Сяо Тай и Божества Северного Ковша (СИ) - Хонихоев Виталий

На огромных обсидиановых блюдах лежат куски жаркого из василиска, чья чешуя хрустит, как стекло, а мясо, пропитанное соусом из слез горгоны, придает отважившемуся его съесть несокрушимую волю, если последний распутник съест такое, то отречется от похоти и сладких объятий, а может даже уйдет в монастырь. Есть там и жемчужины из глубин Стикса — черные, идеально круглые, они тускло пульсируют холодным светом. Кладешь такую на язык, она тает, и ты на миг видишь жизнь души, которая стала ядром этой жемчужины. Вкус — как будто попробовал воздух после грозы, положил его на язык и он растаял как сладкое воспоминание… А еще… Кристаллизованный шепот! Маленькие, острые, как осколки льда, конфеты. Говорят, их делают из пойманных секретов и лживых клятв. Они трещат на зубах, и в голове раздается чужой шепот, раскрывающий какую-нибудь страшную тайну. Рядом с ними — плоды с Древа Скорби, которые на вкус как твое самое горькое сожаление, но дают невероятную силу, и пепельные персики, что рассыпаются прахом на языке, оставляя привкус вечности. А пьют все это из чаш, вырезанных из черепов павших героев, наполняя их вином из слез тиранов — оно пьянит, заставляет смеяться над чужой болью и дарует чувство безграничного могущества. Каждое блюдо — это испытание, воспоминание и сила. Да что я тебе говорю… — машет рукой демоница: — что ты можешь понять? Что ты видела за время своей короткой жизни в Поднебесной? Вот, например мясо химер, выращенных в лабиринтах Миноса, и чаши, наполненные вином из слез тиранов — оно пьянит и заставляет видеть чужие страдания. А в центре каждого стола — ледяные скульптуры, изображающие десять казней и сотню мучений. Красота! Ладно, довольно сидеть, за мной! — демоница вспархивает с карниза вниз, расправляя черные крылья за спиной и увлекая душу с собой.

— Но платье! — кричит она, падая вниз с головокружительной высоты: — О, если бы ты могла это видеть! Владыка Яма приказал лучшим ткачам преисподней соткать для нее наряд. Оно не из шелка или парчи. Оно соткано из сгустившейся полуночи, а нити в нем — это свет умирающих звезд. На лифе вышивка осколками обсидиана, повторяющая узор мандалы разрушения, а по подолу тянутся руны, каждая из которых — имя побежденного Госпожой Кали, всех-всех! Божеств, демонов, духов, драконов… всех. Пояс сделан из чистого, отполированного оникса, а застежка на нем — как крошечная черная дыра, поглощающая свет. Говорят, кто наденет его, тот навсегда будет связан с Преисподней. Это самый дорогой и самый жуткий подарок во всех мирах. И он ждет ее. Нашу великолепную, яростную, свободную Госпожу Кали! Я так ее обожаю! И Господина Яму тоже! Он дал нам всем жизнь, возможность существовать вдали от тирании Небес и Нефритового Императора. Госпожа Кали же… это легенда. Как вымпел, флаг, знамя, поднятое над рядами воинов, чтобы все видели — Тьма не пала! — они опускаются на темную мостовую и демоница складывает свои крылья, убирая их за спину.

— А какой она была раньше? — задается она вопросом, поднимая руку, над которой парит безымянная душа: — какой ты ее знала? Говорят, что для каждого она разная, говорят, что потому ее и нельзя назвать одним именем. Недостаточно назвать лишь один ее аспект, будь то Несущая Дары Смерти или Возлюбленная. Она и Дурга и Кали и Шияма, выражение гнева и ярости Шакти и уважаемая Дэви Джи… и еще сто восемь имен. Но какой она была с тобой? Когда еще ты — жила? Когда бесполезный серый комочек мышц толкал кровь по твоим венам, а яблоки глаз были влажными — какой она была? Не подумай, что я хочу вызнать ее секреты, куда мне до Госпожи… я просто хочу знать о ней что-то особенное. То, что не все знают, понимаешь? Что? Милосердная? Никогда бы не подумала… милосердная. Хотя Госпожа всегда увлекалась парадоксами… подумать только… милосердная. Мы точно про одну и ту же Госпожу говорим? В последний раз как она сбежала со свадьбы, во время побега половину дворцовой стражи поубивала… да еще как затейливо. Командира Демонической Стражи прямо на самый высокий флагшток насадила, как на вертел… так и висел несколько лет, никто не решался его снять пока Господин Яма изволил гневаться…

Демоница следует дальше мимо стражей с массивными боевыми молотами, мимо главных ворот. Она тащит душу за собой, в боковой, менее заметный проход, ведущий к огромной ритуальной площади перед дворцом. В центре площади уже возвышался алтарь из красного мрамора, испещренный рунами и желобами для стока. Он был пугающе чист.

