Часовой: Курсант (СИ) - Шторм Максим

Я был в лёгком недоумении. Мне казалось, что отец, наоборот, будет счастлив слышать такие слова. Я осторожно прошептал:

— Кем я должен стать, папа?

Отец опустился передо мной на колени и наши взгляды встретились. Положив свои большие и сильные ладони на мои плечики, он очень прикосновенно и тепло сказал:

— Собой. Ты должен стать собой, сынок. Лучше, чем был я, и все твои предки. Со временем ты поймешь. Может, ты наконец тот, кому суждено разорвать это бесконечное проклятие… Ты, мой единственный наследник и надежда рода Бестужевых. Не стремись быть таким, как я. Ты должен стать собой. Запомни это, сын. Когда я вернусь, мы более подробно поговорим на эту тему. У нас ещё будет время. Я ещё столько не успел тебе рассказать…

В порыве нахлынувших чувств я бросился на могучую отцовскую грудь, вдыхая его запах. Мои глаза против воли наполнились слезами. Я не понимал, почему в голосе отца столько грусти.

Тогда я ещё этого не знал. А отец… Глава Часовых Тринадцатой Стражи Александр Бестужев, проклятый глава проклятого рода, лишенный титула и регалий, словно что-то чувствовал. Он знал, что прощается со мной навсегда… Он снова потрепал мои волосы и сказал:

— Эх, Лёшка, Лёшка…

— Алексей…

— Альрик…

— Часовой!

— Эй, парень, да очнись же ты!

Застонав, я заворочался, словно просыпаясь после тяжёлого удушающего сна, и с трудом разлепил глаза. Затылок отозвался тупой ноющей болью, и я непроизвольно зашипел. Перед глазами все плыло. Тут же, вспомнив кто я, и где нахожусь, судорожно попытался вскочить. Мне даже помогли, поддержав за руки. А все тот же голос уважительно произнёс:

— Ну и башка у тебя, Часовой! Мы уж думали, что все, Костыль тебя наглухо вырубил, ан нет, очухался.

Я окончательно пришел в себя и, морщась, осмотрелся. Да уж, все те же, все там же! И ради этого меня вырвали из такого удивительного сна, где мне снился отец и мой родной дом? Стоп, о чем это я? Что я видел, пока валялся в отключке, оглушенный коварным ударом старосты поселка? Отрывок чьей жизни мне приснился? И что успело измениться вокруг, пока я наслаждался воспоминаниями чужой жизни?..

Глава 14

На меня немного заискивающе смотрел кудлатый бородач. Я вспомнил. Он первый засомневался в аппетитности моей туши. Что ж… Я отстранился от него и понял, что нахожусь под прицелом таких же умоляющих глаз, как у него. Десяток мужиков, ещё недавно торжественно волокущих меня к болоту, боязливо стояли в сторонке и смотрели на меня, словно… Словно просили прощения? А где Костыль?

Обхватив себя руками, я заозирался по сторонам. Нас окружала холодная звёздная ночь. Тишина, давящая на уши. Сопение переминающихся с ног на ногу жителей посёлка. Даже идущая от болота вонь немного улеглась. Исчезло ощущение наплывающего ужаса и подавляющего волю страха. Я обернулся. Экипаж Болотного Царя тоже исчез! Как и староста деревни. Я в недоумении повернулся обратно к бородачу. Улыбнувшись и оскалив гнилые зубы, тот заискивающе пробормотал:

— Ужо не ругайся. Мы все сделали. Царь не ушел с пустыми руками. Не обидели. Все чин по чину, подарком одарили жертвенным. Костыля, клятого, ему всучили. Как он затребовамши!..

Я провел вспотевшей, несмотря на холодный воздух, ладонью по лицу. За что боролся, на то и напоролся. Туда ему и дорога. Отвергнув меня в качестве жертвы, Болотный Царь, видимо, посчитал себя оскорбленным и обманутым. И расплата была быстрой и жестокой. Подозреваю, что больше об одноногом безумце в этих краях не услышат. Его бог прибрал его к себе. Я метнул быстрый взгляд на истоптанный бережок. Вместе с моим мечом. Клинок-протез погибшего Фляйшера исчез так же бесследно, как и бывший староста деревни. Зашибись, теперь я вообще остался с голыми руками. Зато живой, тут же одернул себя я. Не в моем положении ныть и жаловаться. Все могло окончиться много хуже. Или в желудках местных аборигенов или в темноте кареты Болотного Царя.

