Кодекс Императора II (СИ) - Молотов Виктор

По регламенту за всем, размещаемым на этих страничках, должны следить специальные люди, чтобы никто из наследников даже случайно не сморозил глупость в своих постах. Правда у Дмитрия эти люди работали из рук вон плохо, и даже старались навредить по указке канцлера, но у них это не получалось, поскольку младший цесаревич почти ничего не публиковал.

А Григорий уже давно уволил своих специалистов и мог публиковать все, что душе угодно.

Он выбрал в галерее одну из фотографий, которую сделал накануне — с императорским дворцом Австрии и выложил ее вместе с надписью:

«Как жаль покидать эту прекрасную страну, но находиться здесь просто невыносимо. Переговоры затянулись на целых две недели! Эти варвары совсем не знают, что такое дипломатия, и даже у такого опытного переговорщика как я, не вышло с ними договориться. Жаль, что эти люди забыли такое слово, как честь. А я возвращаюсь домой! Наконец-то!».

Заблокировав экран телефона, Григорий усмехнулся:

— Теперь Дмитрию точно будет весело!

Он уже представил, насколько сильный разразится скандал.

Радостные мысли прервала тряска самолета! В груди Григория все сжалось. Нет-нет-нет, он отказывался верить, что это случилось снова!

Может, это всего лишь турбулентность?

Из динамика раздался голос пилота:

— Уважаемые пассажиры, пристегнитесь! Мы теряем высоту и идем на экстренную посадку в аэропорт, из которого и вылетели. Ситуация серьезная, у нас отказал один из четырех двигателей. Это не шутка!

Голос был встревоженным, что заставило Григория вжаться в кресло.

Телефон завибрировал сообщением:

«Ты прав, брат. Самолеты иногда падают. Сегодня пришло время твоего».

А в конце был улыбающийся смайлик! Это так разозлило Григория, что на скулах выступили желваки, а зубы скрипнули.

Самолет тряхнуло еще раз… и лютая злость сменилась паникой. Сердце наследника забилось в бешеном ритме.

— Нет, нет! Я не должен сегодня умереть! — прокричал он.

— Достаньте кислородную маску, — велел один из стюардов.

— Нет… нет, — продолжал повторять Григорий.

Паника переросла в нечто большее, ему казалось что вот-вот, и он умрет, и что пути назад уже нет.

В просторном кабинете пахло дубом, а на стенах висели картины с лицами императоров, причем висели они по порядку их правления. Компанию им составляли всевозможные военные трофеи — в основном, это было холодное оружие. На полках стояли редкие артефакты. Все вокруг говорило о статусе человека, к которому я приехал на переговоры.

Фридрих Шестой — мужчина с седыми висками чуть старше пятидесяти — сидел за своим столом, и взгляд его уже казался предвзятым. Что ж, я и не рассчитывал, что будет просто.

— Благодарю, что вы согласились на личную встречу, а не на пресс-конференцию, — говорю я.

— Как я мог упустить возможность пообщаться лично, когда ко мне пожаловал наследник Российской империи? — усмехается он.

Сразу видно, что он решил оказать на меня давление, но я все эти трюки хорошо знаю. Во многих своих жизнях я был правителем, и на что только не ухищрялись люди, ради достижения своей выгоды в переговорах.

Один раз, когда я был правителем небольшого королевства и планировал объединиться с соседним на своих условия, вторая сторона пригласила на переговоры фрейлину, которая была замаскированным менталистом. Каково же было удивление ее короля, когда ни одна попытка повлиять на меня не сработала. К слову, тогда объединение земель прошло именно по моим требованиям.

— Вы знаете, что Романовы не извиняются, — спрашиваю я.

— Знаю. А еще знаю то, что вы находитесь на моих землях.

— Так вот, это ложь. Почему-то мой отец ввел это правило, хотя изначально оно звучало немного иначе: «Романовы не извиняются без причин». В этот раз я вижу причины — ваши граждане стали жертвой наших политических интриг.

Фридрих Шестой повел бровью.

— Поэтому я и прибыл принести извинения. Но не стоит забывать, что я Романов, — заканчиваю я.

