Сделай со мной... это, госпожа (СИ) - Жнец Анна

Теневир продолжал неподвижно сидеть за столом с видом, будто его контузило.

Я боялась нарушить тишину. Казалось, заговорить сейчас — это как зажечь спичку в комнате, наполненной горючим газом.

Воздух в гостиной искрил. Напряженная до предела, я сделала еще один шаг назад и нащупала за спиной дверную ручку.

Взгляд моего собеседника какое-то время оставался застывшим. Теневир смотрел в одну точку перед собой, а затем, к моему ужасу, сжал кулаки.

Он сжал кулаки!

Разозлился?

Неужели мои откровения были ошибкой?

Сейчас он кинется на меня с обвинениями, а может, даже сомкнет пальцы на моей шее и... Руки у него сильные, так и бугрятся мышцами. Такому гиганту ничего не стоит сломать мне хребет.

Дура! Дура! Дура! Надо было молчать!

Я начала тихонько открывать дверь, надеясь выскользнуть в коридор и спастись бегством в извилистом лабиринте Маэл’ар.

— Значит, Охра.

После долгой звенящей паузы слова Теневира прозвучали выстрелом. Как будто в комнате прогремел взрыв.

Я дернулась. Дверь, которую я незаметно пыталась открыть, предательски скрипнула, привлекая нежеланное внимание.

Теневир вскинул голову и тяжелым взглядом пригвоздил меня к месту.

— Охра, — повторил он.

— Что? — пискнула я, не понимая, о какой охре идет речь. Причет тут гидрат окиси железа? Или он о цвете говорит, желтом, охряном? Чушь какая-то.

Мысли в голове метались стаей испуганных птиц.

Не сводя с меня глаз, Теневир уперся ладонями в стол и с угрожающим видом поднялся на ноги.

Боже, какой он огромный! И жуткий! И смотрит на меня так, будто сейчас убьет.

Я ведь его обманывала. Притворялась его женой. Может, он винит меня в смерти Кхары?

Очередной звук, пронзительно громкий в тишине, заставил меня вздрогнуть. Это стеклянный бокал упал со стола и разбился о каменный пол. Теневир нечаянно столкнул его с края. Или… намеренно?

— Охра…

Он шел ко мне.

Приближался.

Высокий. Широченный. Сильный. С кровожадным блеском в глазах.

Шаг. Еще шаг.

Внутри у меня дрожала натянутая струна и вдруг лопнула. Не выдержав напряжения, я рванула на себя дверь и выбежала в коридор, залитый моргающим красным светом.

«Убьет! Убьет! Убьет!» — звенело в голове, а перед глазами стояла жуткая картина собственной смерти: руки Теневира сжимаются на моем горле, серые плечи бугрятся мускулами, я хриплю и багровею.

Узкий, как кишка, туннель свернул за угол. Я бежала изо всех сил, не разбирая дороги. Просто неслась вперед, сама не зная, куда. Быстрее и быстрее. На пределе своих возможностей.

Грохот за спиной нарастал.

Не вписавшись в очередной поворот, я ободрала бок о скальный выступ. Вспышка боли потонула в новой, сокрушительной волне паники.

Я не хотела умирать!

Но Теневир нагонял. Я слышала топот его ног. Слышала за спиной его дыхание. Краем глаза видела на стене его приближающуюся тень.

Нет! Нет! Нет! Не надо!

На меня налетели сзади. Схватили, смяли, сжали, оторвав от пола.

— Пожалуйста, — прохныкала я, содрогаясь от ужаса и не чувствуя под ногами опоры.

Чужая сильная рука заставила меня повернуть голову, и…

На мое горящее, заплаканное лицо обрушился град из поцелуев. Коротких, беспорядочных, страстных.

Теневир сжимал меня в объятиях и целовал, целовал, целовал. Брови, веки, нос, скулы.

Ласкал губами мое лицо и шептал в исступлении:

— Охра, Охра.

Я поняла, что он не может выговорить мое настоящее имя. Ольга.

Глава 22

Теневир

— Попробуй еще раз, — с улыбкой произнесла та, что заняла тело его жены. — Повторяй за мной. Ольга.

— Охра, — послушно повторил Теневир и растянул губы до ушей. Сегодня он был до безобразия счастлив и подозревал, что выражение лица у него от этого на редкость идиотское.

Охра покачала головой и попробовала опять:

— Ольга. Правильно произносить Ольга.

