Император Пограничья 1 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Это почему же вам в казначейство Реликты не сдавать? — вскинула она брови. — Оно их охотно покупает.

Борис лишь горько усмехнулся в ответ.

— Такой уж порядок заведён, барышня. По княжескому указу, значит, простолюдинам в здешних лесах охотиться не положено. Это, вишь ты, привилегия одних лишь Стрельцов. А раз на дичь права не имеем, то и торговать ею не велено. Вот и приходится украдкой товар сбывать, чтоб концы с концами свести, — он сплюнул под ноги и с досадой пнул подвернувшуюся заснеженную корягу.

Я лишь покачал головой, в очередной раз удивляясь причудливой логике местных правителей. Нет, я, конечно, слышал ещё в своём мире, что в землях франков и саксов простолюдину охотиться запрещено в лесах знатной семьи, но там ведь речь шла об оленях да куропатках, а не врагах рода человеческого. Этих нужно уничтожать безжалостно везде, где повстречаешь. И полученные трофеи — лишь заслуженная награда за проявленную отвагу.

У окрестных князей явно головы соломой набиты, раз не смотрят вперёд больше, чем на один шаг. Когда Алчущие, в смысле, Бездушные захлестнут эти земли, будет уже поздно думать о том, что не следовало скупиться на награды для любых охотников.

— И что же вам велено делать, если Бздыхи сами вас атакуют? В лесу или прямо в деревне? — с интересом спросил я.

— Так по закону полагается тварь кончить, а тушу вместе со всем найденным передать сборщику податей, что раз в полгода к нам наведывается, — охотник снова сплюнул. — Только он, скажу я вам, редко до нас добирается. То снег не тот, то распутица, то ещё чего. Почему-то это началось после того, как предыдущий пропал в наших лесах, — глаза Бориса недобро сверкнули, и стало ясно, что мытарь[1] исчез не просто так. — Вот и выходит — либо всё сгноить, пока явится, либо Гривину сбыть.

То ли хвастается охотник, то ли отчаянные мужички не только прежнего наместника в колодец отправили, но и мытаря сгубили.

Не задерживаются тут представители власти. Текучка кадров бешеная.

Следующие несколько часов мы петляли по зимнему лесу, пытаясь отыскать хоть какие-то признаки присутствия Бездушных или Реликтов. Снег скрипел под ногами, в вышине тоскливо свистел ветер, бросая в лицо пригоршни колючих снежинок. Борис уверенно вёл нас сквозь чащу, то и дело замирая и принюхиваясь, словно гончая, взявшая след.

Я с интересом наблюдал за Василисой, пытаясь понять, что из себя представляет эта загадочная особа. Она держалась позади, сосредоточенно глядя себе под ноги и время от времени касаясь рукой стволов деревьев. Возможно пыталась почуять любые залежи ценных пород или металлов.

Додумать мысль я не успел. Борис вдруг остановился как вкопанный и присел на корточки, вглядываясь во что-то на снегу. Мы с Ольховской приблизились, стараясь не шуметь.

— Взгляните-ка, боярин, — охотник указал на цепочку глубоких, причудливо изогнутых следов. — Тут Бездушный прошёл, и немаленький. Пару часов назад, не больше, их только-только затянуть успело.

Василиса ахнула, прижав ладонь ко рту. В её глазах плеснулся страх, мигом сменившийся жадным любопытством.

Я присмотрелся к отпечаткам и озадаченно хмыкнул. Действительно, необычные какие-то. То ли медвежьи, то ли волчьи, поди разбери, но точно крупный зверь, это да.

— Ты можешь определить, что за тварь? — спросил я, обходя следы по кругу. Внутри начало нарастать знакомое тянущее чувство — мой дар отзывался на слабое присутствие Бездушного.

— Я бы сказал — медведь, — неуверенно протянул охотник, почёсывая бороду. Только вот странный какой-то. И запах… не пойму, вроде и зверем несёт, а вроде и…

— Холодное железо! — внезапно выпалила Василиса, — её лицо слегка побледнело, а пальцы, вцепившиеся в отвороты куртки, мелко дрожали. — Тварь как-то связана с ним. Моя стихия отзывается.

Я прислушался к себе и понял, что девчонка права. Ощущение, будоражащее мой дар, и впрямь напоминало зов металла — звенящий, колкий, леденящий кровь. И земля под ногами тоже как будто трепетала в унисон, подталкивая, призывая идти вперёд.

