Весь твой, только твой эльф (СИ) - Жнец Анна

Как и когда он уснул, Алари не помнил, да это было и неважно. Главное, Зейна сейчас сидела рядом. Веки Алари были смежены. Он не видел свою истинную, но чувствовал ее присутствие в комнате и улыбался краешком губ.

Она была здесь. Подле него. Одна эта мысль наполняла Алари счастьем. Он слышал дыхание Зейны в тишине спальни, ощущал, как от ее движений прогибается матрас. Ласковый взгляд скользил по его лицу, и Алари весь трепетал, купаясь в таком желанном внимании.

Все налаживалось. Зейна приняла его любовь и оставила мысли о побеге. Иногда она даже заботилась о нем на свой неловкий манер, как сегодня в купальнях.

Воспоминание заставило улыбнуться во весь рот. Этой улыбкой Алари выдал себя с головой и больше не мог притворяться спящим. Сладко потянувшись, он сел на постели и посмотрел на Зейну сияющими глазами.

В тот же миг улыбка, растянувшая его губы до ушей, треснула и стекла с лица.

На матрасе рядом с Алари сидела не Зейна, а хозяин крепости Тил-Линг.

Под ложечкой засосало от плохого предчувствия.

— Точно в срок, — тихо произнес фейри, крутя в руках большие песочные часы. — Значит, я правильно рассчитал время твоего пробуждения.

Алари нахмурился. Остатки сонной неги осыпались пылью, и его поза стала напряженной. Теперь излишняя мягкость матраса раздражала, постель казалась трясиной, пытающейся его удушить.

— Где Зейна?

Их гостеприимный хозяин тяжело вздохнул и отвел глаза. Так вздыхают и прячут взгляд гонцы с дурными вестями, те, кому выпал нелегкий жребий сообщить о свершившейся беде.

— Зейна ушла.

Сердце сжалось. По спине пробежал ледяной озноб. Алари, конечно же, все сразу понял, но разум отчаянно цеплялся за ускользающий свет надежды.

— Ушла? — повторил он дрогнувшим голосом. — В купальни?

Владыка фейри взглянул на него с жалостью и покачал головой.

— В трапезный зал? Наружу подышать свежим воздухом? — Изнутри удушливой волной, ломающей ребра, поднималось нечто темное, страшное, то, что невозможно вынести, пережить, осмыслить. Убийственный холод, что ведет к безумию, замораживает мысли и чувства.

— В трапезный зал? — повторил Алари с нажимом, ощущая, как ползет вверх по телу корка трескучего льда. Легкие застывают, скованные ею, окаменевшие, и воздух в них стынет, как и кровь в жилах. Ледяные глыбы сжимают горло. Дышать тяжело, больно, нечем. В груди щемит. Сердце разгоняется до запредельной скорости, стучит, как безумное, все громче и громче, быстрее и быстрее, вот-вот не выдержит — лопнет. — В купальни? Она сейчас в купальнях? Моется? Верно? Скажи, что она там! Скажи!

В желтых глазах владыки плескалась печаль. Тил-Линг смотрел на Алари с добротой и грустью, как на упрямого ребенка, который прячется под одеялом от надуманных страхов. Но иногда страхи реальны, ночные кошмары оживают, покидая границы сновидений и обретая плоть.

— Не зря я остался ждать твоего пробуждения. Признаюсь, у меня были другие планы. Но бросать тебя одного без объяснений было слишком жестоко. Кто-то должен быть рядом в такой момент.

— Где она? — Алари задыхался. Открывал и закрывал рот, судорожно хватая губами воздух. В глазах пекло. В ушах нарастал звенящий гул. Лицо пылало от прилившей крови. Он горел заживо. Обугливался до черных костей.

— Дыши, — ласково прошептал фейри. — Вдох-выдох. Медленно. Давай. Вдох-выдох.

— Она… — Алари судорожно вздохнул, не в силах договорить. — Она…

Его спина сгорбилась, по телу прошла волна крупной дрожи.

Тил-Линг потянулся к его плечу в жесте поддержки, но принц оттолкнул его руку.

Согнувшись пополам, он вцепился пальцами в свои волосы и завыл. Жутко и страшно.

Обманула. Бросила. Предала.

* * *

С трудом Алари подавил первый безрассудный порыв броситься в погоню за любимой женщиной. Хотелось сорваться с места немедленно, бежать за ней, не разбирая дороги, поймать, схватить, не отпускать. К счастью, ему хватило здравого смысла понять: затея эта бесполезна, Зейна уже далеко, под защитой империи, там, где его рукам до нее не дотянуться.

