НеТемный 7 (СИ) - Изотов Александр

Была у меня и ещё одна мысль, совсем другая. Неужели Бездна станет так рисковать в третий раз? В первый раз я её отправил в далёкий первородный мир, во второй раз приложил силой самопожертвования…

И вот сейчас она сама здесь? Но я чувствую её силу, такую знакомую, такую явную. Так может излучать только Бездна… или её правая рука, самый сильный её последователь в этом мире.

Неужели Волх и вправду самый главный Тёмный Жрец в этом мире?

«Только попробуй умри, смертный», — насмешливые слова Хморока эхом прозвучали в моей голове, словно удаляясь. Бог мрака прочитал мои опасения и тоже решил, что ему появляться рано.

Правда, теперь мне стало не по себе, потому что я прекрасно ощутил, каким сильным стало давление Волха. Да и тот тоже явно что-то почувствовал, потому что воздел посох вверх и крикнул:

— САМОЗВАНЕЦ!

И он широко махнул оружием, испуская тугую магическую волну. Раздался далёкий звон, и нас тут же накрыла тьма. Волх действительно был силён — отсюда он разбил наши магические зеркала.

Вой накрыл холмы, броссы снова стали оборачиваться в упырей. Я лишь хмыкнул и, соскочив с цербера, кивнул ему отойти назад…

— Сам-сам-сам? — удивлённо рыкнул Кутень.

— Сам, всё сам, — ответил я, выступая вперёд. Хотя у меня была ещё пара козырей в рукаве, но на самом деле я ещё не терял надежды достучаться до броссов.

Потому что, каким бы предателем своего племени не был Волх, у любого народа существуют такие законы, которые нарушить не может никто. Даже бог.

Я поднял топор. Тише не стало, поэтому цербер за моей спиной оглушительно рыкнул, его золотые глаза полыхнули огнём, а на мощной груди вспыхнуло белое пятно. Как выглядит Сумрак, знают даже самые маленькие броссы.

Над склоном воцарилась тишина. Волх тоже склонился, прислоняя свой посох к груди Дымящегося, и дым в этом месте стал белым. Вестник обмана, не иначе.

— Не нужно больше смертей, сохраним жизни. Это наша битва, Волх! — крикнул я, делая шаг вперёд, — По древним обычаям, решим всё здесь и сейчас.

— Тебе ли говорить о древних обычаях, изменник?

Волх двинул волка вниз, сквозь ряды хрипящих и тяжело дышащих монстров. Но в глазах упырей я видел разум, поэтому была ещё надежда достучаться до каждого в этой толпе.

Под лапами Дымящегося скрипели камни, каждый шаг будто искажал пространство. Бездна и правда даровала Волху свою силу, явно надеясь сейчас решить всё единым ударом.

— О древнем обычае может говорить любой, в ком течёт бросская кровь, — я поднял руку, — Проверяй, если желаешь.

— Я — закон! — Волх вскинул посох, — И я решаю!

По рядам упырей неожиданно пробежались удивлённые хрипы. Знахарь явно забылся, потому что даже Хморок, бог мрака и смерти, всегда чтил древний закон. Это были его слова, что пока живы эти обычаи, жив и он.

Существовало даже поверье, что в древности Хморок ушёл, потому что хотел сразиться со смертью. Само небытие было его противником, и Хморок не отказался.

Но сейчас, получалось, будто Хморок хотел убить самого себя? Знахарь Волх, объявивший себя мессией, отказывался от закона, установленного самим богом?

Волх остановился, недовольно заскрипел зубами, чувствуя, что сила его заклинания недостаточна, чтобы контролировать запротестовавшие души броссов. Он окинул взглядом свою армию — горящие глаза упырей смотрели на него все как один, но в них не было животной ярости. Сейчас армия броссов желала знать, почему Волх отказывается от самого древнего обычая.

Броссы хотели видеть, что тот, за кем они идут, чтит их законы. От поединка один на один не отказывался ни один великий бросский вождь, каким бы кровожадным и жестоким он не был. Тем более, когда звучит такой красивый призыв «сохраним жизни».

Волх спрыгнул с Дымящегося и двинулся ко мне уже своими ногами. Упыри, рыча и хрипя, сдвинулись, образуя сначала коридор, а затем и круг.

Сначала я думал, что знахарь одет в чёрный доспех, но теперь видел, что это наполовину мантия, наполовину кольчуга, сплетённая из чёрных колец и нитей.

