(Не) любимая жена. Развод с оборотнем (СИ) - Мун Эми

Но Веселина отмахнулась.

- Ты можешь еще сына вымолить, не старик, поди…

Это верно, пока он медведем ходит – трон при нем останется, однако сыновья у благословлённых рождались редко. То, что первым Святозар на свет появился, – великое диво. У его отца - Всеволода Семижильного, - лишь под старость это вышло. Родители уже и не чаяли дождаться. А перед этим матушка троих скинула раньше времени.

Дар принахмурился.

- Не это сейчас важно. К волхву идти надобно, может, он подскажет что.

- И то верно.

На этом беседа закончилась. Веселина заторопилась вслед за сестрами, чтобы хоть глянуть на Марью, а Дар направился в сторону жилища стражи. Хоть в битве злость свою скинет. А к Святозару не пойдет… Иначе в гневе наворотит такого, о чем жалеть будет.

Однако не пришлось ему сделать нескольких шагов, как из покоев княгини послышался шум. А потом прислужница выскочила.

- Господин! – бухнулась ему в ноги. – Не вели гневаться! Худо княгине! Тебя зовет…

Не раздумывая ни мгновения, Дар бросился обратно. А в груди немело от страха. Только бы обошлось все!

Глава 20

От холода зуб на зуб не попадал. Марьяна дрожала, отчаянно мечтая хоть о маленькой искорке тепла, но тело будто поместили в ледяную воду, а внутренности смерзлись в один острый ком.

Ей надо еще одеял… И грелку какую-нибудь… Но где взять силы заставить себя двигаться? Хотя бы открыть глаза… Нет, невозможно! От отчаяния хотелось плакать. А лучше – звать на помощь, но язык намертво примерз к нёбу. И вместо мышц – студеный кисель. Дышать – и то трудно… А холод становился все злее. Рвал на части, выворачивал наизнанку, мучил… Подкидывал отвратительные в своей грязи картинки: ее когда-то любимый Федя под руку с любовницей, сочащаяся кровью запись «бесплодие», оскаленные медвежьи клыки, колючий детский взгляд и болезненный толчок в спину…

Господи, да она сейчас с ума сойдет!

Но вдруг все пропало.

Рядом завозилось что-то тяжелое, шумное и… горячее?

Если бы могла, Марьяна вскрикнула бы от радости. А жар стал ближе. Накрыл собой, спеленывая по рукам и ногам, и прогнал озноб.

- Спи, Мар-р-рья… - дыхнул в самое ухо.

Она не Марья! Но сил возразить не было. А может, не хотелось. Мягкие волны тепла бежали от макушки до поясницы, как будто ее гладила сильная, но очень нежная ладонь. Разминала задубевшие мышцы, выгоняла из них острые льдинки холода до тех пор, пока не пришла долгожданная расслабленность.

Да, так хорошо… Вечность бы греться в этой немного душной, но такой сладкой нежности. Дышать пьянящим запахом мокрого от утренней росы леса, когда от земли вьётся легкий парок, а зелень могучих деревьев пронизана солнечными лучами.

Ей так нравится этот цвет… изумруд и золото… Марьяна сладко зевнула и, потянувшись вверх, плотнее прижалась к ласкающему теплу. А потом заснула. Спокойно и глубоко.

***

Дар

Мучение это было! Во сто крат хуже, чем когда он – господин земель Велеса - стоял на поле брани, израненный мечами и стрелами. Раны еще можно терпеть, а вот тонкие женские руки, обвивавшие его шею – невыносимо. От желания перед глазами мутилось. И запах дикой малины, выкупанной в меду, сводил с ума.

Дар попробовал было отстраниться, но княгиня вновь задрожала. С искусанных в кровь губ сорвался стон… Такой болезненный, что у него сердце трепыхнулось. Дар поспешил вернуться обратно, а бесстыжая девица вновь прильнула к нему всем телом и для надежности ножку забросила, чтоб, значит, крепче было. А ему страдай теперь! Давись жаждой задрать подол тонкой ночной сорочки, под которой… ох! – ничего нет? Совсем?!

Дар еще раз прошелся ладонью по аппетитному девичьему заду.

Зря!

Медведь взревел дурниной и рванул на волю так, что Дар едва не обернулся. В пот кинуло до мокрой рубахи, а вместо крови по жилам хлынул пронимающий до нутра огонь.

