Отшельница. Искра короля (СИ) - Индиви Марина

— Пытаешься выставить себя жертвой? — прищурился Стефан. — Уже передумала делать все?

— Не передумала. Но если ты не отлипнешь от меня, то мне будет сложно раздеться. Или желаешь помочь? Расстегнешь крючочки?

Это была бравада, потому что мне не хотелось, чтобы он ко мне лишний раз прикасался. Тело как-то странно на него реагировало, словно с затаенной ностальгией по прошлым отношениям, а вот я злилась. Но это было даже хорошо, потому что ярость придавала мне сил и решимости.

Тюремная камера не сказать чтобы была большой, но Стефан после моего предложения отошел в другой ее конец. Я же потерла руку, стирая след его грубости, и завела ладони за спину, расстегивая те самые крючочки. Делала я это безыскусно, не для того, чтобы соблазнить дракона, скорее, буднично, как если бы я была здесь одна и собиралась принять ванну. Или готовилась ко сну. Но проблема была в том, что одна я не была, и взгляд Стефана скользил по моей фигуре, оставляя на коже фантомные отпечатки пламени.

Я никогда не стеснялась своего тела. Тело как тело, две руки, две ноги, все как у миллиардов других женщин. Главное, не тело, а разум, сознание в нем. И мое «переселение» в другой мир в очередной раз это доказывало. Я раздевалась перед бывшим мужем множество раз, любила даже ходить обнаженной, пока не родила Наташу. Но бывший никогда так на меня не смотрел. В молодости он меня хотел, сходил по мне с ума, раздевал взглядом, но не так, чтобы этим взглядом хотеть сжечь. Уничтожить в один момент.

Когда на пол упало нижнее платье, и я осталась в корсете и панталонах, чешуйки на драконьих скулах проявились еще сильнее, а во взгляде я ясно увидела девятый вал. Хорошо, что я сегодня собиралась сама, и затянула корсет спереди, иначе бы без помощи Стефана раздеться бы не удалось. Когда со шнуровкой было покончено, я стянула панталоны, и выпрямилась перед королем, едва подавив желание прикрыться. Настолько пронизывающим, жадным и в то же время злым был его взгляд.

Мысленно улыбнулась этой злости: вот вроде и королевское эго почесала, разделась, а все равно осталась при своем. Нельзя унизить того, кто не собирается унижаться.

— И? — поинтересовалась я. — Что дальше?

— К стене, — прорычал Стефан.

Я успела сделать шаг назад, чувствуя спиной холодный камень, как дракон меня настиг. Я даже не успела уловить движение, с которым он вновь оказался рядом, а затем резко подхватил меня под бедра. Инстинктивно свела колени и ухватилась за широкие плечи, чтобы не упасть, но, кажется, Стефан не собирался меня ронять. Он собирался… Понятно, что делать. Потому что нечто внушительное уперлось мне в бедро. Внушительное и каменное.

Я все-таки нервно сглотнула: Оливия, конечно, не девица, а я отлично знала анатомию и физиологию мужчины, но дракону удалось пошатнуть мою уверенность в собственном «я все смогу». Слишком он был большим. Но Оливия уже делала это с ним, она от него даже ребенка родила…

— Ты еще можешь передумать, Оливия, — прорычал дракон, с нажимом проводя ладонью по моей шее и спускаясь на грудь. Боль от щипка пронзила меня всю. Отрезвила. Встряхнула.

— Ты еще не понял? — прошипела в тонкие мужские губы. — Я ради Лазара сделаю все. Даже сделаю это с тобой.

Во взгляде дракона сверкнуло бешенство, а в следующий миг он расстегнул брюки и с силой волны врезался в меня.

У Оливии давно никого не было, сразу поняла я. Потому что от подобного вторжения в глубины моего тела я вскрикнула от боли. А Стефан, морской гад, еще и не позволил мне привыкнуть, сразу наращивая темп. И при этом он не отпускал моего взгляда, врезаясь в мои бедра.

Это было не про любовь. Это было даже не про страсть. Но и равнодушием здесь не пахло. Чтобы не осталось в прошлом Оливии и Стефана, король это не забыл и не отпустил, и сейчас наказывал ее-меня. Используя, как ему хочется.

Было в этом что-то ненормальное, в этом акте. Потому что, как бы мне ни хотелось остаться равнодушной, в какой-то момент я привыкла, заставила тело расслабиться, чтобы было проще принимать его, и почувствовала, что волны магии потекли в меня, разжигая внутри пожары.