— Она прошла на север, — Борис вытянул руку, указывая направление. — В распадки, там у нас бурелома много, в самый раз для логова. — Он искоса глянул на меня, пытаясь незаметно оценить реакцию. В его глазах мелькнуло плохо скрытое любопытство — струсит благородный или рискнёт? — Идём по следу, боярин? Глядишь, ещё застанем на месте. Или назад повернём?

Я заметил этот оценивающий взгляд. Похоже, для охотника это был своеобразный тест — многие ли дворяне готовы не просто командовать из безопасного места, но и сами выйти против твари?

Несмотря на опыт скоротечной ночной схватки он всё ещё считал меня изнеженным барчуком. Хорошего же мнения местные о сословии, которое призвано защищать их от любого рода угроз.

Чувствуя, как губы сами собой растягиваются в предвкушающей ухмылке, кивнул. Выследить и завалить матёрого Бездушного — это ли не достойная задача для оказавшегося в глуши воеводы? Опять же, трофеи лишними не будут — дар нужно развивать, а для этого требуется Эссенция. Ну и новые возможности не помешает проверить. После ритуала я смогу выдать хоть одно, но крепкое заклинание. И у меня есть чем удивить врага…

— Идём, — решительно бросил я, крутанув древком алебарды. — Только осторожнее там. Бездушные таких размеров бывают крайне опасны. Большой вес и бешеная скорость — убийственная комбинация.

— А вы вообще уверены, что сможете совладать с ним? — неуверенно уточнил проводник. — Кто знает, какая там тварь укрылась… Если Трухляк, ещё ладно, справимся как-нибудь, а если Стрига?.. — в его глазах проскочила опаска.

Из контекста несложно было понять, что Трухляком охотник обозвал Низших Бездушных — самый слабый их вид. Захар ещё звал их Пустышками или Полыми, а я знал их под иными названиями. Стригами же очевидна именовались Усиленные Бездушные, то есть те, что прошли первую трансформацию.

— Уверен. В конце-концов с нами могучая волшебница-геомантка, — насмешливо хмыкнул я, покосившись на девушку. — Чего же нам бояться?..

Василиса закатила глаза, явно с трудом сдержавшись, чтобы не дать волю характеру.

Мы двинулись вперёд, ориентируясь на следы и наши ощущения. Постепенно лес начал редеть, уступая место сумрачным холмам и буеракам. Снег здесь был истоптан и перемешан с землёй, явственно указывая, что место это — звериное, людьми не часто хоженое.

Примерно через десять минут я чувствовал все признаки присутствия твари: на металле алебарды выступил бледно-голубой иней, в воздухе повис затхлый запах тлена, а в кончиках пальцев появилось знакомое покалывание, словно от крапивы. Даже краски вокруг будто поблекли, а в душе шевельнулось гнетущее чувство безнадёжности — верный признак того, что где-то рядом притаился Бездушный.

Спустя ещё пятьминут петляний меж деревьев и валунов мы вышли на покатый склон, у подножия которого чернел провал естественной пещеры. Борис и я переглянулись. Всё ясно — берлога. Матёрый хозяин где-то рядом, это его следы мы видели.

Не сговариваясь, мы заняли позиции, обходя логово с двух сторон. Борис наложил стрелу на тетиву лука, я выставил лезвие алебарды, чувствуя, как рукоять словно прирастает к ладони. Василиса держала дистанцию, нервно перебирая пальцами, будто играла на фортепиано. На пришедшее в голову сравнение в голове возник образ удивительного музыкального инструмента, и я лишь подивился изобретательности жителей этого мира.

Поймав мой взгляд, охотник вопросительно качнул подбородком. Идём, мол? Я сдержанно кивнул, подбираясь всем телом. Пора!

Прежде чем мы успели сделать хоть шаг, снежный наст перед пещерой заходил ходуном, осыпаясь комьями. Что-то тёмное и громадное рвануло из берлоги, разбрасывая вокруг ошмётки мёрзлой земли. Раздался хриплый рёв, больше похожий на скрежет клинка по кольчуге.

— Мать честная… — выдохнул Борис, на миг опешив.

Он не договорил — монстр заметил нас и ринулся в атаку, разевая зубастую пасть. Над поляной пронёсся полный ужаса визг Василисы: