Рысюхин, помните свои шестнадцать? (СИ) - "Котус"

После обеда стало легче: мы с Его Императорским Высочеством отправились в небольшой не то салон, не то кабинет, где он на самом деле задал несколько вопросов по сделанному для него «Жабычу» и различиям его конструкции с РДА. И вопросы были грамотные, точнее — прочувствованные на личном опыте, и собеседник попался понимающий… В общем, через полчаса Анна Петровна прервала нас в разгар обсуждения, вызвав явное недовольство брата. Но её слова о том, что нельзя быть эгоистом и я ей тоже нужен парировать оказалось нечем, так что идею пойти в гараж и попробовать кое-что на практике пришлось отложить на неизвестное будущее.

Великая княжна хотела похвастаться своей аранжировкой песни «Ветер знает». Правда, для начала требовалось распеться, и она с тоской в голосе начала выводить гаммы. Немножко удивительно, что она не сделала это до того, как отбирать меня у старшего брата, но мало ли, вдруг, у неё было какое-то другое занятие? Я извинился, что перебиваю, и обратился к педагогу:

— Есть одна распевка, более интересная, чем гаммы, её в Могилёве профессор Лебединский уже взял в работу. Могу предложить её и вам, по моим ожиданиям, вашим ученикам и ученицам должно понравиться.

Имя профессора имело вес и здесь, причём не только как популярного исполнителя, но и как педагога, так что разрешение я получил и научил Анну Петровну песенке про ворону, заодно объяснив и ей, и наставнице смысл того, где надо петь на повышение, где — на понижение. А потом ещё и про кота на пальме.

— Эта вторая, во-первых — бесконечная, можно тренироваться аж пока совсем не надоест, во-вторых, её можно петь вообще как угодно, за счёт примитивности стиха.

Для подтверждения спел про кота сперва в быстром танцевальном ритме, потом в медленном и даже заунывном, под романс, а закончил и вовсе в жанре строевой песни или марша. Анне Петровне оба новых рабочих инструмента очень понравились, настолько, что она чуть не забыла про то, зачем звала изначально. Аранжировка, кстати, оказалась так себе. Стараясь добавить своей любимой романтики, она добавила томности и заунывности, что песню совсем не украсило. К счастью, от меня рецензия не требовалось, а то я не знаю, как бы выкручивался. Похоже, девушка сама поняла, что это что-то не то и быстро перевела тему.

К вечеру устал так, что еле нашёл силы позвонить домой и рассказать, как прошёл день — без подробностей насчёт награждения, состоявшегося и ожидаемого, а также полученного задания. Незачем лишнее болтать, как мне кажется. Сказал только, что Государь доволен результатом поездки и я вернусь домой не с пустыми руками, а также о том, что у Петра Алексеевича есть ко мне ещё одно поручение. Ну, и предупредил, что задержусь ещё на пару дней. На вопрос, на сколько именно, пришлось признать, что я и сам не знаю: надо и копии оглашённых Государем Указов дождаться, да и вообще — не отпускал он меня пока.

На следующий день я помогал Семёну Аркадьевичу с расчётом расходов на экспедицию. И просто счёл это нужным, и всё равно ему кроме как от меня некоторые данные поучить было неоткуда. Думаю, Государь что-то такое и предполагал, когда говорил про латунную линейку: ведь если мы не будем работать вместе, то как Прокречетов сможет реализовать указание про «дать в лоб больно»? Секретарь Императора на правах старого знакомого позволил себе даже немного поворчать на тему того, что моё бескорыстие вообще никому не надо.

— И как вам вообще пришло в голову исполнять служебные обязанности за своё счёт⁈ Это же вообще ни в какие ворота!

— Ну, как же? Государь, когда от налогов освобождал, высказал пожелание, чтобы эти средства пошли «на пользу Империи»? Вот я и решил, что мне дана льгота как раз для того, чтобы я на эти деньги…

Семён Аркадьевич сделал страшное лицо и буквально побледнел. Он подскочил к двери, выглянул в коридор и запер дверь. Потом подошёл ко мне и не то сказал, не то прошипел:

— Тише! Не смейте! Просто вот даже не смейте и предполагать подобное! Особенно — вслух!

