Весь твой, только твой эльф (СИ) - Жнец Анна

Бывают же такие мужчины!

Глаза как сапфиры. Невозможно яркие. Кожа — матовый жемчуг. Гладкая и на вид очень нежная. Волосы — белый шелк. Правда, конкретно сейчас шелк слегка потускнел из-за красной пыли степей.

Заметив меня, пленник дернулся, словно хотел прикрыть наготу руками, но веревки не позволили это сделать. От унижения бедняга покраснел и сквозь зубы прошипел что-то на эльфийском. Его плечи обреченно поникли. На лице застыло страдальческое выражение.

Для того, кто всю жизнь привык прятать свое тело от посторонних глаз, сидеть в чем мать родила перед незнакомой женщиной было невыносимо. Раньше он даже кисти рук без перчаток никому не показывал, а сейчас кто угодно мог смотреть на его торчащие соски, крепкие бедра, а при желании — и на то, что между ног. Наверняка он чувствовал себя опозоренным.

— Ты понимаешь мою речь? — спросила я на всеобщем.

Эльф скосил на меня взгляд. Его чувственные губы — да они просто созданы для поцелуев! — изогнулись в брезгливой гримасе. Пленник набрал полную грудь воздуха, явно собираясь обрушить на меня поток брани, но вдруг осекся.

Его глаза распахнулись. Зрачки расширились, затопив радужку.

Красавчик вылупился на меня, приоткрыв рот.

Что это с ним такое? Будто призрака увидел.

— Так ты понимаешь мою речь? — я потянулась к ножу на поясе. Магии у меня не осталось, но, чтобы перерезать веревки и освободить пленника, сгодится и кусок острой стали.

Цветочек тяжело сглотнул, продолжая таращиться на меня во все глаза.

— Эй? — я помахала ладонью перед его лицом.

Мой жест привел эльфа в чувство. Он часто заморгал, потом дернул связанными руками и густо-густо покраснел, отведя взгляд. Злость на его лице растаяла без следа. Теперь он выглядел растерянным и робким.

— Я понимаю тебя, женщина, — прошептал пленник с отчетливым эльфийским акцентом. Его голос был под стать внешности — заслушаешься. Выразительный, певучий, мелодичный — аж мурашки по позвоночнику побежали.

— Это хорошо. Сейчас я тебя отпущу. Вали из лагеря и не вздумай мстить тем, кто тебя… так. Просто убирайся отсюда. Без глупостей, ладно?

Я достала кинжал из ножен и наклонилась к веревкам.

Наблюдая за мной, эльф кусал свои соблазнительные, сочные губы. Красный от смущения, он смотрел на меня с какой-то непонятной затаенной надеждой во взгляде, словно что-то искал в моем лице. Каждый раз, когда наши глаза встречались, его длинные ресницы дрожали, а сам он тяжело сглатывал. Странный тип.

В какой-то момент, сражаясь с его путами, мне пришлось наклониться особенно низко, и я услышала бешеный грохот чужого сердца. Моя грудь коснулась голого плеча пленника, и тот вздрогнул.

— Ну вот и всё, — я разогнулась, но не спешила возвращать кинжал в ножны. Мало ли, что взбредет в голову этому нежному Цветочку. — Ступай.

Эльф стряхнул с себя перерезанные веревки, но не спешил подниматься на ноги. Смотрел на меня снизу вверх и прижимал колени к груди.

Неужели стесняется показывать мне себя? Ждет, пока я уйду и не смогу увидеть его мужские прелести?

В трех метрах от нас я заметила на земле что-то серебристое и с трудом опознала в мокрой грязной тряпке некогда роскошную мантию пленника. Там же я нашла и его деревянный гребень для волос.

— Держи, прикройся и проваливай, — я бросила свои находки ему на колени.

Не сводя с меня глаз, эльф судорожно вцепился пальцами в свое влажное рванье. Прижал тряпку к груди и паху, спрятав стратегические места. И остался сидеть под деревом.

Почему он не уходит? Ждет, когда кто-нибудь из кочевников вылезет из своей палатки и увидит, как я отпускаю пленника на свободу?

— Ну! — требовательно протянула я и с намеком кивнула в сторону скалистых гор на горизонте.

В ответ красавчик широко раздул ноздри, словно принюхиваясь к чему-то в воздухе, и продолжил пожирать меня своими яркими сапфировыми глазами.

