Тайная помощница для ректора-орка (СИ) - Демидова Татьяна

Дорхар замирает. Его взгляд становится настолько пристальным, что мне кажется, он сейчас прожжёт меня насквозь.

Продолжая смотреть на меня, он открывает потайной отдел своего кожаного портфеля, достаёт небольшой, но невероятно сложный механизм и аккуратно кладёт его на стол передо мной.

Латунь поблёскивает в свете магических светильников. Это сердцевина того самого устройства с чертежа — сплетение тончайших шестерёнок, осей и пружин. Работа невероятной, ювелирной точности.

— Посмотри его, — произносит Дорхар тихо.

Мои пальцы слегка дрожат, когда я беру механизм. Он холодный и гладкий, тяжёлый для своего размера.

Я придвигаю стул, сажусь, устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза.

Глубокий вдох. Выдох. Я отсекаю всё: гул библиотеки, тяжёлый взгляд ректора, собственное нервное напряжение.

Сосредотачиваюсь на латуни под пальцами.

Сначала чувствую лишь смутное ощущение от материала, его возраста, его нейтральной сущности. Затем я погружаюсь глубже, позволяя своему дару растечься по металлу, искать в нём память.

— Я чувствую… уверенность, — шепчу я, едва осознавая, что говорю вслух. — Такую твёрдую, незыблемую уверенность в каждом движении. Терпение. Много терпения. Такой точностью мог обладать только кто-то с огромным опытом, знающий цену времени…

Слова приходят сами, рождаясь из образов и ощущений. Я хмурюсь, пытаясь уловить что-то неуловимое, едва заметное, спрятанное под слоями мастерства.

— Но есть ещё что-то… — продолжаю я, и голос мой становится тише. — Страх? Нет… не страх. Скорбь. Глубокая, застарелая скорбь. И… гнев. Сдержанный, холодный, как ледяная жила. Он вложил это в металл.

Я открываю глаза, чувствуя лёгкую дрожь в кончиках пальцев.

— Дорхар. Прошу прощения, всё же это слабая идея. Ведь я не могу увидеть самого мастера. Только эмоции, вложенные в работу. Этого будет недостаточно для идентификации.

Я неосознанно сжимаюсь, ожидая увидеть разочарование на его лице. И удивляюсь тому, как в золотистых глазах Дорхара загорается знакомый мне огонь: азарт охотника, напавшего на след.

— Эмоционального отпечатка для доказательств в суде недостаточно, — соглашается он, вставая. — Но нет, идея не слабая, Кьяра. Она даёт направление.

Его движения снова полны энергии.

Дорхар проходит между стеллажами к одному из шкафов из тёмного дерева, открывает его и достаёт компактное устройство.

Оно сделано из тёмного полированного дерева и матовой латуни, а в его сердцевине пульсируют несколько мелких кристаллов, отливающих синевой. Напоминает и научный прибор, и древний музыкальный инструмент.

— Это резонансный усилитель, — поясняет Дорхар. — Он может усиливать и визуализировать тонкие эмпатические сигналы, которые улавливают такие, как ты. Но для этого его нужно точно откалибровать под конкретного оператора. Без калибровки получится лишь хаотичный шум.

Он ставит устройство на стол между нами. Кристаллы издают едва слышное, вибрирующее гудение, отзываясь в костях.

— Я буду настраивать аппарат, — продолжает Дорхар, его взгляд тяжёлый и непроницаемый. — А ты будешь эталоном. Будешь описывать всё, что почувствуешь. Каждый оттенок.

Я киваю, горло внезапно пересыхает от неясного волнения. Он указывает на две латунные пластины по бокам прибора.

— Руки сюда. Постарайся расслабиться.

Я кладу ладони на прохладные, отполированные до зеркального блеска пластины.

В этот момент Дорхар обходит стол и встает сзади меня. Его высокое, мощное тело оказывается так близко, что я чувствую исходящее от него тепло через ткань платья.

Он наклоняется надо мной, его руки протягиваются вперед, чтобы дотянуться до регуляторов на панели прибора.

Я оказываюсь в ловушке, зажатая между ним и столом. Его дыхание ровное и глубокое, оно тревожит волоски у моего виска, и по коже от этого бегут мурашки.

— Начинаю с низких частот, — предупреждает он хрипловатым голосом.

