Владыка голубого кристалла (СИ) - "Shigure Tou"

Свят кивнул, видимо, уже и сам это понял.

— Работает здесь не только вурдалак, — покачал головой старший сын главы уезда.

Пока Злат взглядом отгонял любопытствующий народ, на место прибежал староста. Тяжело дыша, он заглянул в дом и так резко отшатнулся, что попросту свалился с крыльца. Упал на попу и попятился, быстро становясь белее новой простыни.

— Пекарь! Это же наш пекарь.

Дарий и Свят посмотрели на чудом не лишившегося сознания старика и вновь на тело.

— У него молодая жена при родах погибла, — сообщил Дарий, немного подумал и спросил. — А кто по нему так вопит?

— Сестра, — поделился сведениями Свят.

Передав лампу брату, Дарий вышел на крыльцо и, наконец-то, вздохнул. Он все пытался соотнести происходящее в деревне с вычитанными в библиотеке историями. К примеру, к перечню местной нечисти, но та, по обыкновению, сама страшилась вурдалаков, которые могли выпить их кровь, а тут такой букет. По всему складывается, что люди не все им рассказали. И странности здесь творились не только с девками. Возможно, даже далеко до их трагичных смертей.

Свят вышел следом. И как-то совсем недобро посмотрел на старосту, как будто хотел его пнуть, но сдержался.

— А что ж вы его не сняли? — Перебирая подвески на шее, растерянно спросил старик. — Сжечь его надо и быстро, пока сам вурдалаком не обернулся.

Так называемая сестра все еще визжала в припадке. Дарий быстро к ней подошел и дал мощную оплеуху. Женщина стихла, схватилась за щеку и дико, точно умалишенная, посмотрела на Дария. Без ее вопля на улице стало до странного тихо.

— Говори, чем твой брат занимался? Кого успел обидеть?

Девица не ответила, только покосилась на крыльцо и горько заплакала. Внятных слов от нее не добиться. Не в ближайшие часы.

— Поздно, скоро вурдалак поднимется, — старосте помогли встать на ноги деревенские, к которым он обернулся и скомандовал. — Быстро, все по домам! И чтобы до рассвета носа не показывали на улице!

Люди засуетились. Сам староста тоже с надеждой поглядывал на свой, виднеющийся над крышами изб, дом. К его чести, только топтался на месте, ждал, пока за ним пойдут барские дети.

— Собери всех мужиков, у которых умерли жены, — заговорил Свят.

— А может, утром? Сейчас ведь…

— Сейчас, — вместо брата настоял Дарий. Он должен понять, от чего им нужно защищаться. Иначе, чего доброго, они не переживут эту ночь. Больно дурное у паренька предчувствие. И дело тут совсем не в страхе.

Дальше дело пошло быстрее. Никто не пытался чинить препятствия. Староста предложил вдовцам переночевать у себя, поэтому, понимая, что обратно по ночи идти не придется, люди охотно шли за барскими помощниками.

Староста и правда готовился к встрече. Накрыл хороший стол. Его жена запекла двух толстых, жирных петухов, напекла пирожков, сварила компот, который то ли из-за трав, то ли из-за меда казался густым, виделся скорее киселем из брикета. Дарий совсем не вовремя вспомнил, что успел сегодня только позавтракать. От вида хрустящей корочки на птицах у него засосало под ложечкой, но сперва все же дела.

Мужичков опрашивали вчетвером. Староста не покидал своих людей, но так часто подсказывал им ответы, что Дарию захотелось его прогнать. И лишь понимая, что без него деревенские совсем замолкнут, не стал этого делать, однако попросил молчать, пока говорят другие. Староста фыркнул. Дарий ему не нравился. И это чувство было более чем взаимным.

Главные вопросы задавал Злат. Свят иногда спрашивал о том, что упустил средний сын. В общем и целом, они пытались получить как можно больше сведений и отлично с этим справлялись. Дарию оставалось лишь слушать и думать.

Ни один из вдовцов не признавал себя виновным в обиде или привлечении нечисти. Все как один утверждали, что чтут древние обряды и ни один из них не упускают. Все они также чихвостили Петра, которого винили в смертях своих молодых и не очень жен. Кто-то даже сообщил, что теперь девки с мужиками ложиться боятся, чтобы не приведи богиня ребенка не понести и не сгинуть вместе с ним. И это, судя по всему, оскорбляло мужичков больше сами несчастия.

