Не открывайте глаза, профессор! (СИ) - Болейн Лея

— Это вне программы! — я уже не шипела — рычала. Ещё немного — начну скалиться и кусаться.

Кстати, а почему бы и нет?

Проклиная всё на свете, я потянулась к лицу вновь уплывающего в крепкий сон профессора и прикусила его за подбородок. Не удержавшись, прижалась к губам — и вцепилась зубами в нижнюю.

— Аманита, — шепнул Мортенгейн, всё ещё не приходя в себя, и это дурацкое имечко согрело меня, как меховое покрывало в зябкую виснейскую ночь. — Моя Аманита…

Твоя, твоя. Еще несколько дней, но всё же.

— Чего бояться морфели? — прошептала я в ответ, всерьёз испугавшись, как бы Мортенгейн — даром, что скорее спящий, чем бодрствующий! — ни попытался бы продолжить излюбленное занятие по развращению свой неудачливой адептки. А я бы ни согласилась, наплевав на все опасности и вообще на восемнадцать спящих, но всё-таки свидетелей.

— Морфели — духи ночи. Разумеется, они боятся света, дурочка…

В этот момент застывший перед нами «червь» колыхнулся и двинулся к Мортенгейну, выбрав его как предпочтительную жертву. Я мысленно взвизгнула и попыталась ударить странное существо — если его вообще можно было считать таковым.

Рука прошла сквозь морфеля, не ощутив преграды. Да что за выхухоль небесная…

Профессор забормотал что-то во сне, стараясь прижаться щекой к моей лодыжке. Не желая смотреть, как какая-то омерзительная гадость высасывает из Мортенгейна последние мозги — или что она там с ним делает?! — я подбежала к окну и распахнула занавески.

…так себе спасительная мера. Луна, хоть и решительно встала на путь, ведущий к полнолунию — и, соответственно, дню моего освобождения, светила невыразительно и тускло, да и вообще пренебрегала своими обязанностями где-то за тучей. Свет фонарей, освещавших территорию вокруг корпусов храма науки, до нашего окна и вовсе не доходил.

Конечно, надо было выбежать из аудитории… Смогу ли я оторвать светильники, освещавшие коридор? Вряд ли, они же прикреплены под самым потолком!

Я видела мерцающие, фосфорицирующие тела тварей, поглощавших жизненную энергию находящихся вокруг людей. Если бы не Мортенгейн, давно бы уже неслась прочь отсюда с визгом. Но оставить его… тут, одного?!

А кроме того, как бы ни глупо это звучало, я не хотела подставлять Мортенгейна с его тайнами, в которые я невольно оказалась замешана. Не хотела ни оставлять, ни подставлять.

Где же взять свет?!

Я гневно тряхнула волосами. Вспомнилось вдруг, как Кэрри Луис, толстенький мальчик, живущий по соседству с бабушкиным домом, дразнил меня в детстве, хватая за косу и резко отдёргивая руку с криком «обжёгся!»

Жаль, что огненный цвет волос — одно название, никакого реально света или огня они дать не могут.

…они не могут, а огонь, настоящий огонь — может, конечно же! Вот только где его взять?! Развести костёр посреди аудитории в кратчайший срок никак не выйдет:

Секундочку, но я же целитель в Храме Науки. Здесь мы занимаемся зельеделанием, здесь почти в каждой аудитории, и в этой в том числе, имеются стеллажи со всякой посудиной, а кое-где и с некоторым базовым набором ингредиентов. Правда, не настолько же преподаватели безумны, чтобы оставлять спирт на виду у студентов!

Я пробежалась вдоль стеклянных стеллажей, расставленных вдоль стен — в некоторых из них действительно что-то было, но полумрак не позволял понять, что именно, к тому же стеллажи были заперты. А, была не была! Я обернула кулак юбкой и разбила стеклянную стенку, на удивление — без особого труда, даже не поранившись. Одну, другую, третью…

Впрочем, сие отвратительное действо результата не принесло: я бегло просматривала содержимое многочисленных колбочек и пробирочек под слабеньким лучиком наконец-то милостиво выступившего из-за тучи светила, но спирта не было! Даже серная кислота была, но не спирт.

Выпили весь, что ли, выхухоль небесная… Придётся всё же бежать за подмогой.