Глава 28. Настройка

Длинные красивые пальцы Дорхара с безупречной точностью поворачивают один из регуляторов.

Сначала я почти ничего не чувствую. Лишь легкое, едва уловимое давление где-то на грани восприятия.

— Пока почти ничего, — сообщаю я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он делает ещё одну микроскопическую поправку.

Вдруг сквозь пластины в мои ладони вливается странное ощущение.

— Пошло! — вздрагиваю я. — Глухой гул… Даже не звук. Вибрация изнутри.

— Хорошо, — одобряет он, и его рука, регулирующая другой датчик, походя касается моего плеча.

Прикосновение быстрое, деловое, но от него по всему моему телу пробегает разряд.

— Держись на этом уровне, сейчас ещё добавлю, усилится, — добавляет он. — Опиши детальнее.

Я закрываю глаза, пытаясь отсечь всё, кроме ощущений, идущих от прибора и от его близости.

— Он… неровный. Прерывистый. Будто что-то тяжёлое и грубое пытается сдвинуться с места, но не может.

Его пальцы снова двигаются, плавно и уверенно. Вибрирующий гул под ладонями начинает меняться, становится тоньше, ровнее.

— Теперь… теперь как вибрация по коже, — выдыхаю я, чувствуя, как мурашки пробегают по предплечьям. — Более упорядоченная. Но всё ещё давящая.

Дорхар наклоняется ещё чуть ближе, его грудь почти касается моей спины. Я чувствую тепло его тела всей своей кожей.

— А теперь? — его вопрос тревожит волоски волоски у моего виска.

Он поворачивает регулятор ещё немного.

Вибрация под моими ладонями резко меняет свой характер. Из давящей и грубой она становится… проникающей. Острой. Она уже не просто на коже — она под ней, она заполняет ткани, заставляет резонировать каждую клетку.

Я непроизвольно вздрагиваю и глухо ахаю.

— Что? — его голос тут же становится собранным, внимательным.

— Сильнее, — с трудом выдавливаю я. Голос срывается. — Гораздо. Теперь… теперь как будто тысячи иголок. Острых.

— Больно быть не должно, — в его голосе напряжение, а пальцы сдвигаются к другому регулятору.

— Не больно, — торопливо добавляю я. — Просто слишком интенсивно.

Ощущение нарастает, заполняя всё тело странным, тревожным теплом, и пульс учащается, а кровь приливает к щекам.

— Тогда терпи, — его приказ звучит с мягкой непреклонностью. — Это переход. Сейчас будет легче. Вот так. Сейчас должно быть ближе. Сосредоточься и опиши. Что именно ты чувствуешь? Детально.

Его руки лежат на столе по обе стороны от меня, замыкая меня в пространстве между его телом и прибором.

Я зажмуриваюсь, пытаясь ухватиться за убегающую мысль, пока волна странного, пронизывающего удовольствия не накрывает меня с головой.

— Омм… ох, Дорхар, я…

— Опиши, — его голос звучит хрипло.

— Я... не могу описать... — мой голос срывается на хриплый шепот, когда вибрация достигает пика.

Она внутри костей, в самой крови, бьется в такт учащенному пульсу.

— Как будто... кто-то проводит пальцами по самой коже. По самым нервам. Сама кровь вибрирует.

Моя грудь тяжело вздымается. На сенсорных пластинах свет мигает в такт моему пульсу.

— Ещё описывай.

— Тепло... — выдавливаю я, и губы немеют. — Разливается тепло...

Я пытаюсь оторвать руки от пластин, желая прекратить это оглушающее, пронизывающее наслаждение, но его рука вдруг мягко, но неумолимо ложится поверх моих пальцев, прижимая их к холодной латуни.

— Не прерывай контакт, — его низкий властный голос звучит прямо у моего уха, и от этого все внутри сжимается в тугой, горячий комок. — Мы на пороге. Просто дыши. Пройди сквозь это.

Его пальцы смыкаются вокруг моих. Это прикосновение становится новым якорем в море сенсорной бури.

Я пытаюсь дышать, как он велит, но каждый вдох — это новая волна, заставляющая выгибаться спину и глухо стонать.

— Дорхар, это слишком... — прерывисто шепчу я.

— Уже скоро, — его ответ безжалостен в своей уверенности. — Сосредоточься на моих руках. На моем голосе.