Пауки и иерархи (СИ) - Веден

— Да, — согласился я. — Хочу.

— А еще тебе, как и Теагану, не терпится все тут поменять? — Таллис оскалил в широкой усмешке все зубы. Да уж, не понравилась ему моя критика.

— Я хочу изменить только то, что знаю и в чем уверен, — отозвался я ровным тоном.

— Вот и замечательно! Так почему бы не начать прямо сегодня? Через два часа состоится встреча иерархов Большого Капитула, и причина, по которой мы соберемся, тебе не чужая — суд над Сантори. Надеюсь, ты про него не забыл? Уверен, тебе будет интересно посмотреть, чем все закончится — это ведь ты вывел его темные делишки на, так сказать, божественный свет. А иерархи пусть, в свою очередь, посмотрят на тебя.

Я задумался на мгновение, потом кивнул.

— Отличная идея. Но не будет ли мое присутствие там неуместно?

Таллис снова блеснул в усмешке зубами и риторически вопросил:

— Если я скажу, что оно уместно, кто посмеет возразить?

— Твоя уважаемая и очень ценимая Данта, например, — неожиданно не согласился с ним Теаган. — А то не знаешь, как она цепляется ко всем нарушениям правил. Рейну нужно придать хотя бы видимость принадлежности к Обители.

Таллис уставился на мою форму студента Академии с таким выражением, будто только что ее заметил.

— Да, будет бросаться в глаза… Впрочем, роста и телосложения мы с племяшем одинакового, так что пусть наденет одну из моих мантий.

Я с сомнением посмотрел на одежду верховного иерарха — из самого лучшего шелка, украшенную тонкой вышивкой и драгоценными камнями.

— Боюсь, ваша мантия на чужаке бросится всем в глаза куда сильнее, чем моя форма.

— У наставника есть и обычные рядовые мантии, сшитые для дороги, — вмешался Теаган. — Я знаю, где они тут хранятся. На такую одежду внимания не обратят.

Лицо Таллиса на мгновение приняло столь разочарованное выражение, что я понял — про мантию было сказано намеренно, он хотел вызвать среди остальных иерархов слухи и пересуды. Интересно, почему? Из желания разыграть коллег? Просто развлечься?

Если бы целью было заставить иерархов побыстрее догадаться о нашем якобы «родстве», он бы возразил на вмешательство Теагана. Однако нет, лишь согласно махнул рукой.

— С вопросами все, наставник? — спросил Теаган, начиная подниматься из-за стола. — Если да, то пойдемте, Рейн…

— Нет-нет, еще не все, — тут же остановил его Таллис, и Теаган снова сел, вопросительно глядя на верховного иерарха.

— Есть еще одна важная вещь, — Таллис со значением поднял вверх указательный палец и повернулся ко мне. — Во-первых, племяш, когда чужих рядом нет, обращайся ко мне «дядюшка». Мы ведь теперь родня.

Я недоуменно моргнул.

— Хорошо, дядюшка.

Таллис на мои слова так широко ухмыльнулся, словно только что очень удачно пошутил.

— Во-вторых, — продолжил он. — Раз Теаган мне как сын, — с этими словами он со значением посмотрел на своего ученика, — а ты, стало быть, как племянник, то вы друг другу, получается, двоюродные братья. А какое «выканье» между братьями, верно?

Я вопросительно взглянул на Теагана, но на лице у того так и застыло вежливое внимание.

— Конечно, дядюшка, — согласился я. — Излишняя формальность среди родственников ни к чему.

— Вот это правильно! Такой подход я одобряю. Теаган?

— Конечно, наставник, — отозвался тот. — Как скажешь.

Мантии — действительно, из простых материалов — нашлись легко и, когда я их примерил, сели идеально.

— Их сшили в прошлом году для поездки Таллиса на Границу. Но потом все отменилось, так что он их так ни разу и не надел, — объяснил Теаган.

И покидая дворец верховного иерарха, и идя к дому Теагана, мы вынужденно говорили только о самых общих вещах, так что, оказавшись в защищенном от подслушивания кабинете, я облегченно выдохнул.

— Таллис всегда такой… — я покрутил рукой в воздухе, не уверенный, какое слово тут стоит подобрать.

— Сбивающий с толку? — подсказал Теаган. — Ведущий себя не так, как ты ожидал от верховного иерарха?

Я кивнул.

— Ну… К нему надо привыкнуть. Кстати, я хорошо его знаю, так что могу точно сказать — ты ему понравился.

