Неудержимый. Книга XXXVII (СИ) - Боярский Андрей

— Допустим… — я усилием воли сменил гнев на показное спокойствие, — И что ты предлагаешь?

— Предлагаю? Я? — он хохотнул громче, и смех его стал каким-то гулким, почти зловещим. — Ха-ха-ха! Ничего я тебе не предложу. Ты сдохнешь, а я захвачу твоё паршивое тело и выберусь отсюда!

Вот же тварь… Я машинально приложил палец к губам, словно пытаясь сдержать слова. Поди разберись — он и правда способен провернуть такой фокус или просто блефует, наслаждаясь моим раздражением.

— Наивный, — усмехнулся я, стараясь, чтобы в голосе звучала уверенность, а не тревога, которая уже начинала подступаться к моему разуму, — Я запер тебя в золотой клетке. Если я умру, то ты сгинешь в ней вместе со мной.

— А вот мы это скоро и проверим, — отозвался он с такой радостью, что по коже пробежал холодок.

В прошлый раз, когда он ещё был в своём старом теле, всё было иначе. Тогда Хлад казался мудрым, рассудительным, а временами даже добрым. Сейчас же — злобный, раздражающий, язвительный. Словно в нём осталась лишь тёмная часть, выжившая за счёт чужой беды. С другой стороны, добрая половина вознеслась, куда там положено, а злая, мечтающая всеми силами выжить, досталась мне… Мысль о том, что ему нужно преподать урок, стала казаться особенно заманчивой.

Я представил вокруг клетки большой, идеально гладкий стеклянный аквариум. Когда-то у моей сестры был такой. В нём плавали три маленьких золотых рыбки, правда, продержались они недолго. Мои постоянные разъезды и забывчивость сестры сделали своё дело и однажды аквариум опустел… Впрочем, я слишком отвлёкся на воспоминания.

С силой мысли я стянул вуаль, скрывавшую старика, и, наконец, встретился с ним взглядом.

— Что ты собираешься делать? — в его голосе впервые прорезалась настороженность, взгляд скользнул по стеклу, и он невольно подался назад.

— Да вот, решил ускорить твою смерть, — честно признался я, позволяя усмешке расползтись по лицу. — А то вдруг и правда выживешь? Мне будет неприятно это осознавать, даже если я уже буду мёртв.

Я представил, как несколько высоких, пузатых кувшинов начинают медленно наклоняться, сливая в клетку тяжёлые струи воды. Над золотыми прутьями и впрямь возникли три таких же прозрачных сосуда, доверху наполненных чистой, холодной водой. Стеклянные стенки поблёскивали в свете зала, и когда кувшины наклонились, вниз обрушились мощные потоки воды, разбиваясь о пол клетки звонкими, тяжёлыми брызгами.

— Сопляк, ты так не шути! Слышишь⁈ — голос Хлада изменился, стал резким и чуть надломленным.

— Я тут подумал, — протянул я, наблюдая за его жалкими попытками, — сможет ли моя воображаемая вода тебя затушить?

Старик дёрнулся, вцепившись в прутья и пытаясь карабкаться вверх. Выглядело это достаточно жалко. Руки соскальзывали по гладкому золоту, и он раз за разом съезжал обратно, едва успевая подняться на полметра.

— Парень! Остановись! Ты совершаешь большую ошибку! — выкрикнул он, и в его голосе уже слышалась паника.

Вода тем временем залила пол клетки, и тонкий слой начал постепенно подниматься, колыхаясь и отражая свет от потолка. Я сидел на своём троне и наблюдал за стариком, не отводя взгляда. Не то чтобы я жаждал его смерти — в конце концов, он представлял собой чистую энергию, которую я, между прочим, вместе с ним и поглотил. Но этот мерзкий старикашка слишком далеко зашёл, и отдавать своё тело ему я точно не собирался.

— Договор! — взвизгнул он, когда вода оказалась в опасной близости от его задницы. — Договор!

— Что за договор? — спросил я лениво, с показной скукой, словно это меня интересовало меньше всего на свете.

— Парень, давай договоримся! — зачастил он, цепляясь за прутья всё сильнее. — Я помогаю тебе спастись, а ты…

— Давай начнём с первого пункта договора, а дальше видно будет, — перебил я, не желая слушать длинных оправданий и условий.

Я не люблю договоры. За свою жизнь я уже столько их заключил, перезаключил и переделал, что теперь должен почти каждому встречному. Некоторые вообще оказались без всяких условий, просто навязанными. Пора перенимать опыт у богов — никакой лишней обязаловки. Сильный диктует условия, слабый принимает их с покорностью собаки и не тявкает.