Глупец, он думал, что любимая постепенно оттаивает, начинает отвечать ему взаимностью, но только тешил себя иллюзиями. Все это время Зейна держала за спиной камень.

После разговора с Тил-Лингом Алари оцепенел, словно с головой погрузился в холодную воду. Все внутри окаменело. Наверное, таким образом разум пытался себя защитить — чувства притупились. Он не ощущал ни звуков, ни запахов, ни прикосновений и на мир смотрел будто из-под серой пыльной вуали. Ему казалось, что он мертв, ходит по земле живым покойником и с каждым шагом разваливается на части.

Владыка фейри был к Алари очень добр и предложил доставить его в Эвенделл по воздуху, но тот решил идти пешком. Ему нужно было время, чтобы проветрить голову, собрать себя воедино, все обдумать. Он, принц, наследник, не мог вернуться домой разбитым.

— Все наладится, — сказал ему на прощание Тил-Линг. — На стоит душить любимую в объятиях, иначе ей будет казаться, что ты перекрываешь ей воздух. Отпусти. Только так она поймет, что задыхается не из-за тебя, а без тебя.

— А если не поймет? — Алари сжал пальцы, ледяные и потерявшие чувствительность.

— У тебя впереди вся жизнь, а время, как известно, ест скалы. Ты получил бесценный опыт и теперь можешь извлечь пользу из своих ошибок. Просто не опускай руки.

Алари и не собирался этого делать. У него не было выбора. Жизнь без истинной — это не жизнь.

По пути домой его швыряло из крайности в крайность — от апатии к злости. Как на штормовых волнах.

Иногда он останавливался посреди дороги и, задрав голову, орал в далекое небо, равнодушное к его страданиям. Или, согнувшись пополам, молотил что есть силы кулаком по своему колену, не находя иного способа выплеснуть ярость и душевную боль. Потом, сорвав голос, отбив руку, наставив себе синяков, брел дальше, потерянный и одинокий.

Он злился за Зейну, на себя, на судьбу, которая всегда была для него жестокой мачехой. Проклинал богов, следом молил у них прощения, даже торговался с ними, суля какую угодно плату за одну лишь милость — любовь истинной.

Долгие дни в пути и правда помогли прочистить голову. К Эвенделлу Алари подошел с чувством смирения и надежды. Он осознал свои ошибки, понял и принял поступок Зейны, успокоился, остудил кровь и теперь был полон решимости биться за свое счастье до конца, но уже другими методами.

Ему стало легче, душная тьма отчаяния разжала тиски. На какое-то время Алари позволил себе поверить в лучшее, но дома его ждал новый удар.

На башнях замка развевались черные флаги.

Испуганный принц со всех ног кинулся к мосту через Хрустальную реку.

Черную ткань поднимали в небо только в одном случае.

Траур по члену королевской семьи.

Это был отец.

Это мог быть только его отец.

После смерти любимой супруги владыка лесных эльфов Имрин Эшен Амарден потерял волю к жизни и начал чахнуть. Год за годом, столетие за столетием огонь в груди этого древнего эльфа угасал. Страшная тоска пожирала его изнутри, питалась его плотью, словно гангрена, выпивала из него радость, будто вампир, — коварная болезнь, которая охватывает мужчин, потерявших свою истинную пару.

Долгое время король Эвенделла скрывал свой недуг. Родные и приближенные видели, как он меняется, но не придавали этому значения. И вот однажды болезнь взяла верх, и тело эльфийского владыки выловили в реке.

Алари успел к похоронам.

В тот день, глядя на исхудавшее тело в деревянном гробу, на восковое лицо, лишенное красок жизни, осиротевший принц наконец прозрел. С его глаз будто сорвали шоры.

Все эти годы отец был с ним холоден не потому, что винил в смерти матери — он просто не мог полюбить новорожденного сына, не мог полюбить никого вообще. Болезнь убила в нем эту способность, забрала все его душевное тепло, превратила некогда пылкого мужчину в ледяную статую.

Пока Алари страдал от равнодушия отца, его величество Имрин Эшен Амарден медленно умирал от тяжелого недуга. И никто не заметил, что с ним случилась беда. Никто не протянул руку помощи. А сам владыка не справился, и теперь черные траурные флаги трепетали на шпилях замковых башен.