Измена. Двойня для дракона (СИ) - Бланш Лилия

— У него есть враги? — изумлённо спрашиваю я. Отец всегда казался мне оплотом добродетелей, но я и в заговор против короля не верю…

— Более чем достаточно, — усмехается Рантар. — Я не казнил Антора сразу же, потому что очень заинтересовался теми, кто охотно и даже с радостью свидетельствует против него. Хочу разобраться до конца.

И снова вспыхивает надежда. Ещё один маленький светлячок в копилку к тому странному, необъяснимому чувству, что теплится внутри.

— Рантар, позволь мне увидеться с ним.

— Зачем? — хмурится Советник.

— Просто… хочу услышать от него, виновен ли он.

— Ладно, — чуть помедлив, соглашается дракон. — Приду за тобой после ужина.

— Спасибо тебе.

— Потом поблагодаришь, — в синих глазах мелькает усмешка. — Если захочешь.

К щекам снова приливает краска, меня бросает в жар. Не только от намёков, но и от собственных тайных желаний.

К счастью, Кандаан уходит, а я бегу к детям.

Наконец-то, они снова рядом со мной!

Глава 14

Рантар

Сам не понимаю, что на меня нашло.

Находясь рядом с Эленой, я едва сдерживал себя. Зверь внутри прогрызал себе путь на волю. Жаждал добраться до своей добычи. Требовал овладеть истинной.

Нельзя. Нет. Она отказала. Силой брать мы её не будем. Умолять — тем более.

Нет, значит, нет.

Зверь не слушал. Он выл так, что закладывало уши, и требовал взять добычу, которая когда-то ускользнула из наших лап.

Я отправился на Северную башню, чтобы дать ему волю.

Полетать в горах, выпустить пламя, оплавить парочку дальних вершин, чтобы не портить вид из окон королевского дворца.

Взлетел с башни и тут услышал крик.

В общем-то, какая разница, кто кричит? Но дракона повело в сторону.

Чутьё? Инстинкты? Рефлекторная привычка бросаться в гущу событий?

Я не знаю ответа. Мой дракон ринулся к Восточной башне на автомате.

Словно кричит кто-то бесконечно важный.

Хватило лишь доли секунды, чтобы увидеть падающего мальчишку и ринуться за ним.

Это не было осознанным решением. Это не было актом милосердия.

Только когда драконья лапа перехватила хрупкое тельце ребёнка, я задался вопросом.

Зачем?

Я много раз видел ритуал Становления.

Немало было случаев, когда мальчишки так и не становились на крыло.

Падали и разбивались насмерть, не сумев завершить или хотя бы начать трансформацию.

Зачем дракону понадобилось спасать именно этого мальчишку?

Правда, потом я порадовался, что так вышло.

Элена смотрела на меня, как на божество, сошедшее с небес.

За один такой взгляд моей истинной я готов спасти хоть сотню мальчишек.

А отпрыск Освана Маалана меня удивил. Не истерил, не впал в шок, только мелко дрожал и хмурился, когда я вернул его матери. Прижимался, конечно, к её юбке, но тут уже ничего не поделаешь — возраст такой.

Да и вряд ли отец им занимался. Осван Маалан частенько ошивался в столице, наставляя рога своей супруге. Отец Элены был занят организацией заговора. Мальчишке нужен пример для подражания, мужчина, который научит опираться только на себя и не искать спасения под материнской юбкой.

В голове возникает глупая мысль.

Я бы мог заняться сыном Элены. Я даже… хочу это сделать?

Потираю лоб ладонью, прогоняя дурацкие мысли. Зачем мне это? С чего вообще подобные идеи возникают в голове?

Мне нужно заняться свидетелями по делу Антора Маалана.

Уже пора назначать суд, а мы ещё собрали не все показания.

Элена

Джеран молчит, но я вижу, что он потихоньку приходит в себя.

Послушно съедает тарелку супа в обед и не отказывает сестре, когда та протягивает ему половинку сладкого персика.

Сердце замирает каждый раз, когда вспоминаю, что могла потерять своего мальчика. Гоню печальные мысли прочь.

Всё обошлось — это главное.

Возникает новая, ещё более пугающая мысль — рядом с Рантаром мои дети будут в безопасности.

