Проклятый Лекарь. Том 7 (СИ) - Молотов Виктор

Светлана Рябченко — медсестра из хирургии, простая женщина лет сорока. Даже не подозревает о своих способностях, но вижу искру.

Я специально не стал собирать тот же состав, что тогда реанимировал вместе со мной некро-пациента. Сильные маги могут помешать тонкой работе и тянуть одеяло на себя. А работу этих дамочек я уже видел.

Мне нужна была именно их застоявшаяся, почти не использующаяся энергия. Из нее я смогу выжать больше.

И еще Сомов привел двоих новеньких — молодой парень и девушка, интерны. Судя по ауре — маги-диагносты, совсем слабые. Совсем новенькие.

— Это самоубийство! — прошептала Варвара, разглядывая Анну своим особым зрением. — Я вижу эту тьму в ней! Семя тьмы нельзя извлечь!

— Варвара Лукинична, — обратился я к ней максимально формально. — За свою тридцатилетнюю карьеру вы лично видели попытки извлечения?

— Нет, но в учебниках…

— В учебниках пишут те, кто не умеет. Те, кто умеет — лечат. Может, просто никто не пробовал правильный метод?

Демагогия и манипуляция чистой воды. Семя тьмы действительно считается неизлечимым во всех медицинских трактатах. Но у меня есть козырь — тысяча лет опыта работы с душами, которого нет ни у кого из живущих. Если кто и может извлечь семя — то только я.

— Что нам делать? — спросила Ольга, нервно теребя край халата.

— Встаньте вокруг кровати. Равномерно, на равном расстоянии друг от друга. Возьмитесь за руки, образуйте замкнутый круг. Вы станете единым резервуаром силы, коллективной батареей.

Они послушно выстроились. Светлана выглядела совершенно растерянной:

— Но я не умею… я не маг… я простая медсестра! Я уколы делаю и капельницы ставлю!

— Умеете больше, чем думаете, — отрезал я. — Почему, по-вашему, ваши пациенты выздоравливают быстрее других? Почему хирурги просят именно вас ассистировать на сложных операциях? Почему раны после ваших перевязок заживают вдвое быстрее?

Она открыла рот, потом закрыла. На лице отразилось потрясение от внезапного озарения:

— Я… я всегда думала, что это совпадение… что мне просто везет…

— В медицине не бывает постоянных совпадений. Есть закономерности. У вас дар целителя. Слабый, неразвитый, но настоящий, — объяснил я.

— А если я не справлюсь?

— Справитесь. Просто доверьтесь мне.

На самом деле я не был в этом уверен. Но уверенный тон вселяет уверенность в других. Базовая психология.

— Теперь слушайте очень внимательно! — повысил я голос, чтобы все слышали. — Я начну вытягивать из вас Живу. Процесс неприятный — почувствуете слабость, головокружение, озноб, тошноту. Возможны мышечные судороги. Терпите. Если кто-то почувствует, что теряет сознание — сожмите руку соседа три раза. Это сигнал. Я остановлю процесс. Поняли?

Нестройный хор «да» и кивки.

— А если не успеете остановиться? — спросил один из интернов, бледный парень с веснушками.

— Тогда у нас будет два трупа вместо одного. Может, три. Но я постараюсь этого избежать.

— Обнадеживающе! — нервно хихикнула девушка-интерн.

— Я не обнадеживаю. Я говорю правду. Это опасно. Но альтернатива — гарантированная смерть Анны. Выбирайте.

— Давайте уже начинать! — решительно сказала Ольга. — Время идет!

Никто не отказался. Все-таки все собравшиеся — реальные медики и в первую очередь думают о пациентах.

Я встал в центр круга, у изголовья Анны. Положил правую руку ей на лоб — кожа была холодная, влажная. Левую руку поднял вверх, растопырив пальцы.

— Начинаем! На счет «три»! Раз… два… три! — скомандовал я.

Активировал последние два процента силы. Мир окончательно потерял краски, превратившись в черно-белое кино. Зато я увидел энергетическую структуру окружающих.

Аура Варвары — зеленоватая, пахнет летними травами и мятой. Плотная, но инертная — много энергии, она привыкла ее беречь.

Аура Ольги — голубая, свежая, как горный воздух. Подвижная, готовая делиться.

Светланы — чисто-белая, как первый снег. Неопытная, нетронутая, но удивительно сильная для латентного мага.

