Проклятье Мира (СИ) - Черника Ника

— Не умирай, пап, — умоляю сквозь слезы. — Пожалуйста, не умирай.

— Я люблю тебя, Ада. Мы с мамой всегда будем любить тебя. Прости нас… Мы… — он не договаривает, сначала застывает взгляд, а потом тело обмякает, голова свешивается набок, а ладонь в моей руке становится безжизненной.

Я опускаюсь лбом на его грудь, больше не сдерживаясь, рыдаю в голос, повторяя:

— Папа, папочка, я тоже люблю тебя, тоже люблю.

Только когда моего плеча касается чья-то ладонь, нервно вздрагиваю, оборачиваясь.

Мир забрал одежду у одного из мертвых, и теперь смотрит на меня. В его взгляде боль и сожаление.

— Он держал в руке клинок, Ада, — произносит тихо. — Прости. Я должен был спасти тебя. Инстинкт сработал быстрее.

Я медленно поднимаюсь, покачиваясь.

— Что теперь будет с магами? С куполом? — спрашиваю его.

— Со смертью ведьмы ее чары исчезают. Так что они снова могут применять магическую силу без вреда для себя.

Я качаю головой, пошатываясь.

— Неужели ты этого хотел, Мир? Всех этих бессмысленных смертей? Ради чего? Ради чего, скажи мне?!

Он молчит, и я знаю, почему. Потому что у него нет ответа на вопрос. Оттолкнув его в сторону, я бегу в сторону поля боя, еще не зная, что сделаю, но внутри словно кто-то ведет. Боль, страх, отчаяние, жестокость, злость — вот все, что теперь наш мир. И неважно, первый ты напал, сражаясь за свою свободу, или обороняешься, чтобы ее сохранить. Никому, никому не будет хорошо.

Я начинаю кричать, громко, надрывно, прибавляя ходу, стираю со лба пот, перемешанный с папиной кровью, и кричу еще громче.

Замерев на пропитанной кровью земле, все так же крича, глядя на сражающихся и умирающих, вдыхая запах смерти, я с криком падаю на колени и бью в Землю кулаком. Она содрогается от моего удара, вперед ползет трещина, которая ширится, чем дальше расходится, и из нее вьется фиолетовый дым. Я вижу, как замирают все на поле боя, отходят от нее в разные стороны. Волки с одной, люди с другой. Магией я отбрасываю их еще дальше, а потом встаю.

— Хватит! — кричу из последних сил. — Довольно! Что вы делаете?! Посмотрите на себя! В кого мы все превратились! Убийцы, жестокие убийцы! Вместо того, чтобы объединиться и свергнуть тех, кто угнетает нас, мы убиваем друг друга на радость им! Потому что когда нас не останется, они снова возьмут власть в свои руки! И снова заставят нас делать то, что нужно им. Потому что мы будем слабые, напуганные после войны. Перестаньте! Нас и так осталось так мало! Вы, — смотрю я на магов, — сложите оружие и вернитесь в Аркадис! Вы! — обращаюсь к волкам. — Отправляйтесь в Мескалу! Война окончена, и завтра мы встретимся в Андроне так, как должны были встретиться сразу! Без кровопролития и смертей! Мы должны объединиться и вместе создать новый мир. Но только от нас зависит, каким он будет: жестоким или добрым. Мы должны решить это прямо сейчас.

Я замолкаю, обессилено раскачиваясь, слезы катятся из глаз сами по себе, я не могу контролировать их. Устала, слишком устала. Я просто маленькая девочка, которая не была готова к такому. Я только-только вступила во взрослую жизнь, и не могу быть великой, не могу спасти всех, если они не хотят, чтобы их спасали.

Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Хочу жить где-то далеко, в маленьком городке на окраине леса, собирать травы, любить своего мужчину, когда-нибудь родить ребенка и растить его счастливым. Я слишком слаба для всего того, что происходит сейчас. Слишком слаба.

Маги кидают оружие на землю, сначала несколько человек, потом еще, еще, и вот уже все оставшиеся в живых молча уходят в сторону Аркадиса. Волки, тихо рыча, разворачиваются в сторону Мескалы. Всего за полчаса местность вокруг пустеет. Остаюсь только я, Мир и фиолетовый дым, выплывающий из трещины в Земле и растворяющийся в желтоватом от Луны свете ночи.

