Глашатай бога войны (СИ) - Харитонов Дмитрий

— Ты к чему клонишь? — брови барона грозно сошлись.

— К тому, что не доверяю я вашему дознавателю, ваша милость. Он же вас, простите за такие слова, полным дураком перед королевским дознавателем выставляет. Из ворот Игнак не выходил — кто бы его выпустил? По стенам лазать — ваша милость, да вы его пузо видели? Ему корабельный канат нужен, чтобы по стене слезть, где в замке хоть одна такая толстая и крепкая верёвка может лежать, чтобы о ней не знали? Даже если бы он её украл — ему бы пришлось оставить её свисать со стены, пока он бегает убивать, а потом обратно по ней карабкаться — но стража ходит каждые несколько минут, и никаких канатов не видела. И с какой скоростью ему надо было бежать, чтобы между двумя обходами проскочить? Ваша милость, я человек от королевского сыска далёкий, но даже я понимаю, что на эти вопросы ответов нет. А у королевского дознавателя вопросов будет ещё больше. И всё из-за того, что ваш дознаватель не захотел как следует выполнить свою работу. По лени или намеренно — не берусь судить, но ваша милость, окажись я в таком положении, я бы не стал держать Игнака в темнице и дожидаться, пока меня опозорят перед королевским дознавателем и королём.

— И что бы ты сделал? — насмешка в голосе далась барону с немалым трудом. Чужой младший сын действительно обрисовал очень неприятное положение, в котором он, барон Балас Ботонд, непременно окажется, если всё будет так, как говорит этот мальчишка.

Ах, ему бы такого сметливого сына… Пусть даже от служанки — но сына! Пусть даже не успеть увидеть, каким он станет мужчиной, но хотя бы на руках подержать… Племянник мёртв, других наследников нет, некому будет омрачить будущее ещё не рождённого ребёнка.

Аранка сказала, что почувствовала — она понесла. Надо будет принести духам даже не телёнка — быка. Пусть только это будет сын!

— Я бы упирал на то, что королевского агента убили Ночные Тени, — убеждённо сказал Ицкоатль. — Они не ждут дознавателей, сделали дело — и исчезли. Скорее всего, к утру в городе уже не было убийцы, он ушёл сразу после того, как совершил нападение. Я бы послал расспросить по городу, не уходил ли кто-то за стены до рассвета и не вернулся после этого. Вы, конечно, уже никого не поймаете — но дознаватель узнает, что вы расспрашивали, и поймёт, что вы были на верном пути.

— Ты так радеешь за меня? Пошёл на страшное убийство за сожжённое село, теперь обвиняешь моего дознавателя, чтобы выгородить меня? Почему? — старый барон пытливо всматривался в бесстрастное лицо молодого человека.

— У нас с вами договор, ваша милость, — напомнил Ицкоатль. — Вы даёте мне землю, я вас защищаю. От всех. Включая ваших людей, если их дела угрожают вашей безопасности.

Барон откинулся на спинку кресла.

Каков… Даже от его собственных подданных готов защищать? Такое дорогого стоит. Но и слишком доверяться ему тоже нельзя.

— Ступай. Я подумаю над тем, что ты мне сказал. Хотя так и не понял, с чего ты так переживаешь за этого… как его? Игнака? Сидит в камере, спит, ест не хуже меня.

— Вот именно! — Ицкоатль встал. — Спит и ест. И не тренируется с остальными. Пока дознаватель от короля доедет до Ботонда, в камере Игнака простенок разбирать придётся, в дверь он уже не пролезет!

У барона вырвался негромкий смешок. Махнув рукой — ступай — он поднялся и ушёл в спальню, где досматривала сладкие утренние сны гибкая рыжеволосая девушка.

Глава 15

Время до тренировки Ицкоатль решил провести среди своих людей. Саркан знал их большей частью по именам и роду занятий до того, как судьба привела их в отряд барона Андриса, но ему нужно было знать больше. Если они и удивились поначалу нежданному вниманию своего командира, то быстро забыли о стеснении, и вскоре Ицкоатлю оставалось только впитывать потоки сведений, изливающихся на него.