Словно увидев это или почувствовав, Стефан изменил положение, и следующий толчок ударил по моим рецепторам теплом, растекся приятным наслаждением внизу живота. У меня непроизвольно вырвался такой грудной протяжный стон, что я от удивления широко распахнула глаза. А вот короля это привело в еще большую ярость: он задвигался быстрее, резче, и с хриплым выдохом излился в меня.

То, что объятий после не будет, стало понятно, когда Стефан освободил меня и оттолкнул. После такого я не удержалась на ногах и сползла на пол, а король привел одежду в порядок с помощью магии и развернулся, явно намереваясь уйти.

— Ты обещал освободить Лазара, — напомнила я, и на этот раз в голос просочилось проклятое отчаянье.

— Я держу свое слово, — бросил он через плечо. — Но я ничего не говорил про тебя. Учти, отсюда выйдет только один. Кого ты выберешь?

— Мать всегда выберет сына, — прорычала я.

Взгляд у Стефана стал настолько злющим, что я в первый момент решила, что он сейчас меня убьет. На месте. Но он развернулся и вышел, а я устало прислонилась к стене и закрыла глаза.

2.14

Стефан

Иномирянка? Дракона лысого она иномирянка! Все та же лицемерная, фальшивая дрянь! Изгнание ее совершенно не изменило, и на Тимоти ей наплевать. Все, что ее волнует — этот малолетний ублюдок, из которого вырастет такой же урод, как и его отец. Готовый всегда ударить в спину.

«Мать всегда выберет сына».

Лицемерка! Не сына она любила, а раздвигать ноги.

Стефан не собирался ее трахать, он вообще не собирался смотреть на нее обнаженную — просто хотел посмотреть, как Оливия сдаст назад. Но она, вопреки логике, не сдала. А он не сумел вовремя остановиться: надо было просто забрать одежду и уйти, оставив ее там голой на всю ночь. Но вид ее прелестей, которые сейчас могли дать фору даже формам молодой Оливии, а еще эта дерзость и бравада окончательно лишили его желания с ней церемониться.

Правда, в процессе он несколько увлекся и упустил момент — ее наслаждение Стефан почувствовал и телом, и отголосками их связи через искру. Оливия умудрилась получить удовольствие от того, что должно было стать наказанием, и по этому поводу его накрывало все большей яростью.

Когда он вспоминал ее глаза, в которых сверкало пламя — уже не драконьей магии, но, если не знать фальшивую суть этой женщины, можно было подумать, что это был искренний ответ на то, что между ними происходило.

Страсть-противостояние, страсть-война, страсть-битва.

Яростная и неукротимая, как штормовые волны, способные уничтожить любого, кто окажется в эпицентре. Закручивающиеся от них и расходящиеся от подземелья по всему дворцу и далее, по столице, по землям Рована, по всему миру. Не исключено, что где-то в глубинах океана взорвалась парочка подводных вулканов или что-то вроде того.

Потому что сам Стефан сейчас был готов взорваться. Самоконтроль рядом с этой женщиной разлетался осколками, но, если в прошлом ему удавалось держать себя в руках, то сейчас…

Он с трудом сдержался, чтобы не зарычать. Гвардейцы, видя его, вытягивались по струнке смирно. Корви, когда Стефан шагнул в приемную, поспешно поднялся из-за стола и склонил голову:

— Ваше величество, Дэмиан Ландар все еще дожидается вас в общем зале для посетителей.

— Вы передали ему, что я не готов его принять?

— Передал, ваше величество, но он не уходит. Кажется, он собрался сидеть здесь до завтрашнего утра.

Дракон. Знает. Что!

Мальчишка Ландара совсем обезумел? Или эта женщина на всех мужчин влияет таким образом? Что у них отлетают мозги?!

— Хорошо. Пригласи его, — процедил он и прошел в кабинет.

Закатное солнце расплескалось по нему, утепляя тяжесть темных тонов, но в сердце летнее солнце тепла не добавило. Сначала Тимоти притащил этого волчонка, точную копию своего отца. Потом на допросе выяснилось, что, минуя его приказ, из интерната его отправили на каторгу — хотя мальчишка должен был оставаться в интернате до особых распоряжений! Ректор, которого срочно выдернули для перекрестного допроса, что-то блеял, что это ложь, но что-что, а ложь Стефан чувствовал отлично. Поэтому ректор отправился в Овилид до суда, вслед за пацаном Вальдена. Убив стражника, Лазар Вальден стал государственным преступником, и никакого снисхождения к нему быть не могло.