— Да? — уточнил я с сомнением. — Не похоже было, чтобы ему пришлась по вкусу моя критика заведенных в Церкви порядков.

— Конечно не пришлась, — согласился Теаган. — Но он ценит в людях искренность, упорство и следование принципам. Вот если бы ты потом пошел на попятную, начал бы извиняться, то тогда действительно упал бы в его глазах… Приглашение на заседание иерархов, кстати, это проверка.

— Почему? — я посмотрел на Теаган удивленно. — Разве есть что-то сложное в том, чтобы просто посетить собрание?

— Как сказать… От подобной идеи большинство твоих сверстников ощутили бы себя не в своей тарелке. Ты ведь понимаешь, что будешь там окружен враждебным вниманием десятков чужаков, обладающих немалой властью, и быстро станешь предметом слухов и сплетен? Может оказаться не слишком приятно.

Я пожал плечами.

— Чем раньше они меня увидят, тем быстрее ко мне привыкнут… А зачем ему понадобилось, чтобы мы перешли на «ты»? — вспомнил я.

— С одной стороны, это действительно хороший штрих к легенде о вашем с Таллисом родстве. С другой — он отчего-то вбил в себе в голову, что, начни я общаться с людьми с большей фамильярностью, это улучшит мой характер. То есть, с точки зрения Таллиса, сделает более похожим на его собственный, — Теаган кривовато улыбнулся.

К залу заседаний мы пришли заранее. Теагану нужно было отдать какие-то распоряжения относительно порядка проведения суда, и я прошел внутрь один.

Это оказалось то самое место из моего видения, где Теагана убили, — большой светлый зал с фресками волшебных водопадов на потолке.

Был этот зал круглым; ближе к стенам, на возвышении, стояли кресла для иерархов, за ними — стулья попроще, очевидно предназначенные для свиты.

Я прошелся по залу, разглядывая мраморные плиты пола, и остановился там, где рисунок камня напомнил мне двухголового осьминога.

— Нашел что-то интересное, Рейн? — послышался голос, и я поднял голову. Теаган вошел в зал один, охрана осталась снаружи. Кроме нас тут никого еще не было.

— Здесь ты лежал… тогда, — сказал я, показав на «осьминога». — А земля начала трескаться вдоль вот этих волнистых линий.

Теаган сглотнул — кадык на его горле заметно дернулся — и несколько мгновений рассматривал указанное мною место. Потом поднял голову.

— Пойдем. Скоро начнут приходить остальные иерархи, нам лучше в это время быть на предназначенных местах…

Кресло Теагана находилось по правую руку от кресла Таллиса и напоминало трон, лишь самую малость менее роскошный, чем у верховного иерарха. А вот все остальные кресла выглядели одинаковыми.

Я выбрал один из стульев, предназначенных для свиты, и подвинул ближе к сидению Теагана, чтобы можно было переговариваться вполголоса.

— Этот Сантори — что его ждет за оскорбление богини?

— Пожизненное заключение в Залах Покаяния, — без колебаний ответил Теаган и добавил с некоторым сожалением в голосе: — Смертная казнь для иерархов, даже бывших, не предусмотрена.

Я задумался. Не то чтобы мне было жаль этого обнаглевшего жреца, но если посмотреть на ситуацию с практической точки зрения…

— Он маг?

— Да. Восемь камней.

— А как получилось, что он вообще стал иерархом? По родству, по знакомству с кем-то, или же по заслугам?

Теаган чуть склонил голову набок, внимательно на меня глядя.

— По заслугам.

— По каким именно заслугам? Расскажи о нем подробно.

Теаган кивнул, не возражая.

— Он начал с самых низов, долго служил на Границе магом-артефактником, лично участвовал во многих битвах и хорошо себя показал. Потом решил, что его больше привлекает стезя жреца, и в двадцать пять лет стал послушником — это считается достаточно поздним возрастом. Прошел все положенные ступени, несколько лет после принятия сана служил вблизи южной Границы, потом на востоке страны. Заново разработал считавшуюся безвозвратно утерянной серебряную технику создания амулетных щитов. Месяц держал оборону своего храма и спас в нем несколько десятков селян во время неожиданного прорыва из Бездны. Ни разу не был замечен ни в каких недостойных делах… А потом, пять лет назад, его пригласили в столицу и наградили титулом иерарха, — губы Теагана неприязненно скривились. — Осквернение храма и святотатственное искажение образа богини — это его худшие преступления, но не единственные. Злоупотреблять своим положением он начал еще два года назад, сперва по мелочи, но, как видишь, быстро потерял берега.