Император Пограничья 7 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Норкин побледнел, его губы задрожали. Что ж, пора.

— Посмотри мне в глаза, — приказал я, и в голос вплелись незримые нити власти. — И расскажи правду.

Эффект был мгновенным. Зрачки Норкина расширились, на лице появилось странное, отрешённое выражение. Но для стороннего наблюдателя это выглядело как паника загнанного в угол человека.

— Приказ отдал старший лейтенант Суходолов, — забормотал он. — Сказал, какие-то чужаки лезут в наш бизнес. Нарушают схему. Велел действовать жёстко, чтобы другим неповадно было.

— Какую схему? — подтолкнул я.

— С беженцами… Мы берём деньги за проход в город. Кто не может попасть за стену, но при капитале — платит нам, мы проводим. А эти… — он кивнул в сторону Листратовой, — людей уводят. Бесплатно. Это же убытки!

Трофимов тяжело вздохнул:

— Вот только оборотней в погонах нам и не хватало.

Я отпустил магическую хватку, и Норкин словно очнулся, с ужасом глядя на меня. Пусть думает, что проболтался от страха.

— Суходолов… — я нахмурился, вспоминая. — Знакомая фамилия. Точно! Это же один из капитанов, что сотрудничал с бандой Кабана. Я его имя в документах нашёл.

Я пристально посмотрел на Трофимова:

— Кстати, Владимир Сергеевич, весь компромат на коррумпированных полицейских из документов Кабана я передавал лично вам. Включая досье на Суходолова. Помните?

Чиновник слегка смутился и отвёл взгляд:

— Да, помню. Мы передали материалы в управление собственной безопасности. Но что с ними стало дальше… — он замялся. — Давайте я уточню.

Он достал магофон, отошёл в сторону. Несколько минут говорил с кем-то, потом вернулся с мрачным лицом:

— Вы правы. Суходолов действительно фигурировал в деле Кабана. Но у него оказались влиятельные покровители. Кто-то очень заинтересованный замял дело, представил всё как незначительное превышение полномочий… Формально наказали — понизили в звании до старшего лейтенанта, перевели из криминальной полиции в пограничное подразделение. Решили, что на менее ответственном участке он меньше дров наломает. А он, похоже, там во всю ширь развернулся.

Я снова повернулся к Норкину:

— Расскажи подробнее о вашей схеме. Кто чем занимается?

— Я… я не всё знаю, — залепетал он. — У нас всё разделено. Моё звено — это силовое обеспечение. Мы охраняем тех, кто работает с беженцами, решаем проблемы с конкурентами. Есть другие группы — они занимаются сбором денег, проводкой через кордоны. Все нити сходятся к Суходолову, только он знает полную картину.

— И сколько вы берёте с человека?

— По-разному. От пятидесяти до двухсот рублей. Зависит от того, насколько человек отчаялся. Некоторые последнее отдают.

Мрази. Наживаются на чужой беде, выжимают последние гроши из людей, которые и так всё потеряли.

Я выпрямился, отряхнул колени и посмотрел на Трофимова:

— Владимир Сергеевич, полагаю, вы хотите побеседовать с уважаемым Суходоловым так же сильно, как этого хочу я?

Лицо чиновника приобрело жёсткое, решительное выражение:

— О да, боярин. Очень хочу. Терпеть не могу тех, кто позорит честь службы. Особенно когда эти твари прикрываются служебным положением для грабежа беззащитных людей.

— Прекрасно. Тогда предлагаю навестить старшего лейтенанта вместе. Думаю, он будет рад нашему визиту.

— Только давайте по закону, — предупредил Трофимов. — Никакого самосуда. Иначе он выскользнет, воспользовавшись процедурными нарушениями.

— От меня он сможет выскользнуть только одним образом, — мрачно отозвался я, — как это сделал покойный Елецкий…

Здание пограничной службы располагалось в старых казармах на окраине города. Трёхэтажное строение из серого камня выглядело мрачновато — узкие окна, массивные стены, тяжёлые дубовые двери. Идеальное место для того, чтобы творить грязные делишки вдали от посторонних глаз.

Трофимов ехал в отдельной машине. Его сопровождал десяток полицейских на грузовике с открытом кузовом. Я следовал за ними на «Бурлаке», размышляя о том, как глубоко пустила корни эта гниль.