Злая донельзя, я подошла к преподавательскому столу и схватила флягу министерского контролёра, сделала глоток, ожидая чай или воду, какой-нибудь тонизирующий морс, на худой конец. И закашлялась так, что слёзы выступили на глазах, горло словно обожгло пламенем. Уважительно покосилась на мирно посапывающего старичка с присосавшимся морфелем на макушке — ну, даёт дедок, принести флягу со спиртом на храмовую аттестацию?!

Ни стыда, ни совести… ни лучины, ни свечки.

Впрочем, совсем уж неучем я не была. Концентрированная серная кислота, порошок перманганата калия — вот вам и самовозгорание спирта. Конечно, без магического воздействия устойчивое и мощное пламя мне не получить… будем надеяться, моих слабых силёнок хватит, чтобы вспыхнуло прилично, но не взорвалось. Я отыскала колбу с толстыми стенками, бахнула туда весь недопитый спирт — Грэт Всемогущий, удача-таки на моей стороне, дедуся мог и не оказаться любителем крепких напитков! Спирт в кислоту или наоборот…? Да какая разница!

Под магическим усилением реакция сработала на совесть — оранжевое пламя бахнуло чуть ли не до потолка, и — вот уж чего я никак не ожидала — бойко вспыхнули занавески.

Да будет свет…

Морфелей смело волной, всех, разом. Несмотря на то, что аудитория наполнилась запахом гари, я вдохнула полной грудью и буквально рухнула на колени перед всё ещё спящим профессором.

— М-м-м… — замычал он и снова обхватил рукой мою лодыжку. — Аманита…

— Я сдала экзамен, профессор, — хмыкнула я, стараясь, чтобы зубы стучали не так уж сильно. — Пора вставать, хватит дрыхнуть.

— Д-давайте зач-чётку! — пробубнил Мортенгейн и даже руку вытянул. — У вас такая прекрасная… зв-звезда. Ваша звезда… моя любимая!

— Распишитесь, — помедлив, сказала я, чувствуя, как сердце уходит куда-то в пятки. Достала лафийскую бумажку Истая, схватила с ближайшего учебного стола перо. Наклонилась, сунула сонно-пьяному профессору перо в руку, изо всех сил приподняла его, чтобы подписывать было удобнее. — Звезда уже стоит, нужна ваша подпись, профессор.

Вот так-то…

А дальше что?

Неожиданно в дверь постучали, настойчиво, тревожно. То ли прошли все временные сроки, то ли мой маленький пожар — кстати, вон уже и карниз занялся огнём — кто-то заметил с улицы.

Не хочется мне ни с кем объясняться, а единственному бодрствующему человеку волей-неволей придётся это делать. Объясняться, а потом и оправдываться… Ну уж нет.

Я вырвала ногу из цепких пальцев Мортенгейна, подскочила к своему столу, швырнула книжечку со шпаргалками в ближайшую мусорную корзину и опустила голову на конспекты. С закрытыми глазами и безумствующей сердечной мышцей слушала, как кто-то буквально ворвался в комнату, раздались чьи-то голоса, крики, зажегся, наконец, свет, нас стали тормошить, предлагать помощь, воздействовать целительской магией, брызгать водой… Изображая точно такую же спящую и одурманенную, как и все остальные, я позволила себя «разбудить», на все вопросы щурилась, мотала головой и надсадно кашляла, поэтому долго мучить меня не стали — отправили к себе в комнату, отсыпаться.

Если бы не Аглана, вернувшаяся одновременно со мной из библиотеки, я бы спала со светом…

Боги тёмного горизонта, после таких встреч немудрено заработать бессонницу!

На следующий день меня вызвали в алтарат, и миловидная пухленькая помощница ректора, хлопая ресницами, сообщила, что мой письменный ответ, оставшийся на столе, был проверен и удовлетворил всех членов комиссии, так что аттестация пройдена мной, буквально на уровне золотой звезды. В честь этого знаменательного события мне, как и другим адептам, продемонстрировавшим глубокие знания, вручается Золотой пригласительный билет на поощрительный Бал Падающих Звёзд.

Слегка подивившись несколько противоречащему названию мероприятия, билет я взяла. Глянула на дату грядущего праздника — и закусила губу. Через два дня.

Через два дня как раз будет полнолуние, знаменующее конец лунного цикла, прошедшего с ночи Болотника, после чего мы с Мортенгейном будем свободны друг от друга.

Вопреки ожиданию, никакой радости это осознание мне не доставило. Более того, я твёрдо знала, что сегодня же вечером найду профессора, где бы он ни оказался. Чтобы узнать, как он себя чувствует.