Отшельница. Искра короля (СИ) - Индиви Марина

Стефан с каждым моим словом мрачнел все больше и больше, и даже собирался что-то сказать, но я остановила его взмахом руки:

— Я не закончила. Три: я здесь сойду с ума, если не буду ничем заниматься. Если, конечно, это не входит в твои планы. Мне нужна пища для ума. Я хочу учиться на целителя, и мне бы не помешали книги или уроки.

Ух как дракона перекосило! Казалось, он сейчас обернется и дыхнет огнем. Не обернулся, а вот магия всполохами побежала по моей коже, обжигая, но, как ни странно, больше не пугая. Словно я устала ее пугаться. А может, потому что успела уже с ней познакомиться.

— Не играй с огнем, Оливия, — обманчиво спокойно ответил Стефан. Я чувствовала, что нет в нем этого спокойствия. Все внутри меня подрагивало от его ярости и силы. — Ты не в том положении, чтобы диктовать мне условия. Я мог бы казнить тебя еще тогда, несколько лет назад, но не стал.

Он развернулся и направился к двери.

— Это значит — нет? — бросила я ему в спину.

Ответом мне была захлопнувшаяся дверь и поворот ключа в замке.

Вот и поговорили.

3.3

Кажется, я зашла в тупик. Лазар на свободе (относительной, но все-таки на свободе), упрекнуть короля Рована в том, что не держит свои обещания, я не могу. Вот только Стефан при виде меня превращается в разъяренного дракона и то ли трахнуть меня хочет, то ли убить. Поскольку ни первое, ни второе меня не устраивало, мне оставалось лишь попытаться выяснить, что же произошло в прошлом между ним и Оливией, что заставляет его реагировать так, будто она, по меньшей мере, заговор замутила. Может и замутила, кстати. Я мало знала об Оливии: в провинции, где она жила в ссылке, Жюли и Карла понятия не имели о ее прошлом — из чего я сделала вывод, что никто об этом особо не распространялся. Как и о самих причинах ссылки.

Но, если верить Стефану, сообщившему, что он мог казнить меня на месте, ничего хорошего в их прошлом не осталось. За что казнят королеву? И вот снова в голове крутится этот заговор. Но какой смысл Оливии было заговариваться? И с кем она все это устроила?

Понимая, что гадать можно до бесконечности, я стала раздумывать над тем, к кому можно обратиться за информацией. Стефан — исключено. Если ж я его напрямую спрошу: не напомнишь, за что ты на меня так злишься, в лучшем случае он меня в окно выкинет с этого условно пятого этажа. А в худшем… сначала оттрахает до беспамятства, а потом выкинет. И вот честно, к такому экстриму прибегать не хотелось от слова совсем.

Спрашивать у служанок — не меньший треш. Я не интересовалась прошлым Оливии, потому что думала, что все начинаю сначала. Я даже не попыталась разузнать, есть ли у нее родные: наверняка ведь не из последнего рода Рована девица, которую Стефан взял в жены. Не спросила ничего и у Дэмиана, когда была такая возможность.

Эх, Оля-Оля! Но, как говорится, знать бы где упасть — соломки бы подстелил.

В общем, с источниками информации я тоже зашла в тупик. Почти. Когда меня однажды утром во время занятий йогой по носу стукнул медальон с портретом Тимоти. Обычно я его снимала, но сегодня утром забыла. В общем, когда мне прилетело створкой по носу, я даже села на пол от нахлынувшего на меня воодушевления.

Нет, говорить с этой уменьшенной копией отца мне тоже не очень хотелось, но если нет других вариантов, будем пробовать то, что есть. Тем более что Тимоти, будем честны, остался единственным моим вариантом. Дэмиану сюда не попасть — при его упоминании Стефан засверкал глазами, как маяк в штормовом море. От родных Оливии ни слуху ни духу, поэтому когда в следующий раз ко мне заглянула служанка, я сказала:

— Мне очень нужно встретиться с сыном.

— Не поло…

Я показала ей заранее приготовленное колье.

— Эта вещь станет вашей, если устроите мне встречу с сыном.