Чёрные длинные волосы, чёрные борода и усы… Горящие магическим светом глаза. В руках искривлённый посох, на конце которого в расщелину воткнуто широкое чёрное же лезвие. При необходимости этим посохом можно и горло перерезать.

Броссы-упыри таращили свои глаза то на Волха, то на меня. В таком состоянии они остро чувствовали магическое излучение, и сейчас искренне недоумевали. Этот выскочка их Камнелома ни в чём не уступал их знахарю.

— Малуш, — начал Волх, — Тебе был дан шанс, когда я оставил тебе жизнь…

Я чуть откинул голову, расхохотавшись.

— Так и я даю тебе шанс, Волх… или, быть может, называть тебя просто Первый?

Надо было увидеть, как тот растерялся. На мгновение его аура зарябила, будто зачихала от магической пыли, в меня несколько раз ударило её сиянием…

И тут я догадался. Отец-Небо, сожри меня с Бездной! Это же… вот я вестник тугодумия!

Когда я назвал его Первым, я лишь имел в виду, что он сильнейший в этом мире. Но сейчас, когда я увидел его удивление, и когда в меня пахнуло такой знакомой и несдержанной злостью…

Он не просто Первый… Он Первый Жрец из того мира, откуда меня вытащил Отец-Небо!

— Да, Десятый, — хищно ощерившись, тот пристукнул посохом по земле, и плотная Тёмная Аура изошла от него туманной волной и окутала нас обоих, — Не думал, что ты догадаешься, но так даже лучше.

К его удивлению, я не испугался, тоже улыбнувшись в ответ. Потому что мне уже давно было интересно, какой на самом деле я достиг силы… А тут такой шанс сравнить!

Глава 18

Едва нас окутала Тёмная Аура, напоминающая дымное облако, как звуки окружающего мира словно исчезли. Осталось лишь недалёкое эхо, а фигуры окружающих нас броссов-упырей смазались, превратившись в смутную дымку.

Мы словно оказались в кусочке другого мира… Вокруг меня воздух заискрился и замерцал — так реагировала на Тёмную Ауру моя бросская кровь. Сам я почувствовал, как внутри поднимает голову ярость, разогретая кровью, но уже заученным усилием охладил свой пыл.

Непосвящённый подумал бы, что Жрец затянул меня в саму Тьму, но я знал, что это не так. Хотя сам частенько обманывал так противников. Кстати, добровольно лезть в Тёмную Ауру к сильному Жрецу может только самоубийца. Ну или такой безбашенный варвар, как я.

Но я не спешил. По самодовольному лицу Волха было видно, что Первому не терпится выговориться… Его прямо разрывало от злорадства и хвастовства. По иронии судьбы оказалось, что в этом мире я, Десятый, возможно, единственный, кто сможет понять Первого и оценить его достижения.

— Ну и как тебе бросское тело? — Первый ощерился, подняв руку и вызвав в ней сгусток Тьмы, — Ты когда-нибудь мог предположить, что призыв Тьмы может пробуждать источник магии огня?

При этих словах сгусток Тьмы в его ладони начал искриться и вдруг вспыхнул. Ого, а он зашёл в своих экспериментах чуть дальше, чем я… Вот только жечь одну силу другой не самое умное решение.

От меня не укрылось, что его ладонь покраснела и задымилась. Первый, приняв свою прошлую силу Тёмного Жреца, так и не решил до конца проблему — бросская кровь явно противилась Тьме и буквально пылала в венах Волха.

Ну, предположим, он может обуздать этот огонь и даже куда-то направить. Я тоже так делал, пока не понял, что это тупиковый путь…

Что он будет делать со звериной яростью? Как можно колдовать на горячую голову, когда весь кипишь от гнева⁈ Ведь Завет Ушедших, да и вообще все тёмные трактаты твердили — для тёмной магии нужна холодная голова.

Поэтому Волх, сам того не зная, показал первое же своё слабое место…

Было видно, что Бездна каким-то образом позволила Первому Жрецу сохранить при переходе в этот мир львиную долю своей силы. И мне даже стало интересно, чем же Повелительница Тьмы пожертвовала ради этого?

Законы природы и магии, да и вообще всего мироздания подразумевают, что если ты где-то обретаешь, то где-то и теряешь. Получается, Бездна полностью сдала Отцу-Небу мой родной мир, из которого тот меня вырвал? Ведь Первый — сильнейший Тёмный Жрец. Именно он был остриём сил зла в моём прошлом мире, и они как раз праздновали там победу…