Интерны — желтый и оранжевый цвета. Слабые, мерцающие, но искренние в желании помочь.

Начал тянуть энергию. Медленно, осторожно, как вытягивают шелковую нить из кокона — чуть сильнее дернешь, и порвется.

Струйки потекли от целителей ко мне, собираясь в пульсирующий шар над головой. С каждой секундой он рос, уплотнялся, начинал светиться ярче.

— Доктор Пирогов! — раздался истошный крик из соседней палаты. — Давление падает! Шестьдесят на сорок! Пульс сто восемьдесят! Начинается фибрилляция!

Черт! Внутреннее кровотечение — частый побочный эффект тромболизиса. Альтеплаза растворяет не только патологические тромбы, но может повредить и нормальную свертываемость.

— Адреналин! — крикнул я, не прерывая процесс вытягивания энергии. — Ноль целых одна десятая миллиграмма внутривенно! И готовьте аминокапроновую кислоту — антифибринолитик!

— Но это остановит тромболизис! — запаниковал Смирнов.

— Сначала стабилизируйте давление! Потом введите половинную дозу Альтеплазы, потом аминокапронку! Балансируйте!

Хождение по лезвию бритвы. Слишком много тромболитика — кровотечение. Слишком мало — тромб не растворится. Нужен идеальный баланс.

Продолжал вытягивать энергию из целителей. Варвара покачнулась — взял слишком резко. Ослабил хватку на ее ауре, переключился больше на Ольгу.

Шар света над головой уже стал размером с футбольный мяч. Золотистый, пульсирующий в ритме сердцебиения. Но я чувствовал тьму внутри Анны — семя пустило корни глубоко, опутало сердце ее души черными нитями.

— Давление восемьдесят на шестьдесят! — крикнул Смирнов. — Поднимается! Но на ЭКГ странности!

— Какие странности? — спокойно уточнил я, сейчас необходимо мыслить четко.

— Желудочковая экстрасистолия! Частая! Это предвестник фибрилляции!

И словно в подтверждение его слов, монитор Анны взвыл сиреной. Фибрилляция желудочков — хаотичное сокращение сердечной мышцы. Сердце не качает кровь, а просто дрожит. Клиническая смерть.

— Нет! Нет! — Ольга попыталась вырваться из круга, броситься к дефибриллятору.

— СТОЯТЬ! — рявкнул я голосом, от которого задрожали стекла. — Не разрывать круг! Это приказ!

Два пациента умирают одновременно. У меня есть собранная энергия — большой золотой шар. Но если использую ее на одном, второй умрет. Если разделю пополам — может не хватить ни на кого. Что делать?

А что, если не делить? Что, если использовать одну энергию дважды? Невозможно? А кто сказал, что невозможно? Я — Архилич Темных Земель! Я переписывал законы некромантии! Неужели я не смогу обойти ограничения?

Разделил шар света на две неравные части. Две трети преобразовал в тончайший луч, острый как скальпель, и направил в грудь Анны. Не в физическое сердце — в астральное, в самый центр души, где гнездилось семя тьмы.

Оставшуюся треть отправил в соседнюю палату. Но не в пациента — это было бы бесполезно. В доктора Смирнова!

— Владимир Петрович! — заорал я. — Внутрисердечная инъекция! Адреналин прямо в миокард! Правый желудочек, четвертое межреберье! СЕЙЧАС!

Смирнов, ведомый моей энергией, двигался как в трансе. Мышечная память хирурга плюс магическое усиление. Схватил десятикубовый шприц, набрал адреналин, воткнул иглу между ребрами. Идеальный угол, идеальная глубина — прямо в толщу сердечной мышцы.

— Ввожу! — крикнул он и нажал на поршень.

Одновременно я выжигал семя тьмы из души Анны. Золотой луч врезался в черный клубок, и тот зашипел, как раскаленное железо в воде. Запахло серой и гнилью.

Семя сопротивлялось. Цеплялось корнями за душу, пыталось укрыться глубже, растечься по энергетическим каналам. Но концентрированная Жива была для него как кислота.

— Есть ритм! — заорал Смирнов. — Синусовый ритм! Пациент стабилизируется!

Монитор Анны запищал реже. Сердце заработало — сначала хаотично, потом все ровнее.

Но семя еще держалось. Последний, самый глубокий корень. Вплетенный в самую основу души.