Стеклянный Дворец - Гош Амитав

Все, что нужно было, это первоначальное вложение капитала.

Раджкумар взял за правило никогда не забирать больше определенной части своего жалованья, а остальное класть на банковский счет Сая Джона. Но за все эти годы его сбережения составляли не больше пары сотен рупий. Чтобы завести тиковую биржу, требовалось несколько тысяч – слишком много, чтобы занимать у Сая Джона. С другой стороны, поездка в Индию с Бабурао обойдется немногим дороже, чем позволяет его нынешний капитал. А если удастся уговорить Сая Джона одолжить недостающее, тогда через несколько лет у него будет достаточно, чтобы открыть свое дело.

Вернувшись в Мандалай, Раджкумар дождался удобного момента для разговора с Сая Джоном.

– Мне нужно в долг всего несколько сотен рупий, – скромно произнес он, не вдаваясь в излишние объяснения. – И они вернутся с лихвой. Сая?

Через три месяца Раджкумар уехал в Индию с Бабурао. Путь от Рангуна до Калькутты занял четыре дня, и еще четыре ушло на поездку вниз по побережью в сторону Мадраса. В небольшом торговом городке Бабурао нанял две повозки, запряженные волами, нарядил их в праздничные попоны. Купил на базаре несколько мешков обжаренного риса и нанял полдюжины искусно владеющих дубинками латиялов в качестве охраны.

Они отправились в путь под грохот барабанов, шествие напоминало свадебную процессию, движущуюся к месту церемонии. По пути Бабурао расспрашивал встречных о ближайших деревнях. Богатые они или бедные? Владеют ли крестьяне землей или арендуют? Представители каких каст там живут?

Они остановились в маленьком селении – кучка ветхих домишек, сгрудившихся вокруг громадного дерева баньяна. Бабурао уселся под деревом и велел барабанщикам начинать. Вся жизнь в деревне разом остановилась. Мужчины бегом примчались с поля, побросав запряженных волов. Ребятишки ринулись, спотыкаясь и падая, прямиком через рисовые чеки. Из хижин вышли женщины с младенцами на руках.

Бабурао созывал всех в тень баньяна. Когда собралась достаточно плотная толпа, он заговорил, голос его звучал так, словно он благоговейно декламировал священные строки Рамаяны. Он говорил о земле золота, Бирме, которую Британский Сакар [49] объявил частью Индии. Он показал на платок с кистями, обернутый вокруг его шеи, и предложил слушателям пощупать его; он воздел вверх руки, чтобы каждый мог увидеть его золотые перстни с рубинами. Все это, сказал Бабурао, из Бирмы, золотого края. Пока он не отправился туда, у него самого не было ничего, ни козы, ни коровы.

– И все это может быть и вашим, – убеждал Бабурао крестьян. – Не в следующей жизни. Не через год. Прямо сейчас. Это может быть вашим уже сейчас. Нужно лишь, чтобы крепкий мужчина из вашей семьи поставил отпечаток пальца вот на этой бумаге.

Он зачерпнул из бархатного мешочка пригоршню серебряных монет и высыпал обратно с громким звяканьем.

– Есть здесь кто-нибудь, у кого имеются долги? Есть среди вас тот, кто задолжал землевладельцу? Вы можете разобраться со своими обязательствами прямо сейчас, прямо здесь. Как только ваши сыновья и братья поставят отпечаток на этом контракте, эти деньги станут вашими. А через несколько лет они заработают достаточно, чтобы выкупить себя. И тогда они будут вольны или вернуться, или остаться в Бирме, как пожелают.

Пятнадцать человек подписали контракт в этой деревне и двадцать три – в следующей, некоторые с охотой сами бросились вперед, других подтолкнули родственники, а чьи-то руки были насильно прижаты к бумаге отцами и братьями. С маленькими коробками и узелками с одеждой в руках бедолаги побрели следом за повозкой Бабурао в город. Латиялы прикрывали тылы, следя, чтобы никто не отстал. Каждые несколько часов они останавливались перекусить рисом с солью.

Когда добрались до побережья, Бабурао нанял лодку до Калькутты. Многие из мужчин никогда прежде не видели моря. Волны пугали их, и ночью один из нанятых прыгнул за борт. Бабурао прыгнул следом и затащил парня обратно в лодку. Неудачливый беглец наглотался воды. Он был вялым, тощим, с торчащими костями. Барбурао перекинул парня через борт лодки, согнув его пополам над планширом. Потом взгромоздился сверху, прижав корпус коленом. Ритмично толкая ногой, он прижимал парня к балке, надавливая на желудок, пока проглоченная вода не потекла изо рта вместе с губчатой массой соленого риса.