Почти все они были разорившимися крестьянами. У многих были где-то семьи, про которые они даже не знали, живы ли их близкие. Барон Андрис обещал им сытую жизнь, когда вернёт себе замок, и они пошли за ним, потому что надо было куда-то идти и что-то делать, чтобы не умереть с голоду.

Зла на своего прежнего предводителя они не держали, но теперь, оценив изнутри укрепления замка и его гарнизон, понимали, что шансов у них не было никаких.

Ицкоатль слушал их и думал о том, что хотя бы тут два его мира, прежний и нынешний, похожи. Всегда есть кто-то, кому мало того, что он имеет, и он крушит чужие судьбы, не думая о тех, кому приносит страдания, голод и нищету.

Но справедливости ради — о своих людях барон Балас всё-таки заботился.

Ицкоатль остался на обед со своими людьми, проверил, хорошо ли их кормят, и после обеда отправился с ними на пустырь, давать им новый урок.

Обедал бард в одиночестве. Ицкоатль куда-то делся. Хотя вездесущий Матьяс ничего не рассказывал про арест. Ничего не говорила и Джизи. Значит ареста не было, а было что-то, что не позволило прийти ему на кухню. Возможно — находился среди своих людей? В отличие от барда, у него были свои люди.

На крохотное мгновение Халлар почувствовал укол зависти. У него самого таковой роскоши не было и быть не могло. Отчасти поэтому он и пошёл на сознательное нарушение ещё одного закона Ночных Теней, и обзавёлся побратимом.

Прикончив обед и поблагодарив кухарок, он поднялся с места.

— А никто не знает, где тренируется Саркан с его людьми?

Как ни странно — это знал не только Матьяс, но и практически каждая кухарка. Да и тайной это не было — надо было всего лишь выйти через запасной выход из замка и дойти до пустыря. Или — через главные ворота и обогнуть замок, уйдя подальше от окон барона — чтобы тренирующиеся своими выкриками не портили благословенную тишину.

Кивнув в знак того, что понял, Халлар пошёл на выход. Ему было очень интересно, чему тренирует своих людей Ицкоатль?

Вопреки ожиданиям, с пустыря не было слышно лязга металла о металл. Только размеренный голос Ицкоатля, ведущего счёт, пыхтение и время от времени явственный звук падения, за которым раздавалось жалобное:

— Ой-ой-ой, слезь с меня, руку же сломаешь!

Это настолько напоминало тренировки Безымянных — новичков, не прошедших Посвящения и потому не имеющих своего имени, что бард широко улыбнулся и уже таясь ото всех пошёл на голос. Ему было интересно, заметит ли кто его присутствие, и если заметит, то когда именно?

Половина отряда Ицкоатля стояла в странной стойке, словно сидя верхом на лошади, но без лошади. Вторая половина, разбившись на пары, занималась не менее странным делом: училась обезоруживать и обездвиживать нападающего с оружием. Сначала один в паре бросался на другого с мечом и летел носом в пыль, потом они менялись и всё повторялось.

Ицкоатль зорко следил за тем, что делают его люди, отсчитывал этапы упражнения, время от времени подходил к тренирующимся — поправить движение или позу.

Минут через пять он заметил, что за ними наблюдают.

— Чего прячешься? — окликнул Ицкоатль. — Интересно — присоединяйся.

— Пожалуй, что и интересно, — пробормотал Халлар и разогнувшись во весь свой рост подошёл к занимающимся.

— А это что за поза? И для чего она? — полюбопытствовал он у побратима.

— А, это ты, — Ицкоатль улыбнулся. — Местным уже не интересно, в первый день облепили ограду, как мухи, ждали, что я начну дюжинами всех раскидывать… А стойка простая, для начинающих, у кого с равновесием плохо, и руки-ноги заплетаются. Ноги опять же крепче становятся… Достаточно. Меняемся! — скомандовал он, заметив, как мелкой дрожью начинают трястись ноги "всадников".

Те с готовностью бросились выполнять приказ, но попадали, держась за бёдра.

Те, кто занимался в парах, уныло вставали в ту же странную позу.

— Какая интересная стойка, — проговорил бард и повторил её. — Так?

— Спину чуть прямее, стопы в одну сторону смотрят, — Ицкоатль показал, как правильно, под завистливые вздохи своих подопечных. — И посадка чуть глубже.