— Охра, — счастливо улыбался Теневир.

Ну не получалось у него выговорить имя возлюбленной. Олха, Охра — какая разница. Главное, что не Кхара.

Теневиру казалось, что он умер и погрузился в прекрасный вечный сон, где каждая секунда как медовый нектар.

Охра обреченно вздохнула, видимо, осознав всю тщетность своих стараний, и потянулась к бокалу лунного. Теневир наблюдал за ней с восторженным оскалом.

— И ты совсем не расстроен? — спросила она, стрельнув глазами в его сторону. — Ну… что я не… ну… не… твоя жена.

— Ты моя жена! — Теневиру казалось, что еще немного — и его лицо треснет от улыбки. Безумно хотелось трахаться. Но вместе с тем ему нравилось и то, чем они занимались сейчас: сидели за столом друг напротив друга и неспешно беседовали. Нравилось любоваться Охрой, подмечая в знакомом облике все новые незнакомые детали. Теперь он делал это осознанно — искал различия между ней и Кхарой, а находя, испытывал пьянящий восторг. Перед ним совсем другая женщина!

Можно жить без оглядки на прошлое.

— Ты понял, о чем я. — Охра смотрела на него с осуждением, мол, не увиливай от ответа. — Ты не расстроен, что я не она?

— Я что, похож на идиота? — ухмыльнулся он.

Охра молчала, явно ожидая от него откровений.

Теневир вздохнул. Ну не привык он выворачивать душу наизнанку.

— Приятно понимать, что ты в своем уме и все эти странности в поведении твоей жены тебе не почудились.

— И всё?

Конечно, не всё. Но он не станет рассказывать, что раньше истинность была для него ловушкой, ощущалась удавкой на шее и железными кандалами на руках, что его душа и тело находились в постоянном разладе, а сейчас наконец-то, в кои-то веки он в гармонии с самим собой.

Больше не надо бояться, что доброта его жены — явление временное и однажды сказка закончится. Можно не ждать измен, ведь эта конкретная женщина никогда ему не изменяла. Более того, по словам Охры, в ее родном мире супруги — о чудеса! — хранили верность мужьям, а значит, он мог надеяться… да, он мог всерьез надеяться, что история с Варгхом и Эрдегаром не повторится.

Судьба сделала ему подарок, о котором Теневир не смел и мечтать. Женщину, которую приятно любить. Лучшую истинную из всех возможных.

Конечно, он не скучал по Кхаре. Пусть ее душа навеки растворится в небытие.

Судя по взгляду, Охра ждала от него еще каких-то слов, будто его придурковато счастливой физиономии было недостаточно.

— В Бездну Кхару, — сказал он.

— Но она твоя истинная.

— В Бездну, — веско повторил Теневир.

Его возлюбленная опустила взгляд. На ее лицо набежала тень.

Задумчиво водя пальцем по краю тарелки и не поднимая глаз, она произнесла тихим сдавленным голосом:

— А если она вернется? Вернет себе свое тело? Ты будешь желать ее, как желаешь сейчас меня…

— Не вернется, — Теневир нервно передернул плечами. Его ответ прозвучал резко и даже грубо.

Охра продолжала поглаживать тарелку:

— Но если такая вероятность существует?

— Не существует!

Его охватил суеверный страх, словно разговоры на эту тему могли накликать беду.

Есть вещи, о которых лучше не говорить и не думать.

Охра вскинула голову и посмотрела на него в упор. Ее изящные брови изогнулись в болезненном выражении.

— Существует.

В комнату будто проник сквозняк, лизнув голую спину Теневира.

— Нет, — возразил он, поежившись. — Ты ошибаешься.

Любимая смотрела на него как-то странно. С мукой во взгляде. Так что закрадывались подозрения: ей известно то, чего не знает он.

— Если Кхара вернется… — Теневир тяжело сглотнул. Внезапно обретенное счастье вдруг показалось хрупким, как стеклянный бокал, осколки которого еще валялись на полу. — Если…

Он не вернется к прежней собачьей жизни! Нет, нет и нет! Хватит с него этой больной привязанности и тупой, навязанной похоти, которая не имеет ни малейшего отношения к любви, а только унижает его как мужчину. Лучше смерть.

— Если истинность снова станет для меня рабством, — закончил Теневир, решительно выдвинув подбородок, — я лучше убью или умру.