Дураки все - Руссо Ричард

– Вы даже не представляете, как у меня болит голова.

– Вас поэтому и забрали в больницу. Чтобы обследовать. Почему бы вам не остаться там? А Джером со всем разберется.

– Вы имеете в виду, Миллер. Миллер со всем разберется. Мы платим жалованье Миллеру, не Джерому.

– Шеф, мы оба знаем, что Миллер неспособен разобраться ни с чем. Кто бы ему ни платил.

– Плевать, – ответил Реймер. – Пошлите за мной кого-нибудь. Кого угодно, кроме вашего брата, окей? И проследите, чтобы этот человек, кто бы он ни был, захватил у меня из стола ультра-тайленол. И диетическую колу. Приезжайте сами, если иначе нельзя.

– А, поняла. Это проверка, да? На прошлой неделе вы дали мне нагоняй за то, что я отошла от коммутатора пописать, и теперь решили проверить, усвоила ли я урок.

– До свидания, Кэрис. Через пять минут я буду на лавке возле больницы. У главного входа, не у травмпункта. И очень рассчитываю, что за мной приедут.

Реймер сполз со смотрового стола – голова уже раскалывалась – и, пошатываясь, направился к кондиционеру, на котором лежала его одежда. Трусы, что неудивительно, были не только мокрые от пота, но и очень, очень холодные. Реймер буквально слышал, как Кэрис говорит: “Представьте, каково будет их надеть. Как купальные плавки, противные, ледяные… на причинное место”. Реймер закрыл глаза и натянул трусы. Кэрис была права, именно так это и оказалось.

Не успел он осесть на скамью у главного входа в больницу, как подъехал вишневый “мустанг” – кабриолет Джерома и остановился так резко, что взвизгнули тормоза и задрожали рессоры. За рулем, разумеется, был не кто иной, как Джером. “Мустанг” он не доверил бы никому, даже Кэрис, – она, в общем, и не претендовала, но в принципе не любила, чтобы ей говорили, что можно, а чего нельзя. И объяснение брата – что эта машина прославилась благодаря фильму “Голдфингер”, там на ней ездила та белокурая цыпочка, пока Одджоб своим волшебным котелком не снес ей башку, – разозлило ее еще больше, потому что это не столько объяснение, сколько описание; так говорят, когда хотят убедиться, что вы имеете в виду одну и ту же машину. Реймер, признаться, тоже не понимал логики Джерома. Тот говорил: “Вдруг ее разобьют, не хочу рисковать”, но Реймер подозревал, что Джерому просто-напросто не хочется заново регулировать сиденье. Джером высоченный – шесть футов шесть дюймов [12] – и длинноногий. Другому водителю, чтобы достать до педалей, придется двигать сиденье, то есть потом Джерому придется заново регулировать его под себя, а вдруг не получится отыскать прежнее положение – так, чтобы колени были чуть согнуты, а руки удобно лежали на руле? Схожим образом Джером привередничал и во всем прочем. Домой к себе он тоже никого особо не приглашал. И вовсе не потому, что не любил общаться. Общение он обожал, но ведь гости вечно всё хватают и потом ставят куда попало. Но больше всего его раздражало, что они ходят в его туалет. “Ничего не могу с собой поделать, – пояснял он. – Не люблю, чтобы другие испражнялись там же, где я”. Кэрис называла эту его брезгливость “обсессивно-компульсивным расстройством” и уверяла, что брат и в детстве был такой же.

Но его отношение к “мустангу” превосходило все диагнозы. Джером не любил, даже если кто-то занимал пассажирское сиденье, хотя для хорошеньких женщин охотно делал исключение. А поскольку Реймер к ним не относился, он поневоле заподозрил, что Кэрис выкрутила брату руку, чтобы заставить его поехать в больницу. Реймер на это надеялся, поскольку, если Джером сам вызвался его забрать, значит, Реймеру не показалось и Джером действительно в последнее время очень и очень странный.

Джером опустил стекло и, как обычно, предельно серьезно сообщил:

– Меня зовут Бонд. Джером Бонд. (Штука в том, что фамилия Джерома и Кэрис действительно Бонд.) Ты часом не истекаешь кровью? А то у меня сиденья из натуральной кожи.

Реймер не двинулся с места.

– Садись уже.

– Я подумаю.

