Чудовищный бизнес леди попаданки (СИ) - Семенкова Даша

– Вашу мать? – машинально переспросила я.

Действительно – вашу мать. Лучше и не скажешь.

– Не смей тревожить всуе память своей покойной бабки! И я в который раз требую проявить хоть немного уважения и благодарности к той, кто растила тебя, воспитывала и заботилась. Беата заслуживает такой малости, чтобы ты называла ее матерью, которую ей пришлось заменить. Неужели настолько сложно привыкнуть?

Он все говорил о том, какая прекрасная, великодушная, терпеливая женщина некая Беата и какая неблагодарная, грубая нахалка – я. Не преминул предупредить, чтобы не позорила род и благодарила всевышнего за то, что при всех моих ужасных недостатках послал мне столь прекрасную партию. И что наконец-то бедняжка Мина, рисковавшая остаться старой девой, потому что ее старшую сестру никто не возьмет, тоже сможет устроить свою судьбу.

А я молча внимала и понемногу догадывалась, на чьем месте очутилась. Да я же теперь Золушка! Дочь отца от первого брака. Беата – моя мачеха, а Мина – мачехина дочка, уж не знаю, общий ли у нас отец или она к новой жене прицепом шла.

Естественно, та умница и красавица, которую холят и лелеют, а меня в чулане поселили и всячески угнетают. Надеюсь, хотя бы не заставят перед свадьбой посадить семь розовых кустов и отделить чечевицу от гороха.

Вот это попала. Когда, интересно, в прошлой жизни так успела нагрешить? Муж еще навязанный... Да я и сказку-то эту с детства не любила!

– Ты очень огорчила меня, Иви, – закончил папенька свою тираду.

Взаимно, чего там. Но вслух говорить не стала, догадываясь: лучшее, что могла сделать, пока оставалась в этом семействе – молчать. Для верности еще и потупилась – мол, услышала, осознала, стыдно. Давайте только без скандалов обойдемся.

Довольный произведенным эффектом, он счел, что уделил непутевой дочери достаточно внимания и удалился. Оставив меня в полном смятении чувств. Надо же. Магические силы. Предстоящее замужество. Вот это я сходила по магазинам, называется. Хорошо хоть вообще очнулась, спасибо и на том.

2.2.

Не успела я толком обдумать все, что наговорил папенька, как явилась злая мачеха собственной персоной. Ах, пардон – маменька. Первое, о чем подумала при взгляде на нее: вот это платье! Неужели и мне теперь доведется такие носить? Метры натурального темно-красного шелка, матово сияющего в скудном освещении моей комнатушки. Длинная юбка с воланами, открытые плечи. Цвет выгодно оттеняет белую как молоко кожу. Эта роскошная дама выглядела здесь совершенно неуместно.

Красивая. Даже возраст ее не портил. Есть редкие счастливицы, которые умудряются стареть как вино. Ведьмы.

– Потрудись объяснить, с чего вдруг тебе вздумалось переполошить весь дом, – презрительно на меня глядя, спросила она.

Так смотрят на что-то неприятное, что принято игнорировать, но оно вдруг настырно полезло на глаза. На грязного алкаша, который клянчит мелочь, например. Естественно, я преисполнилась к ней ответной неприязнью. И не подумала невинную скромницу изображать.

– Вам не рассказали, в чем дело? Не хотелось бы каждый раз повторяться, я себя не очень хорошо чувствую.

Красивые губы скривились. Коротко велев лечь, она поводила надо мной ладонями и удивленно изогнула тонкую бровь.

– Ты не безумна и вообще на удивление легко отделалась. Но что-то все же с тобой не так... Впрочем, выйти замуж это не помешает. Ноги целы, до алтаря дойдешь, грязный язык не отнялся, значит, брачную клятву прочесть сумеешь. А после наконец будешь не нашей заботой, хвала всевышнему.

Какие вы здесь все набожные. В храм, наверное, по воскресеньям ходите. Но издеваться над несчастной сироткой вам почему-то религия не запрещает.

– Но я не могу! За графа должна была выйти ваша Иви, а я Наташа. Произошла какая-то нелепая путаница...

– Самое нелепое, что есть в этом доме – ты, – перебила матушка. – И ты выйдешь за графа, неблагодарная дрянь, никакие уловки не помогут. Забыла, что я тебя насквозь вижу?

– В таком случае зрение у вас не очень, наверное, это семейное. И маг вы так себе, если не в состоянии отличить...