— Согласен! — выкрикнул он, стиснув зубы то ли от обиды, то ли от того, что руки уже дрожали от напряжения.

Я приказал воде исчезнуть, и она послушно растворилась в воздухе, оставив после себя лишь лёгкую влажную дымку. Следом исчезли и кувшины, будто их никогда не существовало.

Я поднялся с трона, собираясь спуститься вниз, но остановился, усмехнувшись своим мыслям.

— И чем я занимаюсь… — довольно пробормотал я себе под нос.

Вернувшись на трон, я силой мысли переместил его ближе к клетке. Теперь он стоял всего в трёх метрах от неё — именно так, как я и задумывал. Я откинулся на спинку, глядя прямо на Хлада.

— Я слушаю тебя, — произнёс я уже серьёзно, без насмешки, давая понять, что теперь разговор будет другим.

Хлад смотрел на меня исподлобья, тяжёлым, цепким взглядом, будто хотел прожечь дыру в голове. Спустившись с перекладины вниз, он тяжело дышал, словно был живым человеком из плоти и крови, а не сгустком энергии. Его грудь ритмично вздымалась, и этот звук, тихий, но ощутимый, резал ухо в тишине зала. Он потёр руки, как бы разгоняя по ним кровь, и мельком взглянув на них, подошёл к прутьям клетки. Наклонившись, он просунул голову вперёд, сокращая, между нами, расстояние до минимума.

— Чтобы выжить, тебе придётся позаимствовать мои силы… — сказал он уже без привычной ухмылки, серьёзно и даже чуть мрачно.

— Так давай, чего мы ждём, — хмыкнул я, нарочито легко, — Что там нужно? Могу ещё раз чикнуть тебя кинжалом, если для ритуала требуется…

— Нет! — резко отрезал он, нахмурившись так, что складки на лбу стали резче. — Ты ничего не понял.

И он начал объяснять. Проблема заключалась в том, что чистая энергия, попавшая в моё тело, оказалась не просто в моём распоряжении, а напрямую встроилась в сосуд, что хранил мою собственную силу. Точнее сказать, она стала частью этого сосуда. Влетела в меня, пробралась к энергетическому ядру, разломала его изнутри, потому что прежняя структура не выдержала напора. Осколки сосуда слились с этой силой, а она, в свою очередь, заняла освободившееся место, выстраивая всё под себя.

— Как-то ты сложновато объясняешь, — нахмурился я, перехватив его взгляд. — Это что же получается, я теперь без тебя жить не могу?

— Можешь, — уголки его губ дрогнули в кривой усмешке. — Но гораздо скромнее. Считай, что без меня твой энергетический сосуд превратится в кружку, со всеми вытекающими отсюда проблемами.

От этой фразы мне вспомнился настоящий Дмитрий — тот, что с трудом мог сотворить простейшее ледяное лезвие, и то после долгой концентрации. В моём же случае без Хлада дело было бы ещё хуже. Энергии бы не хватало даже на активацию простых даров, а уж о поддержании их и речи быть не могло. Да, у меня имелись артефакты, способные увеличивать размер хранилища, но толку от этого, если умножать они будут «на кружку»?

Я прикинул, сколько артефактов пятого и шестого уровня мне понадобится, чтобы вернуть прежнее величие и быстро понял, что это нереально. По крайней мере до тех пор, пока не сниму артефакты с китайских гвардейцев. Но до этого момента, меня уже прихлопнут. Так что можно смело считать, что карьера «Великого охотника» закончена.

Ну а сам Дмитрий, возможно, и рад был бы, пошёл бы в клерки, сидел бы тихо за столом и перекладывал бумажки, оправдываясь словами: «Кто-то должен же это делать…». Здорово, ничего не скажешь…

— Это не всё, — после короткой паузы добавил Хлад, его голос стал тише, как будто он готовился сообщить что-то неприятное. — Ты ведь знаешь, что бывает, когда маги заимствуют силу, которая им не принадлежит?

— Ты говоришь про выброс энергии? — уточнил я, хотя уже догадывался, к чему он клонит.

— Верно. Состояние, в котором маг становится подобен, если не богу, то хотя бы Хранителю, или хотя бы одному из претендентов на его пост, — медленно разъяснил он, и в его словах слышалась едва уловимая тень зависти. — Твой друг… как там его…