Аколит Хозяйки Забвения (СИ) - Смородинский Георгий Георгиевич

И кстати, как-то все там хорошо сложилось одно к одному. На западе Астериона началась большая война, которая отвлекла основные силы Империи, и именно в этот момент магистр Грегор со своими людьми вторгся в земли Надала. Святилища Госпожи и Спасителя всегда оставались в стороне от войны, но светлые преступили тогда все мыслимые законы. Причём они не могли не знать, что не уйдут от расплаты. Фанатики? Безумцы? Или все не так просто?

'И ещё… — я вдруг понял, что продолжаю стоять перед лестницей, вздохнул и пошел вниз. — Мне не показали, чем все закончилось возле Кронхольма. Ну или я сам этого не вспомнил, но не суть. Нет, никто не собирается рвать на себе волосы и рыдать о казненных, но я должен как-то узнать, что там случилось. И желательно до того, как пересеку границу Империи.

Проблема в том, что меня могут узнать. Не знаю как, но Леса говорила, что некоторые местные способны почувствовать душу. Вблизи — метров с двадцати, но мне от такого не легче. Никого ведь не будет волновать, что сам я убил тут только восьмерых, с меня спросят сразу за всех, а этого бы не хотелось. Да, наверное, узнать шада Райна может не каждый, но глупо полагаться на вероятности. Мимо Империи мне не пройти, и нужно понимать, как вести себя на её территории. Ведь если та казнь состоялась, то в Кронхольм соваться не стоит. Лучше обойти его стороной. Впрочем, если оно случилось, то и в самой крепости живых тогда не осталось. Я ведь очень хорошо помню то, о чем тогда думал предшественник'.

Размышляя так, я спустился в подвал, прошёл по небольшому коридору и оказался в просторном прямоугольном зале, освещенном четырьмя тусклыми оранжевыми фонарями. Размерами примерно двадцать пять на сорок метров. Справа вдоль всей стены вытянулись в ряд невысокие покосившиеся стеллажи, заполненные старой утварью и строительными материалами: метлы, лопаты, рулоны кожи, куски ржавого металла и доски. Все это, очевидно, осталось от предыдущих хозяев.

В левой стене виднелись десять проходов. Пять из них были открыты. В дальний — трое мертвых слуг-мужчин заносили доски из кучи за стеллажами. Женщина перекладывала на одном из стеллажей какие-то вещи. На мое появление мертвые не обратили внимания, но я не сильно расстроился по этому поводу.

Впереди, примерно в центре зала, находился колодец. Невысокая конструкция круглой формы, сложенная из грубого камня, со стоящим рядом ведром ничем иным быть не могла. Справа от колодца на полу стояло большое деревянное корыто с водой.

Подойдя, я заглянул внутрь колодца, осмотрел ведро и с сомнением посмотрел на воду в корыте. В горле все давно уже пересохло, но хрен его знает, что тут у них за вода. Простояв так секунд десять, я вздохнул, выругался и направился к мертвой служанке. Леса рассказывала, что слуги способны разговаривать. Вот сейчас мы это и проверим.

При моем приближении женщина перестала перекладывать вещи и обернулась. Никакой агрессии в её движениях не было.

— Как тебя зовут? — уточнил я, остановившись в трёх метрах напротив.

— Саха, господин, — женщина кивнула. — Хозяин называл меня так.

Говорила она хреново. Голос звучал глухо и словно бы откуда-то сбоку, но слова можно было разобрать, и ладно.

— Скажи мне, Саха, — я обернулся и указал на колодец. — Эту воду можно пить? Хозяин ее пил?

— Да, господин, можно, — женщина снова кивнула. — Да, хозяин ее пил.

Вопросы я задавал для самоуспокоения. Этой тётке вроде бы незачем врать, но и на специалиста по контролю качества воды она совсем не похожа. С другой стороны, а с хрена ли я парюсь? Фильтров и котелка у меня нет, специальных таблеток тоже, но зато есть истинная душа, которая не даст мне умереть от дизентерии хотя бы из принципа. Было бы забавно выжить здесь и на острове, а потом до смерти обосраться.

Договорившись с собой таким образом, я поблагодарил служанку, вернулся к колодцу и ни в чем там себе не отказывал. Напился, наполнил флягу, отмылся от крови и, наконец, надел футболку и тактическую рубаху.

