Во имя рода (СИ) - Коткин Андрей

Впрочем, было уже поздно, и наше, с забияками, напускное миролюбие оказалось уже совсем-совсем не важным.

— Значит, любите кулаками махать? — Продолжил воспитательную работу этот громила, едва только в воздухе прозвучал гонг сигнала на начало очередного урока, и мы все построились перед преподавателем в одну шеренгу. — Это можно устроить. Кто там из вас в драке участвовал?

Единственное, чему я на этом уроке беззаветно и от всей души порадовался, было то, что и пассивные зрители моего начинавшегося избиения тоже не ушли от наказания. Напротив, им от тренера, пожалуй, досталось сильнее всего. Ну, относительно, конечно. Лично у меня мана в моем средоточии, а вместе с ней и заклинание, повышающее мои силу и ловкость, закончилась раньше, чем я разобрался со своим последним противником. Им оказался все тот же Макар Перепелица, крепкий паренек, и свой ответный фонарь под глаз я от него в этот день все же получил. Но вот прочие «зрители» из моего класса после полуторачасового бега с препятствиями, гусиного шага и прочих вполне официальных коллективных издевательств, к себе, в общежитие, возвращались исключительно на полусогнутых.

Собственно, на этот история «классовой» ненависти в мой адрес и закончилась. Точнее, вроде, побитый мной Чернов еще там бурчал что-то, а тот же Перепелица уже на следующий же день, перед уроками, просто и без затей, на глазах всего класса, протянул мне руку для рукопожатия. Пожал. Даже худой мир — это всегда лучше доброй ссоры. Тем более, что, в отличие от него, и свой фонарь под глазом за прошедшую ночь я уже практически свел. Ага, правда, ценой одной единственной скрупулы экстракта живосила. Во второй раз в жизни испытал на себе, какое это все же сильное средство.

И с Мельниковым я тоже помирился… точнее, скажем так, даже и не ссорился толком. Внешне вообще сделал вид, что не оказанной им поддержки даже не заметил. А в душе просто сделал зарубку: в качестве соседа по комнате или там приятеля для посещения какой-нибудь очередной кафешки этот человек вполне годится, но не более. Проверку на настоящую дружбу, по моему собственному мироощущению, Андрюшка Мельников точно не прошел.

Было и еще одно последствие этого более-менее благополучно закончившегося происшествия. Я ощутил свою слабость. Одного заклинания, временно повышающего мои физические характеристики, мне оказалось недостаточно. Потому я в буквальном смысле зарылся в библиотечные талмуды в попытке изучить какой-нибудь способ эту слабость нивелировать. И, пусть далеко не сразу, но такой способ все же отыскал. Впрочем, об этом расскажу уже чуть позднее.

Хех, а все же повезло, что я никакой боевой магией в том конфликте не воспользовался. Разумеется, не воспользовался по причине этой самой магии незнания, но тем не менее… повезло. О том, что бывает с теми сильно грамотными и этой самой магией владеющими, точнее использовавшими боевые заклинания помимо территории дуэльной арены, нам показали в один из далеко не прекрасных дней неделей или двумя позднее.

И таки, когда я говорю «показали», то это именно так и есть. Внезапно во внеурочный час, прямо посередине урока обществознания, бумкнул вдруг гонг, сигнализирующий об окончании урока, и эхом разносящийся над территорией всего гимназического городка очень раздраженный голос самого директора возвестил о необходимости всем школьникам с первого по седьмой класс строиться под руководством своих классных руководителей за административным зданием, на нашей местной центральной площади.

— Вы, ребята, тут не шалите. Сами слышали, мне к моему классу идти нужно, а ваш Павел Петрович сейчас тоже к вам подойдет. — Объявила нам наша учительница обществознания, в буквальном смысле на полуслове прервав свои разъяснения об отличии в правах магов от всех прочих имперских подданных.

И наш классный руководитель действительно пришел. И повел нас под ветер и колючий снег, ко всем прочим гимназистам, выстраивающимся по классно, П-образной коробкой по периметру расчищенной от снега площади.