Никогда такого не было… Даже когда Ярославу в первую их ночь на постель укладывал. Густую похоть разбавило острым уколом вины. Забыл про свою Ясеньку, прельстился на другую женщину… Однако в этот раз это не стало спасением.

Хотелось ему Искусницу… Так невыносимо - совладать с собою не мог. И единственное, что помогало держать себя и зверя в узде – болезнь девушки. Сколь бы ни было велико желание, а брать беспомощную Дар не мог. Не по-людски это! А вот погладить тихонечко – это да…

Пальцы медленно перебирали тонкую ткань сорочки, пока не нашли край.

Закусив губу, Дар скользнул выше, лаская стройное бедро. Какая гладенькая! Шелк драгоценный, нежный бархат… Он первый его трогает! Ответом на восторженные мысли был стон. Но не боль в нем звучала, а неприкрытое желание. Нет, быть того не может!

Почти не дыша, Дар снова двинулся вперед, пока не коснулся мягеньких завитков. Новая вспышка желания опалила до искр из глаз, выжигая последние крохи воли. А бесстыдница двинулась ему навстречу, и пальцы соскользнули глубже, к самому сокровенному.

Дар чуть не зарычал, почуяв как там влажно.

Красавица вновь застонала. Шире раскрыла бедра, приглашая его к ласкам, потерлась грудью… Ну как тут удержишься? Дар двинул рукой, собирая капли любовного сока, надавил, куда следует, погладил, еще разок надавил… И девица вскрикнула. Затрепетала, как огонек на ветру, чтобы в следующий миг забыться в полученном удовольствии.

Дар глубоко втянул наполненный сладостью воздух, а в следующий миг уже был в банной горнице, чтобы там несколькими движениями самому достичь края. От облегчения аж в глазах потемнело. Упав на лавку, несколько мгновений никак не мог отдышаться. Сердце бухало кузнечным молотом. И слабость такая – не подняться.

А надо бы… И скорее бежать из покоев жены, потому что если он обратно ляжет, то ума лишится.

Дар шумно выдохнул, стирая пот с лица. Да так и остался сидеть, бессмысленно разглядывая висевшие под потолком пучки трав. А желание все еще бродило по крови душистым хмелем. И зверь тянул обратно с утроенной силой

Думать теперь не хотел о том, чтобы любушку свою отпускать… Вдоль спины протянуло сквозняком. Нет, не дело это! Он слово князя давал! Значит, исполнит как полагается. Да. А всякие глупости надобно из головы выкинуть. Побаловались и хватит.

***

Утро встретило Марьяну запахом свежей выпечки и встревоженными взглядами нянек.

- Душенька! – взвыли в три голоса. – Очнулась!

Ой бли-и-ин… А можно ей обратно в объятья Морфея, а? Там так хорошо, уютно, тепло, и - ох! - возбуждающе.

Марьяна поерзала. Ну точно! Между ног было излишне мокро, как будто она видела эротический сон. И ощущения такие… сытые. Неужели и оргазм словила? Хм-м-м… Вообще-то у нее такое бывало в юности. А если учесть, что Искусница не старше двадцати лет, то вполне возможно, что юное тело потребовало разрядки.

Но Марьяна в упор не помнила, что ей снилось. Только запах… приятный такой, лесной… Очень знакомый. Или это от подушек так пахнет?

Под причитания нянек Марьяна уткнулась носом в белоснежную льняную ткань и вздохнула. Волшебный аромат чувствовался едва-едва. Как будто рядом с ней спал еще один человек, но давно ушел.

А может… князь приходил?

Но Марьяна тут же посмеялась над собственными домыслами. Бред! Скорее всего, Медведь шарахался по дворовым девкам или спокойно дрых. Ему-то зачем переживать? Он что так, что этак от жены избавится. И стало вдруг тоскливо.

Отмахнувшись от нянек, наперебой предлагавших ей пирожки, крендельки или «хоть отвара чарочку», Марьяна поднялась и пошлепала в банную горницу.

Помоется хоть немножко, а то внизу все липко… Но только она вошла, взгляд зацепился за комок ткани, валявшийся под лавкой. Кто-то полотенце бросил… Отнести его в корзину для белья, что ли. Но только она дернулась поднять тряпку, как за спиной снова замаячили нянюшки.

- А и верно, девочка, помыться сперва надобно…

- Косы тебе переплетем, расчешем.

- Ножку осмотрим…

Точно, нога!

Марьяна задрала подол и… ничего. Ни синей кожи, ни припухлости, только у щиколотки небольшое покраснение, как будто иголками дуга выколота.