Жажда прошла, но ее тут же сменил голод. Я уже собирался узнать у служанки, где тут хранится еда, когда вдруг понял, что забыл о главном. Ну да… Только идиот навроде меня, открыв третий канал восприятия, даже не взглянет на тот пятиугольник. Пистолет проверил, меч тоже в порядке, куртку с футболкой надел, а магия — да на хрена она мне? Я же не Гендальф…

Мысленно выругавшись, я вывел перед внутренним взором знакомую схему, рассмотрел её и устало вздохнул. Нет, все тут оставалось по-прежнему, и я не ошибся. Третий канал действительно открылся — от перевернутой «Я» вверх вытянулся оранжевый отрезок, но на этом оно не закончилось.

Та большая буква в центре пятиугольника оказалась не буквой, а круглым диском с нарисованным черепом или чем-то очень похожим. Изображение было нечеткое, так словно я смотрел на него через воду или туман. Цвет — вроде бы черный. Справа и слева к центру тянулись белые изломанные линии похожие на молнии, какими их изображали на плакатах. Ну или на трещины — за «туманом» разглядеть было сложно.

Визуально диск разделен на две части, одна из которых в три раза больше другой. Не знаю, что это, но белый цвет слегка меня напрягал. Словами объяснить сложно, но откуда ему взяться в Силе того, кто присягнул Тьме? Хотя, возможно, тут такое в порядке вещей?

Самое интересное началось в тот момент, когда я сфокусировал взгляд и потянулся к этому «диску».

Изображение приблизилось, но не так, как это происходило с буквами. Увеличившись примерно раз в десять, диск замер и сменил цвет на темно-зеленый. Появившийся на нем узор за «туманом» разобрать было сложно, но в момент смены цвета я ощутил волну знакомой прохлады, прокатившуюся по рукам.

Догадаться было несложно. Заклинания здесь не обязаны выглядеть как иконки на игровой панели, но они закреплены в моей сущности. Не понимаю, как все это устроено, но гадать не хочу. Могу только предположить, что истинная душа показывает мне арсенал заклинаний максимально доступным способом. С учетом моего восприятия и жизненного опыта. Не удивлюсь, если у местных ничего похожего нет.

Размышляя так, я продолжал тянуться к изображению, и в какой-то миг диск полностью почернел. По рукам прокатилась очередная волна, но в этот раз она ощущалась иначе. Холодная, и вместе с тем горячая. Словно зашел в парилку с холода и потом снова вышел обратно.

Волна прокатилась и схлынула. В следующий миг черноту диска пересекли горящие белые линии, и у меня в груди разорвалась термобарическая граната. Это было чудовищно, и в то же время как-то странно-знакомо. Жар проник в каждую клеточку тела, сконцентрировался в районе груди и жидким металлом протек по рукам. Перед глазами на миг потемнело, в уши плеснули воды, но при всем при этом у меня даже не сбилось дыхание. Хотя в какой-то момент показалось, что легкие сгорели дотла, вместе с футболкой и курткой.

Диск тем временем снова сменил цвет на темно-зеленый, и я остановил демонстрацию. Повторять пережитое не хотелось. Спасибо, но обойдусь. Мазохизма мне сегодня достаточно.

Наклонившись к ведру, хлебнул немного воды, сполоснул лицо и попытался обдумать то, что увидел. По всему выходило, что у меня в арсенале теперь есть три заклинания, но применять я почему-то могу только одно. Причём совершенно не факт, что тех двух заклинаний не было раньше. Впрочем, по фигу как и когда они появились. Меня больше волнует практическая составляющая. Как применить заклинание, которое у тебя уже есть? В тот момент, когда «диск» становился зеленым, кисти рук оставались обычного цвета. То есть из пятиугольника этого сделать нельзя, но как тогда можно?

Выругавшись, я уселся на пол, прислонился спиной к прохладной стенке колодца и попытался привести мысли в порядок. Выкинув из головы ненужную чушь, я просидел пару минут, тупо пялясь на воду в корыте. Затем пару раз глубоко вздохнул и стал вспоминать, как у меня получилось изучить Скверну. Лежал на кресте и пытался освободиться, да… Ситуация была непростая, но о заклинании я вспомнил до того, как у меня открылся второй канал восприятия. Мне нужно было освободиться, и оно вспомнилось. А раз так — не хер тут сидеть и морочиться. Вспомню, когда припечет и сотворю на рефлексах. Видимо, только так можно овладеть тем, что оставил предшественник.