Проклятье Мира (СИ) - Черника Ника

Я провожу рукой вдоль замка, предварительно нащупав его пальцами. Снова щелчки и дым, а следом дверь открывается. Глубоко вдохнув и выдохнув, ступаю внутрь.

Несколько секунд стою, прислушиваясь, но здесь царит полная тишина. Создав шар света, быстро оглядываюсь. Воздух шумно вырывается изо рта: от волнения дыхание стало прерывистым.

Комната заполнена коробками, сундуками, ящиками. Все пространство заставлено ровными рядами, чтобы можно было ходить вдоль них. Я передвигаюсь медленно, трогая коробки.

Что в них? Неужели такие же вещи, как гримуар, которые Академия посчитала по какой-то причине опасными? Что-то многовато выходит. Чего же так боится Академия, если отдала целое крыло здания под хранилище, и кто знает, ограничились ли они только этим?

Меня снова что-то тормозит, взгляд упирается в небольшой сундучок, стоящий наверху. Я тяну руку, посылая мысль, и он плавно спускается на пол.

Конечно, запечатан магией, я снимаю печать и, стерев рукавом пыль с крышки, осторожно поднимаю ее. Внутри гримуар. Я словно только в этот момент осознаю, что это действительно он — вещь исчезнувшего отца. Тот самый, который я частенько видела у него в руках.

Провожу пальцами по вырезанному на кожаной обложке рисунку, чувствуя, как на глазах выступают слезы. Не время раскисать, и место точно неподходящее.

Под гримуаром лежит два листа с текстом. Первый содержит в себе информацию о папе.

"Питер Арнольд Лайтман, уроженец Тамполтона. Отец Арнольд Лайтман, фермер. Мать Алисия Лайтман, фермер. На данный момент обоих нет в живых."

Я снова давлю спазм. Я никогда не видела бабушку и дедушку, папа ничего о них не рассказывал. Бабушка умерла рано, мне тогда был всего месяц, дед умер, когда мне было четыре года.

Этого я тоже не знала, сейчас посчитала по указанным датам о смерти. Выходит, папа отказался не только от друзей, но и от семьи? Боялся, что может навредить и нам, и им? Не хотел никого ставить под удар?

Мне становится остро его жаль: папе приходилось прятаться, отказаться от нормальной жизни, семейного счастья, дома. Живы ли они с мамой? А если да, то где они сейчас?

Тряхнув головой, я быстро читаю остальное.

После обычной школы папа поступил в Академию на факультет: происхождение магии. Окончив с отличием, остался на кафедре, написал серьезную научную работу, благодаря которой получил грант на исследование.

"После окончания сроков экспедиции — гласит дальше сухой текст составителя записки, — Лайтман сообщил, что не планирует возвращаться в Академию. Все данные по исследованием были пересланы в Академию, после чего следы Лайтмана теряются на три года, пока он не объявляется в Тамполтоне, чтобы продать полученную в наследство ферму.

После этого его следы теряются окончательно. Элистар Нэйман утверждает, что Лайтман приехал в город и передал ему гримуар на хранение, после чего исчез. В доме, где он по словам Нэймана останавливался, были обнаружены следы когтей на стене (предположительно оборотня), которых не было на момент заселения в дом. Найти Лайтмана не удалось."

Второй листок содержит короткую информацию о гримуаре.

"Предположительно гримуар ведьмака Питера Лайтмана. Возраст: около десяти лет. Закрыт сильнейшим ведьмовским заклятьем. Открыть не удалось. Может быть опасен. Отнесен к категории В".

Что ещё за категория такая? Никогда ничего подобного не слышала. И сколько у них подобных категорий?

Ладно, надо уходить, я и так провела тут много времени. Подумать об этом можно и в другом месте.

Оставив листы в сундучке, я опускаю крышку и возвращаю его на место, спрятав гримуар в сумку, перекинутую через плечо.

Осталось последнее: уйти незамеченной. Удача оказывается на моей стороне, я возвращаюсь в коридор, никого не встретив. Лето, людей в Академии мало, и вряд ли кто-то из них всерьез допускает мысль, что в хранилище полезет студент. Не полезет, потому что не сможет даже открыть дверь.

