Пожиратель Ци 4 (СИ) - Петров Егор

Но… ничего. Ни малейшей искры, ни всплеска ци. Металл оставался инертным, холодным под ее прикосновением. Она попробовала еще раз, вложив в палец крошечную струйку своей ци, будто пытаясь воспроизвести то, что чувствовала через связь со мной. Опять тишина. Еще попытка — и еще.

— Ничего не понимаю! — Мико отложила брусок с досадой, — Я же чувствую узор! Чувствую, как он должен ложиться! Но как только касаюсь металла… все исчезает. Как будто он отталкивает меня.

Я поднял брусок, ощупал его. Казалось, этот металл никто и не пытался заряжать. Я вздохнул, погладив Мико по плечу.

— Не беда. Это сложный процесс. Я смог проникать в структуру металла только из-за Клыка. Тебе нужно направлять силу, и если для меня это легкое касание, то тебе, судя по всему. надо её впрессовывать.

Она надула губы, явно не удовлетворенная,и, зная ее упрямый характер, я очень сомневался, что она смирилась. Так и вышло. В последующие дни злополучный брусок стал ее постоянным спутником. Она крутила его в руках во время своих уроков, чертила на нем невидимые узоры, пока объясняла ученикам основы циркуляции, задумчиво водила пальцем, слушая вопросы мастеров. Я даже начал беспокоиться — казалось, это превратилось в навязчивую идею…

Однажды, после особенно яростной и неудачной попытки, я почувствовал резкий всплеск ее разочарования и досады через нашу связь, которая становилась все крепче. Подойдя к нашей палатке, я увидел, как она затаптывает огонь. А на земле перед ней… лежал бесформенный, оплавленный и частично испарившийся комок того самого сплава. Металл просто не выдержал напора ее неконтролируемого, раздраженного пламени Феникса.

Она встретила меня виноватой, почти детской гримасой.

— Он… сопротивлялся… — пробормотала она, пряча взгляд.

Я вздохнул, решив, что ругать её смысла нет, достал из кармана новый, точно такой же брусок и протянул ей. Ее глаза засветились благодарностью и азартом. Кажется, теперь я понимаю, что чувствовал Чоулинь, когда я дырявил или сжигал все вокруг…

Я же был погружен в чертежи и расчеты для фундамента будущей Школы-Крепости — она понемногу начинала строиться, и я уже вносил небольшие корректировки. Все же профессиональным архитектором я никогда не был, и в реальности вечно вылезали какие-то нюансы, не предусмотренные планом…

Также мои дни состояли из отработки управления пространственными пушками с адептами, создания новых артефактов для строительства и защиты, и из бесконечных тренировок с Лин Чжэном, и Мико — я стал одним из её постоянных учеников. Бывало, скажет или покажет что-то — и как пелена с глаз спадает.

Она вела свои «народные академии» с удвоенной энергией, ее уроки собирали все больше людей. Она объясняла не боевые приемы, а основы: как чувствовать ци природы, как снимать усталость простейшим перераспределением энергии, как медитировать для восстановления сил.

И вот, в один из таких уроков, все и случилось.

Около трех тысяч адептов сидели на земле, расположившись в виде концентрических кругов, на краю будущей стройплощадки. Мико, как всегда, была в центре, ее голос, напитанный ци, был слышен везде, звенел четко и вдохновенно. Она говорила о потоке, о «позволении» ци течь естественно, без насилия.

— … Представьте, что ваша ци — это не костер, который нужно постоянно подкармливать дровами и контролировать, чтобы не погас или не спалил все вокруг. Ваша ци — как солнце внутри вас. Солнце горит без всякого вашего участия! Ци нужно лишь пространство, чтобы светить. Ваша задача — не толкать, не заставлять, а… разрешить. Убрать завалы страха, сомнений, напряжения, которые мешают ее течению. Как чистое небо пропускает солнечный свет…

Она вдохновенно жестикулировала. И в ее правой руке, как всегда, был тот самый тренировочный брусок. Ее палец бессознательно водил по его гладкой поверхности, иллюстрируя мысль о плавности, о естественном движении. Она не пыталась активировать руну. Она просто… говорила. Жила. Изливала свое понимание в мир.