– Вот в чем твоя проблема, – сказал Джером. Он, как и сестра, слишком часто рассуждал о проблемах Реймера. – Лучше истребить эту привычку в корешке, кореш. Если в таком возрасте начать задумываться о том о сем, без опыта и должного руководства, неизвестно, к чему это приведет.

– Я сказал Кэрис, что пристрелю тебя на месте, если ты только явишься, и что ты делаешь?

– Да, но, видишь ли, я тебя опередил.

Левой рукой в водительской перчатке без пальцев Джером сжимал руль. А когда поднял правую, Реймер увидел, что Джером держит револьвер. Реймер вздохнул. Это, конечно, шутка, но, по мнению Реймера, слишком уж часто Джером расчехляет оружие. Разумеется, он никогда ни в кого не целится, предпочитая классическую позу Джеймса Бонда – дуло вверх, – и все равно ему словно нравится напоминать окружающим, что он вооружен, и, поскольку он коп, неважно, черный или белый, ему это разрешено.

– Садись давай, пока не пролилась кровь.

Реймер встал со скамьи, обогнул машину, открыл дверцу, с облегчением отметив, что револьвер Джерома скрылся в кобуре, – по крайней мере, так Реймеру показалось. И все равно он замялся, прежде чем сесть в машину, поскольку едва ли не больше всего на свете Джером любил рвануть с места в тот самый миг, когда задница Реймера лишь коснулась сиденья и он даже дверь не успел закрыть.

– Знак видишь? НА ТЕРРИТОРИИ БОЛЬНИЦЫ СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ. МАКСИМАЛЬНАЯ РАЗРЕШЕННАЯ СКОРОСТЬ – 15 МИЛЬ В ЧАС.

– Нет, все-таки ты беспокоишься слишком много.

– Да? – Реймер осторожно уселся в машину. – Что ж, у меня есть на то… – Он собирался сказать “основания”, но Джером газанул, взвизгнули шины, Реймера вдавило в глубокое сиденье, он треснулся затылком о подголовник, да так, что искры из глаз посыпались.

– Беспокоиться следует только о том, что в твоей власти, – разглагольствовал Джером, пока “мустанг”, виляя, выезжал с территории больницы. – А на все остальное дерьмо просто махнуть рукой. Иначе это как… болезнь… рак, который пожирает твое нутро, и однажды…

– Иди к черту, Джером, – перебил Реймер. – И заткнись ты уже, пожалуйста.

Рявкнула рация.

– Шеф? За вами приехали?

Если Реймер не ослышался, из рации донесся сдавленный смешок.

– Кэрис, нам с вами предстоит долгий разговор, – ответил Реймер.

– Вот и славно. – И рация вновь замолчала.

Реймер взглянул на Джерома и закрыл глаза.

– Скажи мне, что ты привез тайленол.

– В бардачке.

Внутри, точно потир в дарохранительнице, лежала большая пластмассовая банка с парой десятков капсул ультра-тайленола. Кроме нее, в бардачке был лишь справочник владельца автомобиля. Как бы отчаянно Реймеру ни хотелось принять таблетку, он все же не удержался, озадаченно взял справочник – в пластиковом чехле, будто из библиотеки.

– Зачем тебе справочник к “мустангу” шестьдесят четвертого года?

Джером отвернулся смущенно, как обычный мужик, у которого нечаянно обнаружили тайник с “Пентхаузами”.

– Коллекционная вещь, чувак. Стоит несколько сотен долларов. Мне пришлось специально его заказывать.

Реймер уставился на Джерома:

– Ты специально заказывал справочник владельца “мустанга”?

Джером повел плечами.

– И после этого проблемы у меня? – Реймер швырнул книжицу в бардачок – исключительно чтобы полюбоваться, как скривится Джером. Избавившись от Реймера, он, наверное, откроет бардачок и заботливо положит книжечку как надо.

– Короче, – сказал Джером, когда они остановились на перекрестке в конце длинной больничной дороги. На светофоре горел красный. Джером включил левый поворотник – в город – и повернулся к Реймеру, который как раз пытался открыть пластмассовую крышечку с защитой от детей. – Приходит чувак к врачу и говорит: “Доктор, у меня запор, я не испражнялся неделю”.

– Не испражнялся, – повторил Реймер, в который раз поражаясь, что Джерому удалось целиком избавиться от говорка Северной Каролины. Кэрис тоже, но она, в отличие от брата, любила это наречие и с легкостью переключалась как на него, так и с него, Реймера это глубоко озадачивало – вроде как раздвоение личности.