— О! И что будет на этот раз? Угроза или шантаж?

— Почему вы так решили?

— Общался и с Федором Алексеевичем, и с Григорием Алексеевичем, у них одни и те сценарии. Да и с вашим отцом мне доводилось вести дела, как и с другими родственниками. Но знаете, что удивляет меня больше всего? Не то, как вы действуете, а почему. Обычно так ведут себя необразованные люди, но вы — Романовы — древний и уважаемый род с большой историей. И такое поведение присуще также тем, кто обладает большой личной силой, либо этим обладает империя, которая за ним стоит. Но знаете, чего я не вижу? — он взглянул мне прямо в глаза и продолжил. — Былой силы. Так почему Романовы ведут себя подобным образом?

— Чтобы понять, если у нас сила, вам достаточно объявить нам войну. Сразу сможете получить ответ на свой вопрос.

Не имеет значения, виновата Российская империя, она всегда остается империей, она имеет свою гордость и честь, и никому не позволено унижать и оскорблять ее, как и членов императорской семьи, ибо это все взаимосвязано.

Фридрих Шестой явно сейчас упивается своим положением. Его немного занесло не туда, хотя его, как опытного дипломата, навряд ли могло занести.

Он прощупывает почву.

— Сожалею, что после пребывания моих братьев на вашей земле, у вас сложилось такое мнение.

Не спорю, от былой мощи Российской империи мало что осталось, но с Австрийской империей мы справимся, если не будут мешать свои же в виде Разумовского и прочих, а они обязательно будут мешать.

— Сомневаетесь в моей решимости, Дмитрий Алексеевич? — спрашивает Фридрих Шестой.

— В вас — нет, а вот в вашей военной мощи — вполне. Уверен, что у вас есть с десяток планов нападения на Российскую империю, и на каждом стоит самый высокий уровень риска. Была бы у вас уверенность в легкой войне — она бы уже состоялась. Поэтому давайте оставим подобные разговоры, я и правда пришел, чтобы принести вам извинения, но не в том виде, в каком вы жаждете его. Не будет стояния на коленях, пресс-конференций и других унижений, которые позволят вам возвыситься за счет Российской империи.

— Зачем мне делать это за счет вашей империи? Хватит и одного наследника.

— Я здесь от лица Российской империи, а не только от своего рода. И повторюсь, на колени сегодня никто не встанет.

Я так точно этого делать не собираюсь.

— Мои извинения заключаются в следующем, — протягиваю императору папку, которую держал в руках все это время.

Фридрих Шестой смотрит на бумаги, и его брови взлетают вверх.

— Как это понимать? — спрашивает он.

— Как хотите. Если примите это предложение, то вместе с ним и извинения от лица Российской империи в моем лице.

— Не понимаю, откуда у простого цесаревича такие полномочия?

— Не полномочия, а возможности. Соглашайтесь, и сами все увидите.

Фридрих Шестой рассмеялся. А потом ответил:

— А почему бы и нет? Но что будет, если вы не выполните эти условия?

Улыбка не спадала с его лица.

— Можно ли верить вам на слово? — продолжает он.

— Часто ли Романовы нарушают свои обещания?

— Мне поднять архивы, чтобы назвать точную цифру?

Черт! Вот за это мне было реально стыдно. При моем правлении никто не мог ответить подобным образом, но слишком многое изменилось с тех пор.

— А знаете, я принимаю ваше предложение, — хлопнул в ладоши Фридрих Шестой. — Я свое дело сделал, теперь ваш черед. Кстати, мы не договорились о времени. Двенадцати часов хватит?

— Вполне.

— Тогда предлагаю эти двенадцать часов побыть гостем в моем дворце. Ах да… забыл предупредить, вас попытаются убить. Надеюсь, сможете за себя постоять.

— Я человек миролюбивый, — улыбаюсь я. — А про то, что я всем мешаю — это обычные слухи, никто не станет меня убивать.

— Посмотрим.

Фридрих Шестой действительно будет удивлен — не будет ни дуэлей, ни разборок, кто послал убийц. Все, кто захочет сделать мне что-то плохое, будут попросту исчезать.