Сначала Кабан со своей бандой, потом Фонд Добродетели вместе с Гильдией Целителей, теперь вот коррумпированные пограничники… Сколько ещё таких паразитов кормится на чужой беде?

У ворот нас встретил заспанный часовой. Увидев полицейскую форму и строгое лицо Трофимова, он попытался было что-то спросить, но Владимир Сергеевич просто отодвинул его в сторону:

— Именем князя Оболенского! Никого не выпускать!

Мы ворвались внутрь. В дежурной комнате трое пограничников играли в карты, разложив на столе мятые купюры. При нашем появлении они вскочили, опрокидывая стулья.

— Что за чёрт… — начал один из них, но осёкся, увидев количество вошедших.

— Где кабинет старшего лейтенанта Суходолова? — отрывисто спросил Трофимов.

— Второй этаж, конец коридора, — автоматически ответил младший из троих. — А что случилось?

Никто не стал ему отвечать. Мы поднялись по скрипучей лестнице, миновали несколько дверей с табличками. Вот и нужная.

Трофимов не стал стучать. Распахнул дверь и вошёл, я следом. За массивным столом сидел плотный мужчина лет сорока пяти с красным лицом пьяницы. Перед ним лежали какие-то бумаги, а рядом стояла початая бутылка коньяка. При нашем появлении он недовольно поднял голову:

— Какого чёрта вы тут… — начал было он, но увидев форму полицейских, замолчал. — В чём дело, господа?

— Вы арестованы по обвинению в организации преступной группы, вымогательстве, покушении на убийство и превышении должностных полномочий.

Суходолов вскочил, опрокинув стакан:

— Да вы что, охренели? Я офицер пограничной службы! Вы не имеете права!

— Имеем, — холодно отрезал Трофимов, показывая ордер. — Подписан княжеской канцелярией. Руки за голову, и без глупостей.

Дверь соседнего кабинета распахнулась, оттуда выскочил молодой лейтенант с пистолетом в руке:

— Стоять! Всем стоять! Что здесь происходит?

Дуло смотрело прямо на меня. Глупый мальчишка, решил геройствовать. Я даже не стал напрягаться — просто протянул руку и сжал пальцы. Металл пистолета послушно откликнулся на мою волю, сминаясь, уплотняясь. Через секунду в руке лейтенанта остался бесформенный брусок стали.

— Что за… — он в ужасе уставился на то, что осталось от оружия.

— Садись и не мешай взрослым разговаривать, — посоветовал я.

Парень попятился и рухнул на стул. А Суходолов, воспользовавшись заминкой, попытался выхватить что-то из ящика стола, но я оказался быстрее — пинком вбил стол в грудную клетку противника, прижав его к стене. Тот засипел, морщась от боли, а я дёрнул стол на себя, разворачивая его боком. Содержимое выдвинутого ящика оказалось весьма произаичным: бумаги, деньги и ещё один пистолет.

— Нехорошо хвататься за оружие в присутствии представителей закона, — покачал я головой. — Могут неправильно понять.

Трофимов кивнул полицейским. Те скрутили Суходолова, несмотря на его брань и угрозы. Усадили на стул, пристегнули наручниками к подлокотнику.

— Вы пожалеете об этом! — рычал старший лейтенант. — У меня есть покровители! Вы не знаете, с кем связались!

— Вот об этом и поговорим, — я придвинул стул и сел напротив. — Про покровителей особенно интересно. Но начнём с простого. Ваши люди сегодня напали на моих сотрудников. Почему?

— Не знаю, о чём вы, — буркнул Суходолов, отводя взгляд.

— Норкин уже всё рассказал, — заметил Трофимов. — Так что отпираться бессмысленно.

При упоминании фамилии подчинённого Суходолов дёрнулся. Помолчал, соображая, потом выдавил:

— Ну и что? Проводили проверку незаконной деятельности. Они оказали сопротивление…

— Хватит врать, — оборвал я. — Норкин рассказал про вашу схему с беженцами. Берёте деньги за левые пропуска. Но меня интересуют детали. Кто стоит над тобой? Или, например, что происходит с теми, кто не может заплатить полную сумму?

Суходолов упрямо молчал. Пришлось применить более убедительные аргументы. Я взял со стола металлическую пепельницу, и она начала медленно сгибаться в моих руках, превращаясь в плотный шар.