ни к какому выводу прийти не смогу. Но в одном Рунольф прав. Рагнарёк, или конец света, необходимо отодвигать всеми возможными способами…

Возможно, наша поездка в храм повлияла, или это моё нежелание конфликтовать с Наследным принцем по пустякам, или что-то Рунольф поменял в своём поведении, или всё вместе, но наши отношения постепенно становились лучше.