Освану на них плевать. Он хочет получить меня зачем-то, но мои дети ему не нужны.

Отец в темнице и только богам известно, чем закончится история с заговором.

Только мысль о том, что Советник отберёт детей, запретит видеться с ними, сжимает сердце ледяными тисками. Пока я не готова принять решение.

После обеда отправляюсь в оранжерею, как мне и приказала Ларана.

Беру с собой детей.

Не забываю и тетрадь для нот с грифелем в металлической оправе.

Язык растений — это музыка.

Записывать их песню нужно нотами, а потом уже — расшифровывать с помощью древних словарей.

Каждая нота как буква, каждый аккорд как слово, каждая линия как предложение.

— Дети, эта оранжерея принадлежит королеве Ларане, так что будьте очень осторожны. Бегать там нельзя, чтобы ненароком не оборонить какое-нибудь ценное растение, только любоваться. Понятно?

— Понятно, — кивают двойняшки.

— Потом обязательно выйдем с вами на прогулку в парк, и на свежем воздухе вы сможете уже порезвиться.

Красочный пейзаж радует взгляд, как только мы заходим внутрь.

Дети восторженно ахают и охают.

Конечно, мой садик в Изумрудном когте выглядит совсем не так эффектно. Я выращиваю простые травы и растения. Большинство из них даже не цветут, а если и цветут, то не блещут яркими красками.

Оранжерея Лараны радует взгляд.

— Какие красивые цветы! — восторгается Райлин. — Только грустные.

— Грустные? — настораживаюсь я.

То, что все местные обитатели замерли в тревожном ожидании чего-то, я знаю и сама. Растения и цветы снова молчат, не издают никакого звучания.

Но Райлин магией пока не владеет. Откуда ей знать, что цветы грустят?

— Почему ты так думаешь, милая?

Райлин хмурит лобик — совсем как брат, раньше я не замечала за ней подобной повадки, трёт его ладошкой и говорит.

— Ну как почему? Они же все измазаны чёрной грязью!

Удивлённо оглядываю ближайший кустарник, потом скольжу взглядом по клумбам. Я ничего не вижу. Цветы как цветы.

— Какой ещё грязью? — интересуется Джеран. — Я ничего не вижу.

Райлин начинает злиться, что её никто не понимает.

— Да. Здесь все цветочки в какой-то чёрной паутине.

— Нет здесь никакой паутины, — пожимает плечами Джеран.

— Просто мы её не видим, — задумчиво говорю я.

Так страшно мне ещё никогда в жизни не было.

У Райлин проснулся дар. Какой дар — мне совершенно непонятно. Она что-то видит. Надеюсь, это дар земной магии, просто уникальный. Потому что такого в роду Маалан не было. Если она видит что-то на растениях, то всё-таки земля…

А если нет?

— Райлин, а рисунок везде разный или одинаковый?

— Одинаковый, — отвечает малышка, оглядевшись по сторонам.

— Сможешь его нарисовать?

— Думаю, да.

Я вырываю пару листов из нотной тетради, отдаю дочери грифель.

— Нарисуй, пожалуйста, а я пока займусь цветами.

Выпускаю магию на ближайший куст, и сразу же слышу протяжный стон его листьев.

Конечно, когда я сказала королеве, что оранжерея немного не ухожена, я имела в виду вовсе не внешний вид растений или состояние почвы.

Садовник здесь имелся и не один. Скорее всего, целая команда

Земля прополота и полита. Растения цветут и пахнут. На первый взгляд, но только потому, что стоит хотя бы одной травинке засохнуть — её сразу извлекают. Погибшие цветы тут же заменяют, вместо них подсаживают привозные, выращенные в других теплицах.

Здесь красиво, но нет жизни. Она в этом месте просто гибнет.

Об этом и плачется зелень. Кустик поёт, я записываю ноты, перевожу их в слова и сразу понимаю, о чём речь.

Здесь, в оранжерее, кто-то использует магию смерти.

Она достигла такой концентрации, что срок жизни растений сократился. Здесь не прорастают семена, не расцветают цветы — всё привозят уже созревшим, но растения всё равно умирают.

Бόльшего куст рассказать не может. Rosales infinite — не способно распознавать магию. Значит, мне нужно то, что умеет.