— Тебе так повезло, знаешь? — вдруг прошептала демоница, и в ее голосе пропали игривые нотки, сменившись почти благоговейным трепетом. — Не каждой душе выпадает такая честь. Увидеть все это великолепие так близко. Стать частью великого события. Свадьба Господина и Госпожи… начало Кали-Юги. Эры Кали, Эпохи Перемен! Что? Ну да, наверху считают, что Кали Юга — это эпоха войн и хаоса… но мы тут внизу называем это Эрой Перемен. Что? По существу, это одно и то же. Наконец Небеса дрогнут перед совместной силой и мощью Верховного Владыки Ямы и Темной Госпожи Дурги! Долой тиранию Неба! То, чему ты станешь свидетелем — не просто свадьба. Это то, что потрясет основы основ и свергнет этих зажравшихся белолицых тварей, что называют себя божествами. Знаешь… даже Нефритовый Император не бессмертен…

Демоница остановилась прямо перед ступенями, ведущими к алтарю, и осмотрелась.

— Завидую тебе. — говорит демоница: — ты будешь близка к ней… снова. Обычная смертная, Серебряный Голос Поднебесной, ставшая сперва грозным военачальником новой династии, а потом Ее Первой Жрицей. Это чудо что ты до сих пор не ушла в лимб, осталась целой и невредимой, сохранила свою энергию и личность через сколько? Две тысячи лет? В Поднебесной и то две сотни уже прошло, но ты — сохранилась! Это просто невероятно! — демоница делает шаг вперед и ее рука ложится на темно-красную поверхность жертвенного алтаря.

— А вот и он. Главное украшение нашего праздника. Сердце грядущего ритуала. Посмотри на него хорошенько, — ее голос стал ниже, бархатистее. — Разве он не великолепен? Это кровавый мрамор, глупышка. Или, как его еще называют, Камень Памяти. Говорят, он не был красным, когда Владыка Яма воздвиг его в незапамятные времена. Он был бел, как кость первого грешника. Свой цвет он приобрел после тысяч жертвоприношений, с каждой жертвой добавляя оттенок, напитываясь энергией и кровью. — Демоница мечтательно прищурилась. — Давным-давно один из древних королей-демонов, чье имя теперь стерто даже из свитков Читрагупты, осмелился бросить вызов нашему Владыке. Яма не просто убил его. Он притащил его сюда, на этот алтарь, и растворил саму его сущность, его гордыню, его силу, его гнев. Вся его мощь впиталась в камень, окрасив его навеки. С тех пор алтарь жаждет. Он помнит. Видишь эти желоба? — Они похожи на паутину, да? Или на вены. Они не для крови. Кровь здесь — лишь символ. Они предназначены для того, чтобы собрать эссенцию, самую суть души, ее воспоминания, ее чувства, ее любовь… и направить все это в Сердце Алтаря. — В центральном углублении тускло мерцал кристалл, темный, как застывшая ночь. — Этот кристалл впитывает души без остатка. На этом алтаре творилась история Преисподней, — продолжала демоница, обходя его по кругу. — На нем заключался договор с Мойрами о нитях судеб. На нем был принесен в жертву последний бог света из предыдущей кальпы, чтобы его угасающий свет стал нашим Черным Солнцем. А в прошлый раз… в прошлый раз, когда Госпожа Кали должна была стать женой Владыки, он был слишком уверен в себе. Но на этот раз… он все же решил использовать его.

Демоница еще раз провела пальцами по гладкой, темно-красной поверхности, облизнула губы языком, показав ряд острых как бритва зубов.

— Связать ее не просто обрядом, но душой Первой Жрицы… — сказала она, разглядывая алтарь: — так, чтобы у нее не было иного выхода. Я преклоняюсь перед Госпожой, я уважаю ее стремление к свободе, но… так и правда будет лучше всем. Нашему народу пора уже обрести силу. Грядет Кали Юга, глупышка, жалко, что ты этого уже не увидишь. Что? Ты станешь клятвой, маленькая. Станешь душой обряда. Будешь связью между супругами. В этот раз Госпожа не сможет сбежать, ведь ты будешь гарантом… интересно, не так ли? Та, что хочет свободы своей Госпоже — станет ее самыми крепкими оковами. Видишь? Мы в Преисподней не пытаем души… в том нет необходимости…