— Да почему же⁈

— Вы что, всерьёз считаете, что Государь может одной рукой жаловать награду, а другой тут же отбирать её обратно⁈ Что он может обманывать не просто своих подданных, но тех, кто делом доказали свою верность и преданность⁈

— Какой же это обман⁈ И при чём тут…

— При том! Вы только что предположили, с полной уверенностью, что Государь одной рукой дал награду — освобождение от налогов, а другой тут же забирает её обратно, обязав выплачивать этот налог в другой, более сложной для исполнения форме⁈ Превращая тем самым награду в наказание⁈

Я даже растерялся: просто никогда даже не думал посмотреть на ситуацию таким образом и с этой стороны! А ведь, если подумать определённым образом, то примерно так оно и получается.

— Давайте так. Я сделаю вид, что ничего подобного от вас не слышал, благо, что посторонних рядом нет. А вы пообещаете, поклянётесь, что навсегда забудете эту опасную глупость и уж тем более не станете где-то когда-то говорить что-то подобное вслух. Договорились?

— Обязательно. Поверьте, я не со зла…

— Если бы я в этом сомневался, то повёл бы себя совсем иначе.

— Спасибо за честность.

Потом Семён Аркадьевич, вспомнив о формальном различии в социальном статусе и что он, будучи «лишь слугой рода» позволил себе отчитывать главу рода, пусть и чужого, да ещё и барона. Хоть оба мы и понимали, что формальный статус от фактического может отличаться очень сильно, но приличия требовали от него принести извинения. Ну, а я не мог их не принять, однако эту формальность требовалось исполнить, пусть она и отняла минут десять рабочего времени.

В оставшуюся свободной часть дня я нашёл магазин, торгующий армейским имуществом и купил там новые погоны для моих гвардейцев. Дело в том, что гвардейские погоны сильно отличались от всех прочих, будучи идентичными в принципе, по количество просветов и размеру звёздочек. В первую очередь — плетением нитей в ткани, образуемым при этом узором, а также их оттенком. Обер-офицерские погоны в гвардии были похожи на штаб-офицерские в армии, но тоже не идентичны, причём дело не только в просветах. В общем, купить гвардейские погоны даже в Минске, в ателье, которое занимается пошивкой — простите, постройкой — мундиров для гарнизона, можно только под заказ, с задержкой и изрядной переплатой. Так что если вручить офицерам только Императорский Указ, то форму привести в порядок они смогут далеко не сразу, а хорошо если недели через две. Так что один комплект парадных и три — повседневных для каждого и один комплект в качестве аварийного запаса.

Да, у меня всё ещё сложнее: погоны с вышитым Императорским вензелем купить можно, наверное, только здесь, в Царском Селе, и в одной лавке в столице. Как допустимая альтернатива — изготовить вензель у ювелира и закрепить его на гвардейских погонах или парадных эполетах — да, у меня они вместо погон.

Ну, а раз уж стал покупать подарки и гостинцы — надо и остальным что-то подобрать. Но что?

«Конфет купи. Беспроигрышный вариант».

«Может, лучше духи, или косметику?»

«Не-не-не! Конечно, если есть всего три вида: дешёвые, дорогие и никаких, то выбор облегчается, но если имеется хотя бы два равнозначных варианта — беги, глупец!»

«Куда бежать? Это опять цитата какая-то?»

«Она самая. А бежать подальше от магазина. Одной одни слишком приторные, другой другие слишком резкие и так далее. Шанс угадать — вообще мизерный!»

«А косметика? Тени, помады там?»

«Ещё хуже! Там добавляются цвет, текстура, жирность и ещё пёс знает что. При этом, как ни странно, запах тоже остаётся в числе критериев».

«Поменяются, если что»,

«Вот только не ляпни такое! Что ты подарок не выбирал мучительно для каждой с учётом её внешности и характера, а взял нечто, чем можно просто поменяться! Съедят!»

«Наряды вообще не вариант, там и фасоны, и цвет, и ткань и прочее, чего даже касаться не хочу. И что делать⁈»

«Говорю же — конфет возьми. Лучше бы ещё из какой-нибудь модной кондитерской, тогда даже если не понравятся, всё равно не признаются».