И в этот момент, когда ее слова о «чистом небе» и «солнечном свете» достигли кульминации, ее палец, движущийся по траектории руны «свет», слегка дрогнул. Дрогнул от полноты чувств, от абсолютной искренности того, что она говорила.

Я почувствовал это даже раньше, чем увидел. Через нашу связь — крошечный, чистый всплеск понимания, слияния намерения и действия.

И тут же — палец Мико тускло, но недвусмысленно засветился теплым золотистым сиянием. А брусок в ее руке ответил мгновенно — вся поверхность, по которой только что водил ее палец, вспыхнула ровным, тусклым — но несомненным светом! Готовой, активированной руной!

— А-а-ах! — Мико вскрикнула от неожиданности, чуть не выронив внезапно засветившийся артефакт. Ее глаза стали огромными, полными абсолютного шока. Она уставилась на светящийся брусок, потом на свой палец, а потом глазами нашла меня.

Тишина воцарилась в кругу учеников. Все замерли, завороженные неожиданным светом и реакцией наставницы. Потом ропот: «Что это?..», «Мастер Мико…», «Светится!».

Я вскочил. Сердце бешено колотилось. Она СДЕЛАЛА ЭТО! Случайно. Неосознанно. Но — сделала! Я подошел к ней, не скрывая улыбки восторга.

— Я… я не… — Она заикалась, не отрывая взгляда от светящегося бруска. — Я просто… говорила… и палец… он… сам… — Она подняла на меня растерянный, почти испуганный взгляд. — Керо, я не понимаю! Как?

— Понятия не имею! но я рад за тебя! — рассмеялся я.

Урок был объявлен оконченным — ученики расходились, перешептываясь, бросая удивленные взгляды на Мико и ее светящийся трофей. Мы же остались вдвоем на опустевшей площадке. Мико все еще смотрела на брусок как завороженная.

— Давай еще раз,– попросил я тихо, протягивая новый брусок. — Не пытайся сделать руну. Можешь снова рассказать мне лекцию.

Она кивнула, и начала повторять свои слова. Я внимательно вслушивался в каждое слово, пытаясь понять — что именно помогло ей? Она повторила первый раз, второй, третий. Каждый раз она использовала разные слова, но с одной сутью. На пятый раз, когда она уже не рассчитывала, а действительно увлеченно рассказывала, снова получилось! Теперь она уловила определенно больше, а я…

Замер. Слова Мико «позволь ци течь туда, куда хочет она сама» эхом отозвались в моем сознании. Куда хочет течь ци из гробницы? — пронеслось у меня в голове. В дырку, которую она закрывает! Она рвется туда, как неукротимая река, поток, которой мы сдерживаем плотиной. А что, если… не сдерживать? Что, если не пытаться силой перекрыть или перенаправить, а… позволить? Создать контролируемый канал, выпускной клапан, по которому эта ярость сможет уходить туда, куда она стремится — в ту самую бездну, которую затыкает гробница?

Мысль была безумной, чреватой катастрофой… но впервые за недели бесплодных раздумий она не казалась абсолютно безнадежной. Позволить… но как? Повредить что-то в механизме щита, и осторожно, по капле… дать ей выход?

— Можешь дать еще один? — прервала Мико мое откровение, даже не заметив его. И хоть эта идея, нахлынувшая на меня, ушла — её привкус остался у меня на языке. Я хотел танцевать на месте — меня переполняли и собственныеэмоции, и то, что бушевало в общем пространстве нашей связи. Может, и мое откровение связано с ней — приступы гениальности синхронизировались?..

Я протянул ей еще один брусок и стал ждать.

В этот раз она ничего не говорила. Долго дышала, закрыв глаза. Потом открыла. Она прижала палец к металлу, и повела. Медленно. Не по памяти узора, а… следуя внутреннему чувству, сейчас я это отчетливо видел. Движение было чуть иным, менее геометричным, более плавным, но в нем была та же суть.

И — да! Палец снова засветился слабым золотом, а на металле вспыхнула руна «свет», чуть менее яркая, чем первые две (случайные), но абсолютно настоящая!

— Получилось! — ее крик был полон чистой, детской радости. Она подпрыгнула на месте, сжимая светящийся брусок. — Керо, смотри! Получилось!