Герцогиня Хардин (СИ) - Скарлетт Эльза

Я кинула рубашку к кителю. Приказ был выполнен, и я ожидала дальнейшего.

— Снимай ремень, — прозвучало следующее распоряжение.

Он, что собирается заставить меня его полностью раздеть? Сознание отчаянной птицей забилось, пытаясь вернуть себе под контроль тело. Во рту пересохло, а дрожащие от внутреннего напряжения руки послушно потянулись к ремню.

Как расстегивать ремень я разобралась не сразу. В висках набатом застучала кровь. Корин не спешил мне помогать, его тело было напряжено. Мое сознание бунтовало, я понимала, что не должна этого делать и мне было страшно, от того, что я не могла предположить, насколько далеко зайдет эта игра. Но приказ был сильней остального… Ремень был вынут из петлиц и упал к остальной одежде.

— Лея, ты понимаешь, что будет дальше? — задал мне вопрос мой жених. Его голос был глухим и тихим, почти интимным. — Что может вызвать у тебя самые сильные чувства?

Я промолчала, продолжая смотреть на татуировку. Понимала ли я? В глубине сознания понимала к чему все идет, но не могла сопротивляться. И даже сосредоточиться сейчас было очень сложно. Мысли хаотично метались, а проклятие подавляло волю.

— Твоя настоящая страсть — это артефакторика. А то чего ты больше всего боишься — это чувства, которые я у тебя вызываю. И что я запрещу тебе заниматься любимым делом, боишься потерять свободу. Так ведь, Лея?

Все его слова были правдой. Тенебрей склонился к моему лицу и его дыхание коснулось моей шеи. Мурашки побежали по коже.

— Лея, если ты не сможешь разрушить проклятие самостоятельно и, главное, вовремя, ее точно разрушит страсть, одна из самых сильных и ярких эмоций. Но я тебе гарантирую, после этого, тебе не разрешат учиться дальше в академии. Обучение ты продолжишь в моем родовом замке, уже как моя жена. Ведь король после сегодняшнего нападения на тебя и произошедшего будет настаивать на этом. А я запрещу тебе участвовать в магических играх и создании артефактов, эта работа слишком опасна и не подходит для герцогини.

Слова отзывались во мне нарастающей тревогой, далеким беспокойством. Во мне поднимался протест, бьющийся как мотылек в паутине подчинения.

— Поцелуй меня, Лея, — донесся шепот до моего затуманенного сознания. Виски сдавила боль заставляя подчиниться и вытесняя другие эмоции.

Я сопротивлялась… я пыталась… Но проклятие заставляло выполнить требование. Я повернула голову к склонившемуся ко мне некроманту и мои губы коснулись горячих его. Было неприятно и поцелуй ощущался словно ожог. Я отстранилась. А некромант притянул меня за талию к себе.

— Не так. Чувственнее… Исполняй.

Я снова прикоснулась губами к его губам и мой язык скользнул в его рот. Поцелуй углубился. А рука некроманта сместилась с талии ниже на мою ягодицу и пальцы с силой сжались.

Еще одна волна протеста, как яркая вспышка и снова эмоции отступили сметаемые волной боли. Подол рубашки пополз вверх сжимаемый рукой Тенебрея. От его губ тепло заструилось по лицу и начало опускаться вниз. Пальцы добрались до обнаженного участка бедра выше чулка, согревая кожу. Неприятные ощущения для меня сейчас. Горячие руки своим теплом, будто топили лед, обжигая кожу там, где прикасались. Минуты растянулись и время замерло… Холодная кожа остро воспринимала любое прикосновение и тело начало будто гореть внутри. Руки некроманта скользили по моему телу, все тесней прижимая к себе. Поцелуи следовали один за другим, а я принимала и подчинялась, теряя волю окончательно.

Когда очередной поцелуй закончился, на меня посмотрели глаза, полностью наполненные тьмой. Пугающие и решительные. Я поняла, что он может и не остановиться. Это не была игра или притворство.

— С этого дня ты будешь моей, Лея, — голос будто не принадлежал Тенебрею. — Всецело моей.

Меня подхватили и перенесли на кровать. Корин навис сверху и схватив за низ мою нижнюю рубашку он ловко снял ее через мою голову. Я осталась в бюстье и чулках. К беспокойству и протесту присоединилось чувство стыда. Да, я могла теперь испытывать эмоции, но они все еще подавлялись болью в голове.

