Чертов менталист (СИ) - "Тин Тиныч"

Ну а что до ревности, нет меня поблизости — нет и раздражающего фактора. Так что можно не бояться, что они тут друг дружке прически проредят. Тем более я по большому счету им никто. Для одной ни на что не претендующий пасынок, для другой несостоявшийся да к тому же навязанный чужой волей жених. Опять же, помимо моей скромной персоны у них есть еще один знакомый общий объект для обсуждения — граф Обмоткин. Вот пусть ему косточки и перемывают на досуге, ничего не имею против.

После трапезы мы обговорили с Глафирой наедине ряд технических моментов, касающихся предстоящей скорбной процедуры, после чего мило попрощались, я с помощью консьерж-службы вызвал такси и отправился обратно в усадьбу.

Кстати, мне кажется, я понял, отчего отец так торопится с переселением. То, что хочет вновь стать живым, это-то как раз и понятно. Но тут, похоже, после пожара у него вторично пригорать начало. Тела же покойных непременно будут в храме отпевать, а это целый ритуал, направленный на то, чтобы успокоить дух свежепреставившихся и дать им возможность без лишних терзаний и страданий отбыть в небесные чертоги на встречу с самим Всесоздателем. По факту что-то сродни обрядовой магии, я так подозреваю. И… кто его знает, вдруг это действительно лишит чрезмерно бойкий дух некроманта возможности сотворить то, что он задумал?

Если я прав, то нам не так уж и долго потерпеть осталось. Всего лишь одни сутки. Ни о чем, считай. После чего отец жестко обломается и всё-таки отбудет туда, куда ему и полагается, ну а мы с Глафирой дружно выдохнем. Эх, бывают же люди, которые даже после смерти кучу проблем своим близким приносят!

— К нам гости, — манерно сообщил Богдан, прервав тем самым мои размышления.

— Это, видимо, ко мне курьер с костюмом приехал, — предположил я.

— Нет, — качнул головой Богдан. — Прибыли господа полицейские и хотят поговорить с хозяевами.

Мы с дедом недоуменно переглянулись.

— Зови! — приказал Игорь Семенович, после чего бросил на меня полный укоризны взгляд.

Ну да, после того как я угробил незадачливого насильника, и мы с Васильковой всячески попытались замаскировать его смерть под несчастный случай, вряд ли у служителей правопорядка был иной повод для появления здесь. Остается только надеяться, что они не заподозрят меня в причастности к этому инциденту. Хотя, с другой стороны, дождь должен был надежно скрыть все лишние следы…

— Добрый день, господа. Простите за беспокойство, проводим плановый опрос свидетелей, — произнес самый пухлый, а его товарищ с важностью переложил из руки в руку толстую кожаную папку, выглядящую так, будто она застала еще прадедов нынешнего императора.

— А что случилось? — с достоинством поинтересовался у них дед.

— Сосед ваш, Максим Гедеонович Вертаев. Что можете о нем сказать?

— Человек как человек, — пожал плечами Семеныч. — Мы практически не общались с ним. Знал по слухам, что своего дела в жизни не нашел, а отцовским заниматься счел ниже своего достоинства.

— А вы что скажете? — обратился ко мне дознаватель.

— Простите, я вообще не понимаю, о ком вы говорите. Видите ли, я переехал сюда совсем недавно, а до этого жил совсем в другом месте, — мой голос звучал ровно и спокойно, с легкой ноткой интереса.

— Вам Максим Гедеонович не казался странным? — пухляк вновь повернулся к деду.

— Ну, согласитесь, когда человеку уже под сорок, а он всё себя ищет, это поневоле вызывает вопросы, — хмыкнул Игорь Семенович. — Притом, что остальные его братья оба при деле. Но я к соседям не лез. В каждой избушке свои погремушки, как говорится. Если его отца всё устраивало, то меня и подавно не тревожило.

— А как Максим Гедеонович вел себя с женщинами?

— А чего тут таить? Скажу по-простому: слюни он на них пускал в километр длиной, на редкость омерзительно выглядело! — фыркнул дед. — Когда еще я ездил на приемы, с ним ни одна барышня даже в кадриль идти не желала, а уж на вальс тем более.

— Отчего же-с, поведайте? — аж подобрался пухляш.