Глава 38

Не знаю, сколько времени я сижу возле трещины в земле. Фиолетовый дым рассеялся, и теперь это просто отметина, место, на котором кончилась война между оборотнями и магами.

— Война ведь кончилась? — все же спрашиваю Мира, когда он садится рядом со мной, закуривая самокрутку.

— Кажется, так.

Я киваю, обхватывая колени руками.

— Что теперь будет?

— Понятия не имею.

Вяло усмехаюсь, качая головой.

— Наверное, я не все продумала.

Мир, осторожно обняв, прижимает меня к себе. Сил сопротивляться нет. Кладу голову ему на плечо.

— Мне жаль, что все так вышло, Ада, — произносит он. — Я был ослеплен войной и победой. Ты была права, я должен был остановиться раньше. Мы могли бы договориться с магами, не применяя заклинания твоего отца. Но я не захотел. Словно пытался доказать самому себе, что могу победить. Только цена, и правда, оказалась очень высокой.

Еще какое-то время мы сидим в молчании, потом Мир говорит:

— Тебе надо отдохнуть, ты слишком много пережила за эти дни. Выглядишь неважно. Я все устрою с магами. Завтра в Андроне мы заключим мир. Я тебе обещаю.

— Хорошо, — я встаю, опираясь на его руку, небо вдали начинает светлеть, резко холодает, я дрожу, ладони леденеют.

— До Мескалы ты сейчас не доберешься, — замечает Мир, — устроимся в Андроне.

Вместе мы идем с поля, но, когда начинаем подниматься на возвышенность, силы окончательно покидают меня. Голова кружится, к горлу подкатывает тошнота.

— Не могу идти наверх, Мир, — с трудом говорю, цепляясь за его локоть, он легко подхватывает меня на руки. Становится и легче, и теплее. Я слушаю, как стучит его сердце, и этот звук успокаивает.

До города километра четыре, и Мир почти все время несет меня на руках, хотя несколько раз я порываюсь слезть.

— Все нормально, Ада, — одергивает он меня. — Я готов таскать тебя хоть всю жизнь.

Я по-дурацки краснею, он усмехается.

— Прозвучало слишком пафосно, — продолжает говорить, — но если что, это правда.

— Между нами все очень сложно, Мир, — я прикрываю глаза, виском трусь о его грудь.

— Да уж, не самая простая истинная мне досталась. Вот так скажешь что-нибудь не то, шарахнет молнией в голову.

— Как ты можешь шутить сейчас? — я смеюсь, наверное, это нервное.

— Защитная реакция. Сегодня я мог потерять тебя, и поверь, эта мысль будет мучить меня до конца жизни. Если бы я не успел…

Он останавливается и осторожно опускает меня на землю.

— Ты должна понимать, Ада, мне жаль, что я убил твоего отца, потому что это причинило тебе сильную боль. Но я не мог поступить иначе. Я говорил тебе и повторю снова: может, это эгоистично, но выбирая между тобой и кем угодно другим, я всегда буду выбирать тебя.

— Мою жизнь, — киваю я, — но не будешь считаться с моим мнением. Если бы ты сразу послушал меня…

— Я знаю. И эта мысль тоже останется со мной навсегда.

Повисает тяжелая тишина. Где-то в глубине души мне хочется высказать ему все, что я думала эти дни, о чем переживала, как хотела исправить, спасти ситуацию, и как он все перечеркнул одним холодным жестким “нет”. Но Мир сам себе прекрасный палач, и мне достаточно понимать, что он осознает, что натворил. В остальном разберется с собой сам.

— Я никогда не воспринимал женщин всерьез, — говорит Мир вдруг. — Наверное, сейчас не самое подходящее время это обсуждать… Никогда ни к кому не привязывался, не брал в расчет. Я привык полагаться только на себя… Потому что боялся верить кому-то еще. Так меня воспитали. Великим оборотнем, который всю жизнь провел один в клетке, тренируясь и готовясь к главному событию — войне. Но кажется, сейчас я понял, что есть кое-что важнее войны.

Я провожу испачканной в земле и крови рукой по его грязному лицу, думая о том, как причудлива судьба. Причудлива и прозорлива. Может быть, Триана сделала меня истинной для Мира, когда мои мама и папа, обезумев, возложили на меня миссию уничтожения населения Земли. Зная, что, будучи его истинной, я не смогу убить его, Триана допустила выбор моих родителей, дала им ту самую свободу, о которой говорил папа.