А потом началось само действо. Снова перед нами выступал уважаемый господин директор и снова, очевидно это у него так заведено, сказав целую кучу окрашенных гневными эмоциями слов, самое главное, полноценную ситуацию причины предстоящей экзекуции одного из учеников нашей гимназии он так и не обрисовал. Впрочем, в общем-то и без того ясно: кто-то из старшеклассников применил против кого-то из других гимназистов боевое заклинание. Не на дуэли.

— Василий Муравьев, из шестого «Б», третий сын главы младшей ветви клана Изместьевых, — с легкостью определил личность выведенного для экзекуции темноволосого паренька с заботливо отращиваемыми, но еще жиденькими на вид усиками и бакенбардами Андрей Скворцов, против обыкновения оказавшийся в этот час рядом со мной, а не ушедший в первый ряд построения, к своему сюзерену.

Бр-р! Под этим ветрищем нам даже в наших пиджаках стоять холодно, а тут с наказуемого еще и его единственную батистовую сорочку стянули, оставляя его под секущими льдисто-снеговыми порывами с голым торсом. А потом еще и на промерзшие, присыпанные снеговой поземкой деревянные козлы уложили.

Роль экзекутора досталась все тому же Золтану Саубановичу. Он вышел, скинув на руки кому-то из преподавателей верхнюю одежду, ухватил вынесенную ему длинную кожаную плеть, примеряясь, со свистом взмахнул ей в воздухе.

— Ой, мамочки! — Голос не выдержавшей нервного напряжения школьницы, стоящей где-то в строю одного из соседних с нами классов, в наступившей внезапной тишине был особенно отчетливо слышен.

Но еще более слышными, буквально душераздирающими, оказались уже полноценные удары плетью по живому, кровоточащему телу.

До самого конца экзекуции наказуемый не издал ни звука.

— В карцер его, на три дня. На хлеб и воду, — отдал отрывистый приказ хмурый директор, и едва держащегося на ногах парня, поддерживая под руки, увели прочь.

Ну, а мы, по команде начальства, снова двинули на занятия.

— Жалко Муравьева. Его Хабаровы под плети подставили. Разыграли, как простака, подсунув деваху, которую этот рыцарь без страха и упрека полез защищать, — как о чем-то едва ли не общеизвестном поведал мне на подходе к нашему учебному корпусу Скворцов. — А, самое плохое, в карцере его на все эти три дня так и оставят без лечения. Повезет, если только шрамами на спине отделается, может ведь и до огневицы дойти.

Хех, если бы не упоминание Хабаровых, я бы, скорее всего, так и оставил бы это дело без внимания. В конце концов, кто он мне, этот Муравьев. Хоть, судя по всему, как аристократ он — самый, что ни на есть заштатный, совсем недалеко от моего собственного беститульного дворянства ушел, далеко не первый по счету наследник младшей ветви, но все же из клановых. А у них там свои заморочки. И боевую магию против других гимназистов он так или иначе все же использовал…. Но Хабаровы….

Захотелось хотя бы помощью их несомненному противнику доставить им хоть какую-то неприятность.

Уроки завершились. Практически все парни, как и довольно значительная часть девчонок, позабыв о выпоротом неудачнике, просто лучились энтузиазмом. Сегодня на основах плетения заклинаний нам показали наше первое боевое заклинание, Огненный шар.

На самом деле, несмотря на название, к одной из основных стихий содержимое небольшого, размером со средних размеров сливу, светящегося от жара образования не относилось даже близко. Просто раскаленная полужидкая псевдоматерия, которой и оперировали в большинстве своем чисто боевые маги. Да и летело, постепенно истаивая, это образование совсем недалеко. Даже у нашего преподавателя — саженей на двадцать — двадцать пять от силы, а у виконта Картауса, лучшего в исполнении Огненного шара из всего класса, так и вовсе — чуть больше, чем на десяток. Практически пистолетная дистанция. Но, тем не менее, данное событие являлось поистине знаковым. С освоением этого заклинания мы делались постоянно вооруженными и уже без излишних натяжек могли пользоваться всеми записанными в имперских законах правами своего статуса.