Некромант расстегнул и снял с меня чулки по очереди. Причем сделано это было так, что я прочувствовала неспешное скольжение его пальцев по ногам. И постепенно впадала в омут отчаяния, понимая, что на мне осталось не так уж и много одежды и мое время истекает. Я не могла преодолеть лед, не могла подавить боль…

— Сказать, как я мечтал об этом? — снова услышала я неестественный голос у своего уха, когда Тенебрей снова склонился надо мной. — Как я желаю тебя, Лея…

При этих словах всколыхнулся страх потерять все. И прежде всего, потерять себя. «Не так!» — мелькнула мысль. Я не хочу, чтоб это происходило так, когда я не контролирую свои чувства и желания.

Губы снова встретились в поцелуе, а руки скользили по моему телу дальше. И одна из них неспешно двигалась к груди. К своему ужасу я вдруг поняла, что я не особо и сопротивляюсь, мое тело — предатель, жаждет этих ласк. Распаляется и отзывается истомой, выгибается навстречу.

Мои пальцы, лежащие на покрывале, дрогнули сжимая покрывало. Несмотря на желания тела и волю проклятия, мне по-настоящему захотелось прекратить это все. Я не хотела, не желала этого.

Нет! Не так. Не сейчас. И возможно не с ним — тем, кого я боюсь. Тем, кто может запретить мне учиться, заниматься любимым делом, подавить статутом, авторитетом, силой… Я не позволю манипулировать мной и запрещать заниматься любимым делом.

И страх наконец прорвался, через холод и лед. Боль пронзила голову так, будто мне в висок вонзился нож, а тело задрожало от озноба, будто меня швырнули в бассейн со льдом.

Я застонала от боли и резко отвернула голову разрывая поцелуй, стараясь с силой скинуть его с себя.

— Наконец-то, — выдохнул Корин переводя дыхание и упираясь мне в плечо лбом. Но не отпустил меня, а лишь убрал мои руки, зафиксировав их над головой. А у меня потекли слезы от унижения и всего произошедшего.

— Отпусти, — попросила я, отворачивая лицо.

— Нет, пока ты не успокоишься, — заверил меня жених. — Ты же помнишь, что я говорил? Это было необходимо, Лея… Только ты могла снять проклятие. Иначе ты бы стала чьей-то марионеткой, когда твое сознание ослабло и в итоге убила бы себя.

Да, я понимала и помнила, о чем он говорил. Но я чувствовала себя просто раздавленной такими методами и униженной.

Корин встал и завернув меня в покрывало подхватил на руки. Переместившись в гостиную, он опустился со мной на диван. Перемена места помогла мне немного расслабиться и понять, что все закончилось и продолжения не последует. Я закрыла лицо краями покрывала и просто не могла ничего говорить. Мою голову Тенебрей весьма настойчиво положил на плечо и принялся успокаивающе поглаживать.

Так мы просидели, пока слезы не закончились.

— Холодно?

Да, меня бил озноб и периодически тело начинало пробирать крупная дрожь. Холод отступил из сознания и будто сместился в тело. Я кивнула. Меня бережно пересадили на диван. Тенебрей сходил за пузырьком с зельем, что дал ректор, ложкой и стаканом воды. Вернулся уже одетый в рубашку, но не застегнутую на пуговицы. Подал мне ложку, наполненную зельем и стакан.

— Нужно выпить, — пояснил он. — Скоро все пройдет, это побочные явления, через час будешь чувствовать себя уже нормально.

Я послушалась и выпила все что он принес. Оставив все на столе, Корин снова посадил меня на руки.

— Не нужно, — попыталась возразить я.

— Ненавидишь меня сейчас? — лишь задал он вопрос.

Я прислушалась к себе. Ненависти не было, был стыд, досада, в какой-то мере злость на произошедшее.

— Нет, — честно ответила я. — Но я бы хотела побыть сама.

— Ни за что. Я тебя не оставлю.

Перед нами возник Гарольт. Дух молча завис, всматриваясь в меня.

— Сообщи лорду Сенье, что проклятие с адептки Харель снято, — обратился к нему Тенебрей. — И скажи гоблинам кухни, что нужна чашка горячего чая для адептки Леи Харель.

Дух-комендант поклонился и исчез. А в комнате воцарилась какая-то неуютная тишина.