Бояринъ из куна-чакры 2 (СИ) - Журавлев Владимир А.

Но больше всего я рад, что фрейлинам-телохранительницам удалось пробиться к владению ударами на основе левитационного навыка. Такое умение дается лишь в бою, причем в бою смертельном. И я, который в куна-чакре, с таким положением дел согласен. Если достаточно Чувств и Когтей, зачем людям левитация? Слишком много мощи в руках придурков. Управление гравитацией — а левитация по сути оно и есть — это же фактически сверхоружие. Им можно наделять только очень умных и ответственных, вот как я. Или девчонок, когда и если им грозит неминуемая гибель в самом расцвете фертильности. Все равно не сообразят, как применять левитацию в полной мере, но им для выживания и частичного умения более чем достаточно. Вон Марика сообразила всего лишь, как усиливать удары, а каков эффект⁈ Действительно — хресь, хресь!

И вот за этими благостными размышлениями я как-то не заметил, что лица у Мишель и мамы Веры все вытягиваются, мрачнеют… а когда предел пластичности мышц оказался достигнут, разразилась настоящая буря.

Слушаю молча. Вот это да. Я, оказывается, безмозглый авантюрист, не думающий о судьбе сестер — это от мамы. А еще я хвастливый сопляк, ради минутной славы рассекретивший все наши секретные секреты и подставивший семью под удар ликвидаторов — это Мишель. А еще я неопытный любитель, ничего не понимающий в тайных операциях и выдающий свою сущность на каждом шагу — это Сыч тоже решил высказаться.

Девочки подавленно замолкают. Они-то думали, что героини, а оказалось, все взрослые считают их безмозглыми дурочками. Риманте жалобно оглядывает всех и готовится заплакать, Ясмина остро и требовательно смотрит на меня. Для нее я — безусловный лидер, и сейчас мой авторитет с грохотом превращается у нее на глазах в груду обломков.

И только Сашка улыбается светло и печально. Что-то она снова увидела в будущем, моя ненаглядная пророчица.

— Рой, это слишком серьезно! — на эмоциях повторяет свою мантру мама Вера. — Ну отлупили бы старшекурсников — это объяснимо и в рамках привычного! Но зачем было лишать кого-то магии⁈ Нас за одно это уничтожат!

И как-то все это мне вдруг надоедает. И орут, и орут…

И почему-то вдруг устанавливается осторожная тишина.

— Рой, мы только хотели сказать, что твои поступки… необъяснимы, — аккуратненько формулирует Сыч отмазку за дам. — И выглядят… импульсивными. Рой, ну ты чего?

— А вы, значит, пытались их для себя объяснить? — тихо уточняю я.

А в ответ — тишина… Испугались они. Просто испугались.

— Мы для чего в этот мир пришли? — негромко спрашиваю я. — Чтобы выгрызть себе место под солнцем. Выгрызть, вырвать зубами. А вы предлагаете сидеть под корягой. Спасибо, я там пятьдесят лет просидел, не понравилось.

— Рой, это так, но умение забирать чужую магию смертельно опасно для всего мира кланов, — упрямо говорит мама Вера. — Они же накинутся. Нам против всех не выстоять. Девочки у нас лихие, но даже с ними не выстоять.

Благодарно киваю. Мама у нас в любом случае прежде всего мама: и отругала, и тут же нашла, как похвалить, и вон уже девочки оживают, начинают улыбаться. Для них доброе слово мамы многое значит, не то что болтовня какого-то Роя.

Вот только с логикой у бывшей фрейлины… причудливо, как и с высоконравственной фрейлинско-московской скромностью.

— Мама. Мишель. Сыч, тоже послушай. Умение отбирать чужие жизни гораздо более смертельно для всех, а мы им точно обладаем с рождения. Но как-то ведь живем.

Эта простая мысль заставляет взрослых глубоко задуматься.

А потом панически тилинькает ти-фон у Мишель. Она слушает — и бледнеет.

— Вот нам и ответ. Рой, на въезде в городе отряд ликвидаторов. А в самом городе — их разведчики. Идут сюда, сейчас где-то у сектора мелкоклановых. Что будем делать?

Хочу ответить как-нибудь соответственно случаю, пафосно и громко, но чирикает и мой ти-фон. У, чертовы птички, как же я вас ненавижу, когда вы не в тушечнице!

— Шеф, тут чужие появились! — весело информирует меня мой личный полицейский. — И бродят, и смотрят! Как на экскурсии! И что с этими экскурсантами прикажешь делать?