– Прекрати пререкаться! Имей в виду – если сорвешь свадьбу, я найду способ сделать твою жизнь невыносимой. Не смей позорить семью, ты получаешь гораздо больше, чем заслуживаешь.

– Ну, если этот ваш граф готов жениться на ком угодно...

– Жениться на такой как ты он ведь согласился, – фыркнула она и вышла, на прощание бросив через плечо, чтобы я из своей комнаты носа не высовывала, пока не велят.

А вот это как раз очень хотелось. Несмотря на то, как недружелюбно меня приняли все, с кем успела встретиться. И даже на то, что именно они – мои самые близкие родственники. Но любопытство одолевало: где я все-таки оказалась? Что за мир вокруг, где женщины ходят в антикварного вида платьях, а жители умеют колдовать?

Из окна толком ничего разглядеть не удалось, мешала зелень. Двор как двор, и растения кажутся обычными, похожими на наши. Бабочки летают, белые, желтые и голубые. Подождав немного, решила рискнуть и выйти. Допустим, поймают. Снова ругать начнут. Но не побьют же. Распахнула шкаф...

Ну и убожество. Она точно Золушка, которую родня держит в черном теле. Не может молоденькая девчонка из явно небедной семьи настолько наплевательски относиться к своей внешности! Ни украшений, ни косметики, ни хотя бы красивых заколочек или лент, а ведь у нее шикарная коса. Простая расческа, гребень и обычные шпильки. А одежда... Всего ничего, да и то какие-то обноски. Та же беда и с обувью.

– Как же ты живешь, Иви? – спросила у своего отражения. Лицо все еще воспринималось чужим, словно меня зачем-то передразнивала незнакомка. – Вернее, жила. Пусть и нежеланная дочь, но ведь не из простых, раз невеста аж целого графа. Неужели они тебя взаперти держали, ведь тебе не в чем было показаться на людях, чтобы не приняли за нищенку!

Выбрав платье, которое проще всего было надеть с непривычки, я обула стоптанные домашние туфли, переплела косу поаккуратнее. Повертелась перед убогим зеркалом – как вообще можно обходиться без зеркала в полный рост! И подошла к двери. Прислушалась – тихо. Потянула ее на себя – и взвизгнула от неожиданности. В ответ раздался такой же визг, разве что громче.

Прямо на пороге стояла, выпучив в ужасе глаза и закрыв рот ладошкой, абсолютная моя копия. В смысле, нынешней меня. На секунду почудилось, будто кто-то пошутил и поставил прямо за дверью то самое зеркало в рост, о котором я мечтала.

Вот только в зеркале я бы увидела отражение комнаты за своей спиной. А не обтянутую шелковистыми темно-синими с серебристым рисунком обоями стену коридора... И уж точно не смотрела бы на эти чертовы обои прямо сквозь девушку.

– Ты... Ты... Это же я? – невнятно пролепетала она сквозь пальцы. – А кто же тогда... Как же так?

– Я – это я, но почему-то оказалась в твоем теле. И если нас не перепутали, выходит что ты... – глядя в испуганное личико, не смогла произнести вслух. Она сама за меня договорила.

– Умерла? Умерла... Этого не может быть! Не может!

И разрыдалась. Слезы стекали по щекам, срывались и исчезали в воздухе. Призрак. Я каким-то невероятным образом заняла ее место, а она вернулась и осталась ни с чем. Мне испугаться бы, но почему-то даже в таком облике страха она не внушала.

3.1

Оливия Нейт, которую все, включая слуг, называли Иви, была даже не Золушкой, а Настенькой из «Морозко». Той самой, которая ну такая милашка, такая правильная, добрая, трепетная и безответная, что аж бесит. Классическая героиня сказок: мать ее, хорошая и любящая, умерла молодой, оставив малютку на попечении отца. Справедливости ради, вдовцом он оставался довольно долго. Второй раз женился через несколько лет, когда Иви была уже подростком.

И той, конечно же, жизни не стало. Новой супруге, тоже, кстати, вдове с дочерью, довесок почему-то оказался костью в горле. Папенька девчонкой и раньше не сильно интересовался, но денег не жалел. У нее были няньки, учителя, пони, куклы, нарядные платья и все, что только попросит. Кроме любви и внимания, но она не жаловалась. В целом сложилось впечатление, будто этой что ни дай – всему рада и за все благодарна.