Проклятье Мира (СИ) - Черника Ника

— Конечно.

— Обещай, что будешь рассказывать нашему ребенку только добрые сказки.

Эпилог

— Привет, малышка! — я аккуратно забираю Элину из рук Мира. — Давно проснулась?

— Минут десять, — улыбается он, — ещё не успела понять, что маму подменили папой,так что ты вовремя.

— Идём в кабинет, надо ее покормить.

— Как прошла лекция? — спрашивает Мир, следуя за мной по коридору.

— Отлично, было много вопросов, и они хотят, чтобы я показывала им чудеса, — я смеюсь на это, и Элина начинает гукать и улыбаться, глядя на мое лицо. — Ох, прелесть моя, — прижимаю пятимесячную малышку к себе и целую в лоб.

В кабинете сразу кормлю ее, Мир располагается у двери, чтобы никто не вошел и не помешал процессу.

— Как дядя Эл? — спрашивает меня.

— Да мы толком не поговорили, я же пришла почти перед началом. Позвал в гости, он ведь Элину видел только после рождения, будет рад повидаться.

Мир кивает, я посылаю ему улыбку. После переезда в поместье, он изменился. Постепенно я увидела в нем совсем другого Мира, много граней другого Мира. И запуганного мальчишку, которого против воли превратили в воина-одиночку. И недолюбленного ребенка, выросшего без матери и не знавшего отца. И заботливого брата, который нежно любит свою сестру. И мужчину, способного прощать и исправлять ошибки, как это случилось с Кеином.

Они не стали лучшими друзьями, но неприязни между ними больше нет. Кеин часто приезжает к нам в поместье и с удовольствием играет и гуляет с Элиной. У него просто талант общения с маленькими детками, кажется, Мир даже немного ревнует. И совершенно зря, он лучший отец, какого можно только пожелать. Конечно, немного помешанный на безопасности ребенка и его мамы, но все же… Когда он болтает с Элиной, играет, дурачится — в его взгляде и движениях такое спокойствие и нежность…

Он был прав: мы изменили друг друга. И меняем до сих пор. Мир стал более терпимым, научился давить агрессию, а еще нашел себе дело по душе: поместье. За срок чуть больше года он привел его в сносное состояние, уверена, в скором времени оно начнет процветать и приносить прибыль.

Жалела ли я, что сбежала из города, где бурлит жизнь и много возможностей? Ни разу. Все случившееся научило меня главному: ничего и никого нет важнее семьи. Когда рядом те, кого ты любишь, когда они здоровы, когда дарят в ответ свою любовь — тогда ты и счастлив.

Никакие блага цивилизации, богатства, слава не могу заменить любовь. В детстве я была счастлива, несмотря на постоянные переезды и сумбурную жизнь. Потому что рядом были те, кто меня любил. Сейчас я счастлива еще больше. Я хочу спокойствия и мира, и все это у меня теперь есть.

Как раз докармливаю Элину и начинаю пеленать, когда раздается стук в дверь и появляется дядя Эл. Поздоровавшись с Миром, обнимает меня со спины и целует в щеку.

— Ада, она так выросла, — шепчет с умилением. — Привет, малышка Элли. Как настроение?

Элина кряхтит и улыбается. Я тоже не могу сдержать улыбки. Не сказать, что материнство — это легко. Нет, совсем нет. Порой это очень тяжело. И дело не только в бессонных ночах и физической усталости.

Вся жизнь меняется, ты становишься подчинен одному маленькому человеку, и это сложно принять поначалу. Усмирить свои желания, потому что сейчас ты нужна здесь, возле дочери. Научиться отключать мысли, когда укачиваешь ее, шагая по комнате по сто раз туда-обратно… Много чего еще, и все равно это большое счастье.

— Заночуете у нас? — спрашивает дядя Эл, когда мы покидаем стены Академии. Я смотрю на Мира, тот только пожимает плечами.

— С удовольствием, дядя, ужасно соскучилась по Рине и тете Оливии! Как у тебя дела?

