Детей собралась целая банда: и вместе, подхватив едва стоящего на ногах волшебника, они с веселыми перебрасываниями шутками легко помогли тому дойти до ворот купеческого квартала. Вполне возможно, дети трущоб никогда не были там и скорее всего стража бы тех не пустила: но одного вялого жеста с печаткой церковной службы хватило, чтобы они изменили своё мнение.
Герцог Талион был мёртв, но организованная им при церкви служба всё ещё работала, и Этериас лично подписывал указы, предписывающие пускать её членов в любое место, если это необходимо… Это пригодилось и для того, чтобы самому выбирать в город инкогнито.
Дети были веселы, непосредственны, с большой радостью и удивлением рассматривая красоты большого города: но мысли волшебника были мрачны. Он, как никто другой, понимал, как легко и быстро может закончиться эта непосредственность, знал о немыслимой силе врага… Сейчас он затаился и зализывает раны, но как долго продлится это затишье? Даже если они отстоят восточные границы… Главная проблема так и останется нерешённой.
Любопытные дети, разумеется, с непосредственной улыбкой спрашивали все ли с ним в порядке и кто он такое.
— Вы выглядите очень усталым, мастер — обеспокоенным голосом произнесла девочка лет десяти. — Может, нам принести воды или еды? Что с вами случилось?
— Нет, у меня всё есть, спасибо. — слабо улыбнулся слепой волшебник. — Я просто недавно пострадал в битве за город и ещё не оправился от тех ран. Если вы поможете дойти мне до дома, этого будет достаточно. У меня есть особняк в центре…
Дети многозначительно переглянулись. Особняк в центре города мог себе позволить далеко не каждый… Но свою задачу они выполнили с честью: вскоре усталый волшебник был недалеко от порога своего дома. Этериас слепо зашарил по поясу, доставая кошелёк и доставая несколько монет на ощупь.
— Спасибо за помощь. — устало выдохнул глава церкви. — вот, возьмите…
Один из парней, помогавших слепому калеке дойти до дома, протянул руку, чтобы принять награду, но девочка решительно хлопнула его по руке, посмотрев на того сердитым взглядом.
— Не надо денег. — твёрдо ответила она, улыбнувшись. — Люди же должны помогать друг-другу и так, верно?
Впервые за последнее время Этериас почувствовал, как его губы расплываются в искренней улыбке.
— Не могу с этим спорить. — кивнул волшебник. — Тогда желаю удачи…
— Постойте! — схватила его за рукав девочка, протягивая вымазанную в грязи монету — Вот, вы обронили!
— Может быть, и не я. — улыбнулся слепец. — Оставь себе. На память о том, помощь другим - это всегда правильное решение.
Боль слегка отступила, и верховный иерарх даже нашёл в себе силы выпрямиться, дойдя до дома самостоятельно. На улице осталась лишь кучка детей: и девочка с удивлением потёрла измазанную в грязи монету, пытаясь понять, что это.
— Белая. — удивленно протянула девочка. — Никогда таких не видела.
— Может, платиновая? — восхищённо присвистнул один из мальчишек. — Представь, сколько на неё можно купить!
— Лучше оставим как талисман нашей команды. Будет здорово, правда? — улыбнулась девочка.
Остальные ребята поддержали её нестройным гулом. Бедные дети, разумеется, даже не знали что попало им в руки: денег, которым рассчитываются короли, на окраинах Кордигарда обычно не водилось. Им неоткуда было узнать, что человек, которому они помогли - один из влиятельнейших людей королевств. Церковь была богата, и совсем недавно Этериас покупал редчайшие, дорогие ингредиенты…
Но это и не имело значения. Главным было приключение - и для детей, никогда ранее не покидали пределов трущоб, оно определённо вышло на славу.
Этериас с тяжёлым усилием открыл дверь, входя в дом, и пошатнулся. Тело прострелило болью. Стоило детям скрыться, и улыбка мгновенно стёрлась с его лица. Шаркающей, неуверенной походкой он добрался до кресла в гостиной и рухнул в него, переводя дух. В доме не было стражи и слуг: перед посещением Шварцгоффена он намеренно отослал всех…
Может, это была не самая разумная мысль, в конце концов. Но что сделано — то сделано. Оставалось лишь решить, что делать дальше…
Глава церкви мрачно поднял свои руки, слепо уставившись на них. На миг сквозь тьму проступили контуры жизненной силы, что он умел почувствовать: но голову вновь прострелило вспышкой острой боли, и дрожащие руки устало упали обратно. Даже просто держать их на весу было тяжело.
Отличный противник для повелителя смерти, мрачно подумал Этериас. Слепой, едва держащийся на ногах калека, неспособный даже нормально читать и писать. В словах короля, конечно, была своя истина: он всё ещё был религиозным лидером, и для людей это значило много.
Верховные жрецы отца значили немало для жителей королевств. Ими всегда становились сильнейшие из мастеров: те, что способны остановить цунами и поднять ураган, расколоть землю или выжечь целый лес… Несокрушимые, мудрейшие повелители стихий, творцы чудес, что поражали воображение простых людей. В глазах людей он был проводником силы бога: и пусть сам Отец не одарял своих жрецов какой-то особенной силой, они всё ещё были символом того, что частичка создателя всегда находится среди людей.
Слепой волшебник с трудом поднялся, вставая на дрожащие ноги и старческой походкой, скрючившись, дошёл до оружейной комнаты. Обычно иерарх не носил своего оружия: но в доме такая была. Она принадлежала Гелли: он оборудовал её вскоре после того, как они переехали в этот особняк, ещё годы назад: всё же парень был отличным воином.
После смерти помощника Этериас запретил всем трогать комнату: оставил, как память… Иногда он заходил сюда, и, даже будучи слепым, отлично помнил, где всё расположено.
Бережно коснувшись одного стеллажа с оружием, глава церкви достал небольшой, изящный кинжал, едва не выронив его из рук: он показался ему весьма тяжёлым. Затем Этериас уселся за стол, который использовался для точки и полировки оружия, и осторожно провёл рукой по кинжалу, стряхивая с него пыль.
Всё ещё острый. Гелли содержал оружие в идеальном состоянии, и оно осталось таким даже спустя долгое время.
Может, Кормир неправ. Возможно, мёртвый символ будет лучше живого. Главе церкви была противна мысль о лжи: но он знал, короли альянса смогут представить это как смерть от рук убийцы. Перерезанное горло или вбитый в глаз кинжал: редко кто убивает себя именно так…
— Что ты делаешь? — раздался мелодичный женский голос со стороны двери.
Этериас дёрнулся от неожиданности, порезав руку о кинжал, и досадливо сморщился от боли. Голос он узнал, это была таллистрийская принцесса: он совсем забыл, что она-то как раз не находиться на положении слуги в его доме…
— Я запретил всем входить в эту комнату. — недовольно отложил кинжал в сторону, не оборачиваясь.