— Убирай с улиц своих, — решаю я. — И вообще — убирайте по возможности всех. Режим магического конфликта, простолюдинам там не место. Вы их как вычислили? Ошибки быть не может?

— Вычислили как? Да легко. У нас город большой, а сектора маленькие. И жители переезжают редко. Так что патрульные всех фактически в лицо знают. Не то чтобы по именам, но близко. А тут вдруг появляются странные люди. Проверили у одного такого документы — инженер, приехал в командировку на рыбзаводы. А сам шарится рабочим днем по окраинам, улицы фотографирует на предмет проходимости тяжелой техники. Ну не идиоты?

— Уходите с улиц, умные, — повторяю я. — И на связь не надейтесь, ее обязательно…

— Пи-и-ик! — печально произносит ти-фон и теряет все сети.

Что я и говорил. Но они и вправду идиоты. Заранее вырубили в городе связь — для чего? Чтоб мы, если вдруг проморгали разведку, все равно точно знали, что сейчас будет нападение⁈

Оглядываю команду. Девочки бледные, жутко трусят, но держатся неплохо, решительно держатся. Мама… ну, мама есть мама, в минуту смертельной опасности на нее можно смело рассчитывать, за детей она на весь мир кинется в драку. И получается, что у нас единственное слабое место — это…

— Ну, мы за броней, — буднично говорит Мишель и поднимается.

— Мишель, — говорю ей в спину. — Кто мы?

Девушка недовольно оборачивается, мол, нашел время для болтовни, когда пора броню застегивать, патроны пересчитывать. Но все же она отвечает:

— Ну смертники, и что?

— Мишель, кто мы⁈

Смотрю требовательно. Она лучше всех помнит прошлое, она должна меня понять! И до Мишель доходит.

— Мы — Драконы.

Грозное слово раскатывается по дому. Девочки тоже проникаются. Осознают вдруг, что не смертники мы, а жуткие твари из легенд. Двести лет назад нас боялся весь мир.

— Мы — Драконы. Нас можно убить. Можно победить. Но мы всегда останемся Драконами. Руку.

Поднимаем руки и сцепляемся намертво. Ладонь Мишель сухая и горячая. Как кожа Дракона.

— Девочки.

Они подходят, молчаливые и серьезные, и кладут свои ладошки поверх нашего с Мишель несокрушимого «замка». Они думают, что это какой-то ритуал, но на самом деле мне надо немножко поделиться с ними отобранной магией. Магия вообще-то может всё, и должно быть неважно, сколько ее внутри — но то на высших уровнях контроля. А для девочек пока что количество блестящих крохотных шариков в их магических ядрах означает уровень силы. И даже крохотная прибавка может оказаться тем, что спасет жизнь.

— Мишель, Марика, Вика, Лика, Ясмина — со мной, — негромко говорю я. — В броне и с оружием. Встретим их на границе сектора. Хороший город, не хочу его разрушать. Мама, Жанна, Хелена, Мариэтта, Лизетта — на защите дома. Риманте — в драку не лезешь, сохраняешь силы на лечение.

— Рой, не надо нас беречь, мы взрослые, — тихо возражает княжна Меньшикова.

— И рад бы уберечь, — безрадостно усмехаюсь я. — Но здесь точно будет драка. Уж настолько я разбираюсь в тайных операциях, чтоб понять — пока основной отряд ломится на подавление, кто-то обязательно проникнет с тыла и нападет на штаб. Не дайте себя убить, маленькие Драконы.

— А Сашка?

— А Сашке я не командир. Что делать, ей подскажет ее Дар.

Все понимающе смотрят на мою жену. Думают, что как раз ее-то я оберегаю от боя. А она не обижается, неотрывно смотрит куда-то в беспросветный туман… будущего? Прошлого?

— Гил-Гэлад, всеэльфийский царь, последний Светлый государь… ты снова встаешь на битву за всех людей, — звучит ее печальный голос, и всем становится не по себе. Все же дар пророчества — это страшно.

Подхожу и обнимаю ее.

— Я рассею Тьму, — обещаю я серьезно. — И вернусь к тебе. На внешнем управлении, но вернусь.

— Еще бы понять, что оно такое — Тьма! — бурчит недовольно Мишель. — Все эти пророчества — такая муть…

— Тьма — это магия, — удивленно говорит Сашка. — Разве это непонятно?