— Так известно отчего: в вальсе кавалер даму и приобнять может, и к себе пожарче прижать. В кадрили же только за ручку держатся, да на расстоянии выплясывают. А девицы с ним обниматься ни за что не желали.

— Уже не по этой ли причине Максим Гедеонович так и не нашел себе супругу?

— Вполне возможно, — пожал плечами Семеныч. — И всё же, к чему эти расспросы?

— Слышали, наверное, что в лесах неподалеку одно время задушенных девиц находили? — дознаватель внимательно посмотрел на деда.

— Я газет давно не читаю, в своем мире живу. Но если вы говорите, значит, так оно и было, — тот и бровью не повел.

— Так вот, намедни тело Максима Гедеоновича обнаружили возле Черного озера. Привезли его на экспертизу, чтобы понять, отчего сей муж нашел свой печальный финал. Взяли пробы разные. Тут-то и выяснилось, что совпадают они с теми, что на замученных девицах имелись. По всему выходит, что это он их и порешил.

— Вот же негодяй! — выдохнул Семеныч. — И ведь никто же его, окаянного, и не подозревал даже! А он-то из-за чего преставился? Никак чей-то обиженный жених или отец постарался его на тот свет спровадить?

Я мысленно едва не застонал. Дедуля, что ты такое творишь? Нельзя им даже намекать о возможном убийстве!

Но тут пухляш небрежно махнул рукой.

— Какое там. Оступился окаянный, да о камень головой ударился. Вот бы он тот камень пораньше лет на десять нашел, сколько жизней невинных спасено было бы! Что же, прошу прощения за беспокойство и спасибо вам за оказанную помощь.

С этими словами оба полицейских чинно отбыли из нашего дома.

— Вот и замечательно, — заметил Семеныч, а сам меж тем что-то зачеркал на салфетке, после чего пододвинул ее мне поближе.

«Без обсуждений. Помер Максим — и черт бы с ним».

Я кой веки раз был совершенно с ним согласен. Дедуля же, убедившись, что я принял информацию к сведению, подтянул салфетку к себе и спалил ее в широкой хрустальной пепельнице, после чего Богдан молча забрал ее и отнес в мойку. Говорю же: старая гвардия! Никаких лишних слов, только дело.

А еще я порадовался про себя, что крайне вовремя спровадил отсюда Машу. Мало того, что она сама значилась в розыске, так еще и могла выдать себя излишне нервным поведением. Всё-таки Максим этот успел здорово ее напугать, и вряд ли она бы смогла спокойно и естественно вести себя при виде полицейских.

Жаль, конечно, что не стоит доверять эту историю дальфону, а то бы порадовал девушку о том, что эта история завершилась для нас самым благоприятным образом. Но раз моя переписка, похоже, негласно перлюстрируется, лучше я расскажу ей об этом лично, когда через пару-тройку дней соберусь навестить мачеху.

Словно почувствовав, что я о ней думаю, звякнул дальфон, предупредив меня о новом сообщении. Так и есть, Глафира.

«Попросила о беспрестанном суточном молебне в нашем пристанище для умиротворения душ погибших».

Хм, грамотный ход. Дополнительная защита от отца Емельяну не повредит, тем более молитвы читаются под той же крышей, где находится он сам.

«Мысленно молюсь с вами, — написал я в ответ, дав тем самым понять, что полностью одобряю ее действия. — Как там мой братишка?»

«С утра раскапризничался. Отвела его в центральную церковь. Ему там очень понравилось, успокоился. Все головой вертел, да иконы Всесоздателя разглядывал».

«Отрадный знак», — написал я, после чего добавил эмодзи молящихся рук и улыбки.

Думаю, мачеха расшифрует их без труда. Отца ведь и при жизни в святилище было не заманить, так что вряд ли, окажись он в теле Емельяна, вдруг проникся бы религиозной живописью. А это значит, до братца моего он так и не добрался, не по зубам оказался ему этот орешек, слишком уж качественно укрыли малыша от поползновений старого некроманта.

Ну хотя бы с этой стороны можно не ожидать неприятностей. А вот мне предстояла еще одна ночь, и что-то мне подсказывало, что легко мне вновь не будет.

Забегая чуть вперед, скажу: я даже и не предполагал, насколько…