– Куда это ты собрался? – почти нежно ворковал Бабурао, как будто напевал песню своей возлюбленной. – А как же деньги, что я отдал твоему отцу, чтобы он мог выплатить долг? Что пользы от твоего трупа и для него, и для меня?

В Калькутте они сели на пароход “Дафферин”, принадлежавший британской компании. У Бабурао был уговор со стюардом: поскольку он, со своим бизнесом, был ценным клиентом, ему предоставили бесплатный проезд вторым классом. Прикарманив деньги Раджкумара, Бабурао позволил тому спать на полу в своей каюте. Тридцать восемь мужчин, прибывших с ними, отправили вниз, в охраняемый трюм на корме судна.

Там уже обретались пара тысяч других будущих иммигрантов. По большей части мужчины, но были среди них и полторы сотни женщин. В задней части, выступая над кильватерным следом корабля, была закреплена узкая деревянная платформа с четырьмя отверстиями, служившими гальюном. Качка была сильной, и вскоре пол в трюме заливала рвота вперемешку с мочой. Дурно пахнущий слой слизи переливался туда-сюда вместе с качкой корабля, поднимаясь вдоль стен на несколько дюймов. Новые работники сидели, сбившись в кучку, на своих сундучках и узлах. Едва показалась земля, побережье Аракана, несколько человек прыгнули за борт. К третьему дню плавания количество людей в этом загоне сократилось на несколько дюжин. Тела умерших на борту перенесли на корму и сбросили в пенистый след корабля.

В рангунском порту Бабурао обнаружил, что недосчитался двух человек. Он не особенно огорчился.

– Двое из тридцати восьми – это неплохо, – пояснил он Раджкумару. – Иногда я терял и по шесть.

Вместе они доехали до Енанджауна, а потом Раджкумар сказал Бабурао, что ему нужно в Мандалай. Но слукавил. Раджкумар двинулся в северном направлении, но едва между ним и Бабурао пролегло достаточное расстояние, повернул обратно, прямиком в Рангун. В маленькой лавке на Могол-стрит он купил золотую цепочку и перстень с ярким изумрудом. Потом вернулся в порт и сел на “Дафферин”. Во время плавания с Бабурао он заключил собственный договор со стюардами судна, и теперь его самого по праву встречали как самостоятельного майстри.

Раджкумар отправился в тот же район, где побывали они с Бабурао. На том же самом рынке нанял повозку и тех же самых латиялов. Ему удалось завербовать пятьдесят пять мужчин и трех женщин. По пути в Калькутту, памятуя о том, что случилось в прошлый раз, он всю ночь в лодке не смыкал глаз, приглядывая за завербованными. И, разумеется, в ночи один из мужчин попытался потихоньку шмыгнуть за борт. Раджкумар был крупнее и решительнее, он был настороже, и потому не пришлось прыгать в море. Он за волосы вытащил парня из воды и держал его на весу в назидание остальным. Ему удалось привезти в Енанджаун всю группу в целости и сохранности, а там он продал их контракты местному начальству. Денег хватило, чтобы вернуть долг Сая Джону.

Прошло три года, прежде чем До Сай нашел обещанный тиковый склад. К тому времени Раджкумар еще восемь раз съездил в Индию. Его сбережения теперь составляли почти две трети от запрашиваемой за склад цены. Недостающее одолжил Сая Джон.

Склад располагался в Рангуне, недалеко от Нижней Киминдайн-роуд. В этом районе было много лесопилок, и в воздухе всегда стоял запах древесных опилок. Неподалеку, в Санчаунге, находилось индуистское место кремации, и порой ветер, меняя направление, приносил клубы пепла, поднимавшиеся над погребальными кострами. Вокруг участка тянулась кирпичная стена, а сзади примыкал узкий причал, языком высовывавшийся над рекой Рангун. Во время отлива берег реки превращался в обширную отмель из мягкого ила. Перед складом стояли два домишки, сооруженные из обломков древесины и крытые тростником. Раджкумар поселился в том, что поменьше, в другом обосновались До Сай, Нау Да и их дети, которых теперь было четверо.