Аколит в крови по локоть (СИ) - Корнев Павел Николаевич

— Как подъедем, без приказа огонь не открывать! И в первую очередь выбивайте кавалеристов, пехотинцам за поездом не угнаться.

Насколько мне помнилось, сходить нам было всего через две версты, а значит, могли угнаться и безлошадные, но ничего говорить не стал и пуще прежнего потянул в себя небесную силу.

Какое-то время мы ехали в напряжённом молчании, а стоило только прозвучать двум коротким гудкам, и Чеслав с облегчением перевёл дух.

— Со стрелкой порядок! — объявил он и скомандовал: — Занять позиции!

Да мы уже и без того приникли к бойницам, а Кочан и Огнич устроились за картечницами. Паровоз выскочил на прогалину в джунглях, и на глаза сразу попалось трепетавшее над острогом знамя с кровавой птицей, капитан гаркнул:

— Огонь!

Загрохотали выстрелы, очереди хлестнули по не ожидавшим нападения аборигенам, вильнули в сторону и ударили по коновязи. Досталось и скакунам, и кавалеристам, а дальше мы промчались мимо. Запоздало грохнуло одно из орудий, снаряд угодил в насыпь, взрыв взметнул в воздух фонтан гравия, и — ушли!

— Живее! Живее! Живее! — заорал Чеслав и принялся снимать одну из картечниц. Отец Шалый начал возиться с другой.

— Да мы их не утащим! — возмутился Огнич, но его никто и слушать не стал.

Когда паровоз стал замедляться, Чеслав облил керосином сваленные в кучу ящики из-под слитков и предупредил нас:

— Сходить будем на ходу!

Состав уже еле полз, получалось бежать по насыпи и принимать картечницы и короба с патронами и золотом. Груза в итоге набралось столько, что утащить всё это на себе не имелось никакой возможности, но Чеслава такие мелочи, казалось, нисколько не волновали. Он запалил ящики, последним выпрыгнул из вагона и замахал руками. Паровоз тут же начал набирать скорость — как видно, машинист заблокировал какие-то рычаги, поскольку присоединился к нам сразу, как только мы поволокли короба и картечницы к уходившей в лес дороге.

От напряжения помутилось в глазах и разошёлся прочертивший предплечье рубец, но — тащу, тащу, тащу…

Чеслав сунул в рот пальцы и пронзительно свистнул, огляделся и пробормотал:

— Ну где же они…

Долго теряться в догадках, кого именно капитан ожидал тут встретить, не пришлось, поскольку почти сразу из кустов высунулся один из привёзших нас сюда из лагеря возниц.

Ну точно! Мы же вечером обратно собирались, так не плестись же пешком!

— Повозки где⁈ — рявкнул Чеслав.

— Тута все, господин капитан! — отозвался боец. — Мы в лесок их отогнали от греха подальше, а то какая-то чертовщина творится…

— Выгоняйте на дорогу! И живее, если жизнь дорога!

Наш отряд разом прирос на четырёх человек — двух возниц и пару стрельцов из расчёта установленной на одну из повозок картечницы. Подпруги оказались затянуты буквально в один миг, мы погрузились и покатили прочь от железной дороги. Чеслав на пару с Огничем начал устанавливать на задке дополнительную картечницу, но обошлось без стрельбы.

Оторвались!

Пока ехали по лесной дороге, встретилась только ватага охотников на чудищ. Те погрузили здоровенного крокодила с торчавшими из хребта костяными шипами сразу на две составленные одна к другой повозки — в начавшей перерождаться зверюге было никак не меньше десяти аршинов, а пасть её стягивала цепь, определённо откованная из зачарованной стали. Мы сообщили ватажникам последние новости, но те пропустили предупреждение о беспорядках мимо ушей.

Переубеждать их было недосуг, покатили дальше, а уже в окрестностях заброшенного лагеря туземного пехотного полка нарвались на кавалерийский разъезд. С десяток верховых с гиканьем и улюлюканьем помчались наперерез повозкам, и наши это или бунтовщики мы разбираться не стали. Развернулись и ударили сразу из двух картечниц, начисто отбив у немногочисленных уцелевших всякое желание нам докучать.

А вот в лагере Мёртвой пехоты царили тишина и спокойствие. Последние известия сюда ещё не добрались, и капитан Чеслав унёсся в штаб чуть ли не рысцой. Остальным он наказал от повозок не отлучаться, но куда больше патронных коробов служивых заинтересовали прибывшие с нами барышни. Самый изголодавшийся по женскому обществу даже рискнул подкатить к Ласке, и та в ответ на хлопок пониже спины вколотила в сознание грубияна какой-то столь забористый образ, что того снесло с ног. Так в итоге и не очухался, уволокли в госпитальный сарай.

