«Луиза… – Катя хрипло рассмеялась, возвращая объятия. – Как… выжатый лимон. Но голова не болит. И… чертовски хочется есть.» Желудок предательски заурчал в подтверждение.
Луиза тут же вскочила. «Сейчас! Сию секунду! Я принесла отвар, но принесу что-то посущественнее!» Она бросилась к двери, но не успела ее закрыть за собой, как створки распахнулись с такой силой, что чуть не слетели с петель.
На пороге стоял Далин. И вид у него был… эпичный. Словно он только что вышел из самой ожесточенной драки в своей жизни. Рубашка была расстегнута настежь, воротник помят и заломлен набок, обнажая ключицы. Волосы встали дыбом, словно в них действительно свили гнездо встревоженные птицы. На щеке – легкая царапина с недельной щетиной. Но больше всего поражали глаза. Широко открытые, золотистые зрачки сужены до тонких линий. В них читался дикий, животный страх, только-только начавший отступать перед облегчением. И что-то еще – растерянность, вина, и… нежность? Грубая, неотшлифованная, но настоящая.
Увидев Катю сидящей и смотрящей на него, он смущенно сглотнул. Рука машинально потянулась поправить воротник рубашки, но только сильнее его помяла. Он резко шагнул в комнату, стараясь придать лицу привычную ледяную маску. От него веяло холодом горного ветра – видимо, он только что влетел в замок.
«Катарина, – его голос звучал нарочито холодно, формально. – Ты… пришла в себя. Как самочувствие?»
Катя, все еще ошеломленная его видом и этой внезапной заботой (роскошные покои!), медленно кивнула.
«Лучше… Спасибо. Что… что случилось? Почему я здесь?» Она оглядела великолепную комнату.
Далин отвернулся, разглядывая узор на паркете. Говорил четко, отрывисто, как отчитываясь.
«Моя невеста должна жить в достойных покоях. Эти… готовились. Ты была… очень больна.» Он сделал паузу, словно вынуждая себя произнести следующее. «Очень высокий жар. Пять дней… в лихорадке. Не приходила в себя.» Его голос оставался ровным, но Катя видела, как напряглись мышцы его спины под тонкой тканью рубашки. Пять дней… и он так выглядит? Видимо, все эти дни он места себе не находил. Глаза, которые он на мгновение поднял на нее, выдавали это с потрясающей ясностью – в них была тень той самой пятидневной пытки ожидания.
В этот момент вернулась Луиза с подносом, на котором дымилась тарелка густого бульона и лежал ломтик теплого хлеба. Она замерла, увидев Далина.
Далин резко кивнул, как бы отдавая честь. «Позвольте откланяться. Отдыхайте.» Он развернулся, чтобы уйти.
«Герцог Далин!» – окликнула его Катя. Он остановился, не оборачиваясь. «Можно будет мне вернуться в свою комнату?»
Далин обернулся лишь наполовину. Его профиль был резким. «Нет. Луиза может переехать сюда, в твои покои. Но ты остаешься здесь.» Его тон не допускал возражений. Он вышел, громко хлопнув дверью.
Луиза вздохнула, поднося поднос к кровати. «Ну что ж, миледи, будем осваивать хоромы. Давайте-ка подкрепимся…»
Катя выхватила ложку из ее рук. «Я не лялька, Лу, сама справлюсь», – буркнула она, но без злости. Бульон оказался невероятным – наваристым, нежным, с ароматом кореньев и дичи. Она ела с жадностью выздоравливающего.
Пока Катя уплетала бульон, Луиза присела на край кровати и тихо заговорила:
«Это была не просто простуда, миледи Катя. Сильнейшая лихорадка. Жар не спадал четыре дня. Лекари… – она покачала головой, – их было столько, что они чуть ли не в очередь выстраивались. Герцог… он места себе не находил. Рычал на них, требовал немедленного результата. Вызвал даже сильного мага-диагноста из столицы. Чтобы проверить вас.»
Катя замерла с ложкой на полпути ко рту. Маг-диагност! Ее рука потянулась к кулону, который висел у нее на груди и приятно холодил нежную кожу.
Луиза уловила ее панику. «Не волнуйтесь. Кулон сработал безупречно. Ничего необычного не нашли. Только… отметили, что что-то не так. Аура после болезни… нестабильная. Один старый лекарь предположил…» Луиза понизила голос, «…что после беременности в вас может проснуться магический резерв. Слабенький, бытовой, но все же.»
Катя фыркнула, чуть не подавившись бульоном. Нервный смешок вырвался наружу. «Ага, конечно! Буду я еще рожать от этого… этого запутавшегося в себе абьюзера!» Слово вылетело автоматически, из прошлой жизни.
Луиза нахмурилась. «Абью… что?» – переспросила она, коверкая незнакомое слово. Но, видя выражение лица Кати, не стала уточнять. Она лишь строго указала на тарелку: «Доедайте. А потом – строгий постельный режим. Еще минимум три дня. Лекари наказали.»
«Три дня?! – Катя чуть не опрокинула поднос. – Лу, я с ума сойду от скуки! Умру!»
«Не позволим, – Луиза улыбнулась, подбирая ложку, которую Катя все же уронила. – Вам надо набираться сил. А скуку мы разгоним. Чем пожелаете?»
Катя надула губы, как обиженный ребенок, но в глазах мелькнула искорка. «Книги, Лу. Юридические. О договорах, помолвках, расторжении обязательств. И… – она добавила с хитрой улыбкой, – какой-нибудь душещипательный роман. Для отвода глаз. Чтобы никто не заподозрил, что невеста герцога штудирует законы вместо любовных сонетов.»
Луиза кивнула с понимающим блеском в глазах. «Сделано в лучшем виде, миледи.» Она забрала пустую тарелку и вышла, оставив Катю одну в огромной, роскошной, но все еще ощущавшейся немного чужой комнате.
Катя откинулась на гору подушек. Три дня. Три дня вылеживания телесов в этих золотых хоромах. С одной стороны – комфорт, забота Луизы, еда… С другой – пытка бездействием и тревожные мысли. О маге-диагносте, кулон сработал, но проверка была слишком близко. О странной заботе Далина, комнате, его виде…. О его драконе, который чует кого-то другого. И о ее собственных четырех стихиях, ждущих выхода из-под кулона. Три дня казались вечностью, полной вопросов и полным отсутствием ответов. Она вздохнула, глядя на солнечные зайчики, пляшущие на потолке. Приключение продолжалось, но на сей раз – с постельным режимом.
Всем привет, дорогие драконо- и маголюбы!