— Преподаю. После того, как ты рассказала о случившемся, работы стало в разы больше. Нужно было понять, как дальше преподавать, начались новые изучения… Ну ты и сама все знаешь. Зато теперь школы битком. Люди, маги, ведьмы, даже несколько оборотней… Все хотят учиться искусству Трианы. И у многих получается. Поразительно, Ада, уже полтора года прошло, считай, а я до сих пор не могу поверить в это открытие. Магия на самом деле всегда была доступна для всех…

Я только молча улыбаюсь. Знаю, какой трудный путь — поверить в себя. Поверить в то, что на самом деле не кто-то избранный, а все избранные, и всё, что нужно, уже есть у тебя — в твоем сердце.

То, что у многих получается, это замечательно. Это значит, что лазейка, оставленная Трианой, становится больше, и это уже не лазейка, а просторный вход! Я и сама каждый день иду малыми шажками по этому пути, бывают провалы, бывают взлеты, но вера в лучшее не дает отступиться.

Когда-нибудь, я уверена, мы вернемся к тому, с чего начинали, снова будем триедины, только получив это не как дар Трианы, а набив шишек на этом пути, научимся ценить то, что у нас есть. И в будущем, кто знает, больше не совершим таких ужасных ошибок.

Рина возится с Элиной с удовольствием, а малышка только и рада, даже не вспоминает о маме с папой.

— Какая она у вас общительная, — радуется тетя Оливия, мы с Миром только улыбаемся, глядя друг на друга. О нас, наверное, такого не скажешь. У каждого свой опыт за плечами, и мы радуемся уединению, а вот Элина — отдельная личность, и мы будем очень стараться помочь найти то, что близко именно ей. Но это еще не так скоро, пока ей бы научиться сидеть.

Мы с Миром выходим на террасу, он обнимает меня со спины, утыкаясь носом в волосы. Я кладу свои руки на его. Это сейчас у нас все хорошо, о, первый год совместной жизни мы притирались друг к другу с трудом. Били посуду, я метала в него магические шары (не всерьез, конечно), а он оборачивался волком и носился по лесу, чтобы унять злость. Ну что тут скажешь: истинных не выбирают. Хотя вообще-то, я лично ничего против того, кого подсунула мне Триана, не имею.

Повернувшись в его руках, тянусь и аккуратно целую, Мир, конечно, сразу увлекается.

— Может, пока Элина играет, мы уединимся наверху? — шепчет на ухо, я чувствую, как возбуждение сбивает мое дыхание.

— Сто процентов, она заплачет, как только мы снимем одежду, — шепчу в ответ, Мир только шумно тянет носом воздух. Подхватив меня на руки, делает шаг в сторону двери, и тут же из дома раздается детский плач. Я смеюсь, утыкаясь ему в грудь, Мир тоже, прикрывая глаза.

— Я люблю тебя, — говорю в порыве чувств.

Странно, но именно в такие простые, домашние, смешные моменты хочется признаваться в любви. Мир улыбается, осторожно целуя меня в висок.

— И я тебя, Ада.

Пост эпилог

Аделина Лайтман с громким криком расколола землю под своими ногами. Фиолетовый дым пошел из появившейся трещины. Темнота скрывала человека, облаченного в черный длинный балахон, и только свет луны очерчивал силуэт, расположившийся на возвышенности и наблюдавший за происходящим.

Увидев дым, человек развернулся и быстрым шагом вернулся на поляну, туда, где лежали тела погибших магов и ведьмака Питера Лайтмана. Присев возле тела последнего, человек некоторое время смотрел в безжизненные глаза мужчины. Рука, мелькнув в просторном рукаве балахона, аккуратно опустила веки. Приподняв пропитанную кровью рубаху ведьмака, человек вытащил из-за пояса гримуар, тоже измазанный кровью.

— Я закончу то, что ты не успел, — голос раздался едва слышно, настолько, что было невозможно понять, кому он принадлежит — мужчине или женщине.

Еще мгновенье, и поляна была пуста, Луна освещала три тела, а мягкие шаги уходящего очень скоро перестали быть слышны в высокой траве.