На улице щурюсь от света, такое ощущение, что Академия — как злое королевство, окутанное тьмой. Мне становится значительно легче, когда я вдыхаю свежий воздух и, сбежав по широкой лестнице крыльца, покидаю территорию.

Даже не верится. Удалось. Удалось только потому, что никто не знает о моей силе. И благодаря дяде Элу, никто не знает обо мне. Боюсь представить, где бы я сейчас находилась, если бы тогда он не скрыл мое родство с папой и не представил меня как взятую в дом сироту с магическим потенциалом. Всё-таки стоит сказать ему спасибо, даже невзирая на то, что он отдал гримуар Академии и соврал мне.

Я выхожу на рыночную площадь, когда мне пробивает дрожь. Резко остановившись, оглядываюсь, сама не зная, зачем. Сердце снова стучит быстро, а по желудку ползет страх. Я чувствую на себе взгляд, он словно прожигает меня. Настолько, что хочется прикрыться.

Я накидываю на голову капюшон, и вместо того, чтобы обойти площадь, захожу на рынок, пробираюсь среди снующих туда-сюда людей, то дело оглядываясь. Чувство, что кто-то идёт за мной, не проходит.

Несколько раз резко поворачиваю в другие ряды, а потом и вовсе начинаю бежать, расталкивая прохожих. Кто бы ни шел за мной, я хочу, чтобы он отстал.

Ощущение взгляда теряется так же резко, как появилось. Я иду вперёд, растерянно глядя за спину и пытаясь найти того, кто вызвал во мне чувство страха. Я оторвалась, или он просто затаился?

Впечатываюсь в кого-то с размаху и, охнув, наконец поворачиваю голову.

— Прос… — замираю на полуслове, потому что передо мной стоит Мир.

— Ну привет, Ада, — говорит он, криво улыбаясь, а я растерянно молчу, переставая понимать, что происходит.

Глава 16

— Что ты здесь делаешь? — страх прорывается в голос, он дрожит. Я снова оглядываюсь, не зная, кого пытаюсь теперь высмотреть в пёстрой толпе. — Вы что, решили напасть на Аркадис?

— Пока нет, — хмыкает он, продолжая разглядывать.

— Тогда что?

— Нам надо поговорить.

Я смотрю на Мира в изумлении.

— Ты проделал такой путь, чтобы поговорить со мной?

— Не только, — его взгляд становится темнее, я по инерции отступаю на шаг. Тут же мое запястье оказывается в захвате.

— Пусти, — шиплю я, — пусти меня, иначе я закричу.

— Давай поговорим, — терпеливо, почти по слогам, повторяет Мир. — Поверь, это важно для нас обоих.

— Да неужели? — сарказм вырывается сам собой. — Не до конца меня использовал? Придумал новую идею, как окончательно смешать с грязью?

Он сжимает зубы, от злости раздувая ноздри. Кажется, ему трудно сдерживать эмоции. Только я не собираюсь помогать Миру. Я сказала правду, если она ему не нравится — это не мои проблемы.

— Ада, — он дёргает меня на себя, от неожиданности я снова впечатываюсь в его грудь. — Ты…

Он не договаривает, потому что, когда я поднимаю на него глаза, наши лица оказываются слишком близко. Настолько, что я чувствую на своем дыхание Мира. Моя злость моментально растворяется, на ее место приходит растерянность и… предвкушение.

Тело как будто начинает вибрировать, дыхание учащается, а сердце бьётся быстрее. Я облизываю губы, и Мир сильнее сжимает мое запястье, опуская на них взгляд. Мне больно, я морщусь, но вижу: он делает это несознательно.

Реальность вокруг как будто замедляется, смазывается, даже звуки пропадают. Мир наклоняется ещё ближе к моим губам, я инстинктивно их раскрываю, но здравый смысл все же берет верх.

Мы на рыночной площади, в толпе людей, среди которых могут быть те, кто меня знает. Мир чужак, может, сходу и не понять, что оборотень, но очевидно, что не отсюда. Даже мое нахождение рядом с ним вызывает вопросы, про остальное я и вовсе молчу.

Я резко отхожу, отворачиваясь. Несколько секунд нужно, чтобы успокоиться. Когда поворачиваюсь к Миру, вижу, как сильно он напряжен.

— Давай поговорим, Ада, это действительно важно, иначе бы я не пришел.