— И что теперь? — растерянно заозирался по сторонам Огнич. — Тегос отбивать пойдём?

— Не сдюжим, — мотнул головой Кочан. — Сколько нас тут? Остатки роты пластунов, полторы роты гренадёров, немного штурмовиков. Ещё штабные и мёртвых дел мастера. А много ли они кадавров наделать успели?

— Сдюжим или нет — дело десятое! — вздохнул я. — Всё будет зависеть от того, какой приказ получим.

Отец Шалый покачал головой.

— Насчёт Тегоса — сильно сомневаюсь. Тут все люди разумные, на тот свет никто не торопится.

«Опять же, Чеслав неспроста о Порт-Чёрном упомянул», — подумал я, но говорить ничего не стал, снял сюртук, закатал рукав рубахи и принялся изучать рубец. Тот перестал кровоточить, но рана выглядела воспалённой, а ведь осечек у лечебных чар Беляны на моей памяти ещё не случалось.

Драный демон!

— А если не в Тегос… — Кочан задумался. — К нашим в горы возвращаться смысла нет. И далеко, и перебили их там уже. Не так много стрельцов оставалось, почти всех наёмниками заменили. — Он кивнул. — Получается, на соединение с осадившими Новый Златогорск частями пойдём.

Огнич сплюнул.

— Так себе вариант! Ровно между молотом и наковальней окажемся!

Затрубили тревогу, забегали бойцы, засуетившиеся мастера мёртвых дел начали выводить из сараев кадавров.

Кабан собрался рвануть в расположение, но его остановил Кочан.

— Куда, баран? — дёрнул он приятеля за руку.

— Так общий сбор же! — пояснил тот.

— Нас в распоряжение капитана до конца дня передали, не забыл?

— А! Точно!

Отец Шалый одобрительно кивнул и уставился на босяков.

— Что — проморгали заговор?

Те развели руками.

— Да ни о чём таком в порту не говорили даже! — попытался оправдаться Вьюн.

Священника такой ответ нисколько не устроил.

— А я вам не только на разговоры внимание велел обращать! Должны были по косвенным признакам приготовления заметить! И заметили бы, если б со всей ответственностью к делу подошли, а не контрабандные товары мимо таможни таскали!

Насупившиеся парни ничего отвечать не стали — в незнакомой обстановке им было определённо не по себе. Ладно хоть ненадолго вернулся Чеслав, велел не расходиться и ждать, а ещё потряс стопкой бумаг.

— Приказы о вашем увольнении из Мёртвой пехоты! — объявил он. — Так что держите языки за зубами!

Кабан насупился.

— А я бы ещё повоевал. Лёгкие деньги! — А когда приятель влепил ему леща, обиженно протянул: — Ну теперь-то что? Не с пустыми же руками домой возвращаться!

— Заново завербуешься! — отмахнулся от него капитан и уставился на меня: — Что ещё?

— А можно такой же документ для Дарьяна Мертвослова выправить? В качестве дружеского одолжения?

— А его ты спросил? Хочет он уволиться?

— Решит остаться — вольнонаёмным оформится.

— Сделаю, — пообещал капитан и убежал, перед тем приказав обеспечить нас обедом.

И хоть кусок в горло не лез, но похлебал горячего и как-то сразу легче стало.

Немного погодя прискакал на взмыленной лошади верховой, за ним прибыли сразу двое, а дальше где-то в отдалении хлопнул артиллерийский выстрел, и — рвануло! Через два барака к небу взметнулась земля, и тут же громыхнуло чуть ближе.

— Ложись! — крикнул Огнич и первым повалился на землю.

Я сдёрнул Беляну с брёвнышка и соскользнул с него сам, третий взрыв сыпанул по стене россыпью шрапнели. Отец Шалый раскинул руки, и всех накрыл купол едва различимого свечения — угодивший в него шальной осколок попросту упал на землю.

Били по нам откуда-то со стороны основного лагеря, который сейчас должен был пустовать. Туда погнали кадавров, а спустившие их с поводка мастера мёртвых дел принялись выставлять магические завесы и перехватывать боевыми арканами снаряды. Я с облегчением перевёл дух, тогда-то и послышался знакомый звон.