Служанка заморгала. Часто-часто, видимо, мысленно подсчитывала стоимость колье и сопутствующий ущерб — то есть, что с ней сделают, если все раскроется. Дабы подстегнуть девушку в нужном направлении, я добавила:

— В моих интересах, чтобы никому об этом не стало известно. Но даже если каким-то образом мой супруг об этом узнает, клянусь, я ни за что не упомяну вас.

С губ служанки сорвался смешок, и я приподняла бровь.

— Можно подумать, я первая, кого вы подставляете, госпожа Оливия.

А?

— Ладно, давайте колье, я постараюсь переговорить с вашим сыном сегодня…

— Колье я отдам только после того, как ко мне придет Тимоти, — ответила я, глядя на нее в упор: — Что ты имеешь в виду? Каким образом и кого я подставила?

Девушка побледнела и поспешно вышла, а мне снова вспомнились «дружелюбные» взгляды прислуги, когда гвардейцы вели меня в темницу. Да и то, как Оливия поступила со слугами в провинции, спуская все на магию… на магию ли? Что там вообще произошло?!

Весь день ни от кого не было никаких вестей, а вместо той служанки с обедом пришла другая. Я уже начинала впадать в отчаяние, но, ближе к вечеру, в замке снова повернулся ключ, и в мою роскошную тюрьму шагнул Тимоти. Он выглядел в точности так же, как и в тот день, когда приехал за Лазаром. Холодный, отстраненный, сын Оливии смотрел на меня свысока, но сейчас меня это совершенно не задевало.

— Мне сказали, ты просила о встрече, — надменно произнес он.

— Просила, — спокойно ответила я. — И ты пришел. Спасибо тебе за это.

У Тимоти расширились глаза. Уж не знаю, что там между ними всеми произошло, но такого он явно не ожидал. Впрочем, замешательство парня длилось всего лишь мгновение, потом его лицо снова прикрыла маска безразличия и снисходительности.

— О чем ты хотела поговорить?

— О тебе. О нас. О своем прошлом. Я хотела попросить прощения, Тимоти.

Он усмехнулся. На этот раз в его усмешке не было ни удивления, ни недоумения.

— Старая песня, мама, — произнес он небрежно. Хотя именно по этой небрежности я догадалась, что он старается казаться безразличным. В нашу первую встречу я подумала, что этот парень совершенно отмороженный, но теперь видела, что это не так.

— Может быть, старая, — согласилась я, — но я говорю это искренне. Сейчас. Наверное, ты знаешь, что я чуть не умерла недавно. Близость смерти заставляет многое переосмыслить. Я действительно сожалею обо всем, что осталось в прошлом. Прошлое я не могу исправить, но я могу все изменить в настоящем. Я хочу все исправить сейчас, Тимоти. Ты мне поможешь?

Он покачал головой.

— Знаешь, когда несколько лет назад отец сказал мне тебе не верить, ни единому твоему слову, я не поверил ему. — Вот теперь в его голосе сквозила настоящая горечь и разочарование, которое он даже не пытался скрывать. — Я не верил ему до последнего, до той самой минуты, когда…

Тимоти плотно сжал губы.

— Когда?

— Неважно. Важно то, что ты действительно совершенно не изменилась. Как и сказал отец.

Господи, Оливия, что ты наделала?!

— Но я изменилась! — воскликнула я. — Я правда изменилась. Для тебя не имеет значения, что я до сих пор ношу это?

Я сжала в кулаке медальон, который висел на моей груди.

— Это? Это твоя очередная манипуляция, — процедил он, а потом резко шагнул ко мне. Так, что я не успела отступить. — Прекрати пытаться мной манипулировать, мама! Я уже не тот наивный ребенок, через которого ты пыталась разжалобить отца. Хватит! Хотя бы сейчас перестань лгать! Перестань пытаться разрушить все то, что тебе не удалось разрушить десять лет назад!

Что-о-о-о?! Сколько?!

Я настолько опешила, что упустила момент, когда Тимоти перехватил мой медальон. Шею обожгла водная магия, застежка щелкнула, и он швырнул украшение на пол, а потом с размаху наступил на него. Хрупкая створка не выдержала и разломилась, металл и стекло впечатались в портрет мальчика.

— Довольно, — произнес он, яростно глядя мне в глаза. — Довольно. Я больше никогда. Ни за что. Не назову тебя матерью. У меня ее нет!

Тимоти вышел за дверь, хрустнув осколком стекла на подошве.