— Проваливай! — я замахнулась на него кинжалом, будто на дворового пса, не желающего возвращаться в будку. — Вон свобода. Беги!

Эльф покосился в сторону спасительных гор в конце красной долины, затем снова посмотрел на меня, и его взгляд стал беспомощным, а выражение лица — беззащитным. Он словно разрывался между желанием уйти и продолжить нашу милую беседу.

По ребрам заскребли когти волнения. Пока этот дурачок медлит, нас действительно могут застукать и тогда… Проваленные переговоры, гнев императрицы. И это еще не самое страшное. Разозлившись, тано наверняка убьют меня или превратят в свою очередную вечернюю забаву. Сейчас я не сумею себя защитить. Без маны воин я никакой, а спасая этого ушастого идиота, истощила свой магический резерв до дна.

Зря, очень зря я поддалась жалости и связалась с этим мутным типом.

Ругая себя за мягкотелость, я круто развернулась и потопала к своей палатке. Где-то на полпути волнение и любопытство заставили меня оглянуться.

Пленник стоял под деревом и смотрел мне вслед. Он успел одеться в свою испорченную мантию и даже воткнул гребень в растрепанную косу.

Странный.

Я заскрежетала зубами и пошла дальше.

Когда я обернулась во второй раз, уже у входа в шатер, эльф удалялся в сторону горного хребта, прихрамывая на одну ногу. Его высокая широкоплечая фигура таяла в степной ночи.

Хвала Единому! Сообразил-таки, что надо сделать!

Покачав головой, я нырнула в пыльный сумрак за пологом ткани.

Места внутри гостевой палатки едва хватало, чтобы развернуться. Устроившись на худом тюфяке, я попыталась уснуть, но бесконечно гоняла по кругу одни и те же тревожные мысли.

Что, если сбежавшего пленника поймают, и он расскажет тано, кто помог ему разрезать веревки?

Как влиять на завтрашние переговоры без магии?

Императрица рассчитывала на мой дар.

Никто здесь не знал, что я — маг, тем более маг, управляющий природными стихиями.

Если вождь кочевников откажется стать нашим союзником, я должна вызвать гром и молнию, чтобы тот решил: Атимед недоволен — и изменил свое решение. А что делать теперь, с пустым резервом?

Проклятье! О чем я только думала, спасая этот синеглазый Цветочек? Поставила свое задание под угрозу. Надо было… Что? Позволить его убить?

А почему бы и нет? Вчера, например, я спокойно наблюдала за казнью того уродливого детины с лысым черепом, а позавчера — за насилием над незнакомой женщиной.

Да, потом меня тошнило за валуном, но я не вмешивалась. А сегодня какой демон меня укусил?

Дело в ярких синих глазах ушастого? Или в том, что он сильный воин и не заслуживает собачьей смерти? А может, меня вконец достали зверства этих ублюдков тано, вот я и сорвалась?

Что сделано, то сделано. Завтра придется расхлебывать последствия.

С этой веселой мыслью я и уплыла в пучины сна.

Очнулась я от того, что кто-то тяжелый навалился на меня во мраке всем телом. Хотела закричать, но рука в перчатке зажала мне рот. Нападавший был невероятно силен — не вырваться. Охваченная паникой, я билась под мужчиной пойманной дичью и исступленно мычала в его ладонь.

— Пойдем со мной, — раздался рядом с ухом певучий голос со знакомым акцентом.

Эльф! Пленник, которого я отпустила!

Вернулся. Зачем? Что ему от меня надо?

— Пойдем, — он еще сильнее вдавил меня в тюфяк, — со мной.

Вот и делай добро. Дура! Дура! Дура!

Я продолжала мычать и трепыхаться. Что есть сил молотила кулаками по невидимому в темноте противнику. Кажется, даже сумела заехать ему в челюсть. Получай, гад!

В тишине палатки раздался усталый вздох.

Ушастый негодяй уселся на меня верхом, своими крепкими бедрами прижал мои руки к моим же бокам, чтобы не дралась, и повторил терпеливым тоном:

— Пойдем со мной по-хорошему.

Да он с ума сошел! Куда? С какой стати? Утром важные переговоры! Императрица на меня рассчитывает.

Проклятому эльфу было плевать на мои планы.

Наклонившись, он зачем-то провел носом по моей щеке и громко втянул ноздрями воздух, затем извинился и пальцами свободной руки надавил на сонную артерию на моей шее.