— Ты уж не серчай, парень, — говоривший со мной бородач был выбран, похоже, в качестве парламентера, чтобы задобрить меня. Ещё бы, сам Болотный Царь признал меня за своего! Великая честь для проклятого дворянина… — Пойдем, соберем тебе в дорогу еды какой, водой снабдим. Латы твои волшебные лежат все там же, ты не думай. Никто не трогал ничего!

Как видно, им не терпелось поскорее спровадить меня к чертям собачьим от греха подальше. Боялись, что я, охваченный злобой, кинусь мстить и разметаю их вонючую деревушку по веточкам. Я угрюмо задвигал желваками. Я мирный человек. Но совсем недавно эти же люди были готовы меня съесть без соли и масла! А теперь… Видимо по-своему истолковав мое изменившееся лицо и по достоинству оценив ширину моих напрягшихся плеч, бородач побледнел. Это видно было даже в ночном сумраке.

— Черт с вами, — я расслабил сведённые судорогой мышцы. Расслабился бородач, а за ним и все остальные. Я сам не хотел оставаться в этом прозябавшем близ болота жалком посёлке дольше чем было нужно, чтобы собраться. — От провизии и воды не откажусь. Но не дай Святые, если вы опять захотите меня травануть… Гнев Болотного Царя обрушится на ваши головы вплоть до третьего колена!..

Неведомую тварь, передвигающуюся по болоту в упряжке из отвратительных слизней-мутантов, эти дикари должны бояться больше, чем меня. Физиономия бородача пошла пятнами от страха, и он суматошно зажестикулировал:

— Что ты, что ты… Ты не думай чего плохого! Воду дадим самую лучшую. Лепешек, сыра, рыбы вяленой… Чем богаты…

Вяленая рыба и сыр! Господи, при звуке этих слов я чуть не зарыдал, а желудок, тот вообще с воем набросился на ребра. Как же мало надо человеку в обретённых ситуациях… Я миролюбиво махнул рукой.

— Ладно. Неси, что там у вас…

И обессиленно побрёл к частоколу, окружавшему деревушку. Я хотел побыстрее влезть в свои доспехи и дать отсюда ходу. Поем, как только буду на достаточном расстоянии. И там же обустрою себе ночлег до окончания ночи. Только сейчас я понял, как же сильно, просто чудовищно вымотался.

Я покинул злополучный поселок, лязгая железными суставами и жужжа оживлёнными с помощью энергии магического камня приводами доспехов, спустя примерно полчаса. Через плечо перебросил холщовый мешок, набитый нехитрой снедью и бурдюком с водой. Я торопливо удалялся по едва видимой в буйно поросшей на сколько хватало глаз осоке давно нехоженной тропинкой. Уходил, не оглядываясь. Я помнил наизусть тщательно изученный по карте маршрут. На память я никогда не жаловался. Она у меня была фотографическая. Раз увидел и запомнил.

Мой путь лежал через раскинувшуюся за болотом пустошь, и дальше, к более цивилизованным землям Великорусской Империи. Если карта не врет, и я не заблужусь, то первым городком на моем пути должен был оказаться Кромлех. Мощный гарнизонный город-крепость. Если повезёт, там я раздобуду какой никакой транспорт и доберусь до Столицы быстрее, чем сотру сапоги до щиколоток.

Чем дальше я уходил от населенной простодушными каннибалами деревушки, тем выше и буйней становилось растительность. Пустошь простиралась на несколько километров. Кроме густой дикой травы тут ничего не росло. Изредка мне попадались небольшие всхолмия, словно маленькие наросты, вспучивающиеся то тут, то там. Остановившись подле одного из них, с наветренной стороны, я с облегчением выбрался из доспехов и достал из мешка еду. Как изголодавшийся волк я накинулся на сыр и лепешки. Казалось, мой нынешний желудок способен переварить и камни, так что я не боялся, что вдруг резко поплохеет. Я же не простой человек. Часовой. Тот, кем мечтал стать с детства. Задумавшись, я медленнее задвигал челюстями. Еда была, откровенно говоря, хреновой, но для меня очень вкусной и сытной. А вода казалась лучше минералки.

Пока я валялся без сознания, в мой мозг проникли воспоминания о детстве самого Альрика. Или же, если совсем точно, Алексея Бестужева. Если вдуматься, то это было весьма ценная и нужная мне информация. И я бы не отказался, раз уж застрял тут на неопределённый срок, почаще ее получать. Если, конечно, для этого не потребуется каждый раз ловить по башке! На фиг. Может, ко мне будут приходить вещие сны? Вдруг угасшее подсознание Альрика пытается мне помочь… Или же пробиться на поверхность и занять свое законное место? Что вообще случилось с разумом моего носителя⁈ И на эти вопросы у меня не было никакого ответа. А чрезмерно об этом задумываться я не решался. Становилось страшно.