Свят и Злат пытались поймать их на вранье через взаимоисключающие вопросы. Но говорили деревенские складно, либо очень хорошо врали, либо в самом деле ни в чем не видели своей вины.

И тут в дверь постучались. Звук шел из сеней и получился глухим. Староста опять схватился за амулеты, а братья, не сговариваясь, направились к дверям. Стук повторился. Стал более настойчивым. Дарий понимал, что одержимый кровью вурдалак не может стучаться столь осознанно, но по затылку все равно побежали мурашки. Деревенские вряд ли отважились бы выйти в ночь.

— Это Бана! Откройте! — Видя, что ей не открывают, заговорила женщина при звуке шагов. — Я сестра повесившегося!

Как только стало ясно, кто решил посетить дом, староста обогнал важных гостей и, сняв засов, распахнул дверь.

— Чего тебе дома не сидится, девка полоумная? Пошла отсюда! К матери иди! Мужчины здесь.

Девица с красными от слез глазами, с растертым лицом упрямо посмотрела на старика. Ее пухлые губы все еще дрожали, но маленькие сжатые кулаки говорить о решимости.

— Я пришла поговорить с барами, — не сошла с крыльца девица.

— Пропусти ее, — все решил Злат. И сестра повешенного не стала дожидаться разрешения недовольного старосты. Проскользнула мимо и обратила все еще стоящие на мокром месте глаза на детей главы уезда.

— Мне есть, что вам рассказать! Есть!

— Ну так расскажите, — обходительно улыбнулся Свят, жестом приглашая женщине пройти из сеней в основной дом.

Дарий удостоверился, что охранный амулет остался на месте, посмотрел, как староста закрывает дверь на тяжелый засов, после чего того пошел в дом. Успел вовремя, Бана начала рассказ. Точнее, начала бросаться обвинениями.

— Обижали они Петра, постоянно обижали. На поле есть не давали, хотя еду собирали на всех, били, когда он пытался себя защитить. Да он старательнее вас всех был! — Указывая на взволновавшихся мужичков пальцами, почти кричала женщина. И как только голос не сорвала после тех воплей.

— Окстись, Бара, никто Петра не обижал, — махнул рукой староста.

— Да конечно, кто его в самый дальний дом жить сослал? Кто от людей отлучил? Ты, старикашка! — Зашипела женщина.

Староста замахнулся, но Дарий с легкостью перехватил руку, тихо напомнив:

— Нехорошо бить женщин.

Старейшина вырвал руку из хватки парнишки и обратился к старшим барским детям:

— Не слушайте вы полоумную. Старая дева, двадцать пять, она уже и не нужна никому, вот и выдумывает всякое. Внимание привлекает.

— Да, верно, — поддержал один из мужичков, у которого тряслась оттопыренная, блестящая от слюны, губа. — Кривит Бара, никто Петра не обижал. Просто он злой был, вот и обратился нечистью!

— А как его похоронили? — Потирая подбородок, поинтересовался Свят. Его спокойствию в этой ситуации можно было только позавидовать.

— Как, как? Как и положено хоронить нечистых, за кладбищем, с ножом у горла, чтобы он себе голову отсек, если поднимется, — возмущенно пояснил староста. Его жена в разговоре не участвовала. Все выставляла на стол плошки, пересчитывала, то добавляла, то убирала, изредка поглядывала на мужчин.

— Только он ее себе не отсек, почему? — По-прежнему спокойно спросил Свят.

— А это только богине известно! Мне почем знать?

— На могилу к нему после ходили? Пытались раскопать и сжечь?

— Пытались, конечно, — вместо старосты ответил один из мужичков. Совсем поникший, постоянно утирающий нос. — Да только не было его уже в могиле. И ножа не было. Раскопанная яма, и только.

— Именно раскопанная? — Нахмурился Дарий.

Мужичок кивнул, не поднимая головы.

Братья переглянулись.

— Камнями забили, оправдаться не дали, а потом полуживого землей завалили, — завыла Бара. — Вы во всем виноваты! Вы!

Дария передернуло. Он не мог не представить, что чувствовал Петр, когда комья земли начали бить его по лицу, когда хотелось крикнуть, но рот наполнился кровью. Как страшно ему было задыхаться, стараться пошевелить раненными, наверняка, поломанными руками. Смерть. Она такая холодная…