— В вашем состоянии перемещаться порталами невозможно, Лина. — Герцог лукаво улыбнулся. — Потерпите немного. Позвольте мне вас удивить.
51
Число магических мотыльков под потолком кареты уменьшилось, и света стало мало, чтобы с комфортом читать. Макария и Инес дремали или притворялись спящими. Герцог также прикрыл глаза, и я отвернулась к окну — единственной возможности как-то развлечь себя, пока карета, покачиваясь, катилась к неведомой цели.
Дорога шла между полей и лугов, заснеженных и потому светлых даже в ночные часы. Пейзаж выглядел призрачным, будто кто-то готовился рассказать нам необыкновенную историю. О том, как, например, из-под покрова тёмного леса на поле вылетает призрачная охота. Или девушки в белоснежных платьях возникают как из ниоткуда, чтобы танцевать под серебряным светом луны, творя неизвестные ритуалы.
— О чём вы думаете, Лина, когда так таинственно улыбаетесь?
Валентайн смотрел на меня с любопытством. Разреженный свет смягчил черты волевого лица.
— Я думаю о неизвестной цели нашего бегства посреди ночи, о волшебстве лунного света и прекрасных пейзажах, за которыми могут скрываться чудесные истории. А почему вы спрашиваете?
— Потому что ваши ответы как минимум любопытны, как максимум — заставляют посмотреть на мир другими глазами.
— Но в этот раз потрясти вас мне не удалось.
С некоторых пор мне удавалось угадывать его настроение, вот как сейчас.
— Увы, — Валентайн усмехнулся. — Вы романтичны, как многие женщины. Это подтверждает ваше стремление видеть в обычных вещах нечто ценное и прекрасное. В реальности ничего этого нет. Всё волшебство этой ночи кроется лишь в вашем воображении.
— А вы его лишены?
— Я вижу жизнь такой, какая она есть. Магия — всего лишь инструмент достижения конкретных целей, а волшебство, о котором вы сейчас говорили — иллюзия. Я бы даже сказал, что эта иллюзия вредна для вас, ведь она занимает ваш ум и ничего не даёт в практическом плане. Бесполезная игра ума, вот чем вы позволяете себе заниматься.
— Возможно, вы правы, и волшебной эту ночь делает моё воображение. Но вы неправы в том, что способность видеть и чувствовать несуществующее не имеет ценности.
Его глаза блеснули.
— Докажите, — произнёс он слишком быстро для скучающего человека.
— Легко. Поговорим о любви. Влюбляясь, мы начинаем видеть в любимом человеке массу достоинств. Иногда мы домысливаем, придумываем его совершенства. Мы склонны преувеличивать красоту, доброту, благородство. Мы отвергаем всё тёмное, скучное, злое, что могло бы быть и, скорей всего, есть в этом человеке. Мы идеализируем, восхищаемся любимым, мы так сильно чувствуем, что ради него готовы рискнуть всем, что имеем.
Снисходительная улыбка исчезла с лица герцога.
— И что в этом хорошего? — спросил он резким тоном. — В чём ценность этого самообмана?
— В том, что он дарит нам самую большую, самую сильную мотивацию жить и бороться за счастье — своё и любимых людей.
Он молчал, и я добавила, глядя на спящую или притворяющуюся спящей Макарию:
— Если вы хотите построить счастливую жизнь для себя, молодой жены и ваших будущих детей, вам придётся смягчить своё сердце, позволить себе поверить в то, чему нет доказательств. Эта девушка должна стать для вас дороже других людей. Как и ваши дети — дороже других детей. Любовь работает именно так.
— Вы так наивны. — Он покачал головой. — Посмотрите в глаза реальности. В этой девушке нет ничего особенного. Задатки способностей, которые она толком не развивала, вот и вся её ценность.
— Это неправда. Макария единственная, кто делом решил бороться за счастье сестры. Больше это не имеет значения, потому я открою вам тайну. Аделаида увлечена другим человеком, желает выйти за него замуж. Во всяком случае, Макария думала именно так. И ей хватило смелости и благородства, чтобы сделать всё возможное ради счастья сестры. Я бы никогда не ввязалась в эту историю, если бы не её настоятельные просьбы, искренность её чувств, благородство намерений.
— Повторю, что вы видите то, чего нет. Есть безрассудство, взбалмошность, наивность. Старшая сестра заставила младшую стараться ради себя. А затем и пальцем не пошевелила, чтобы младшей помочь. Или я ошибаюсь?
— Любовь это не сделка, это не я тебе, а ты мне. Макария пыталась помочь из сестринской любви, а что старшая сестра не бросилась ей помогать — что ж, признайте хотя бы, что сделали лучший выбор. Взяли в жёны более благородную, искреннюю, деятельную натуру. Честную, пусть и наивную.
— Честной вы называете девушку, которая заставила вас встать на свою сторону и, рискуя собой и собственной репутацией, вмешиваться в чужие дела? Она сделала вас своею марионеткой, но вы до сих пор не видите в этом злого умысла?
Валентайн смотрел на меня, будто видел перед собой глупую школьницу, а не взрослую женщину. Неприятно, но нельзя не признать, что отчасти он прав. Данное Макарии обещание — явная ошибка с моей стороны. Хотя впоследствии я не кривила душой и делала только то, что сделала бы в любом случае.
Кроме, конечно, похода в гости к герцогу при полном параде. Такую глупость можно оправдать лишь воздействием проклятья. Мне повезло, что всё закончилось хорошо, и он понял, что меня привела к нему магия.
— Она извинилась, — подумав, сообщила я. — Кроме того, думаю, она не видела другого выхода, остро нуждалась в помощи и ухватилась за то, что само упало ей в руки. Макария не вынуждала меня обещать им помочь. Я сама дала обещание, не подозревая, что простые слова могут так сказаться на моём поведении.
Валентайн покачал головой.
— Вы так наивны, — в третий раз повторил он, глядя мне в глаза.
Он осуждал меня. И при этом за его словами крылось что-то ещё.
52
— Удивительное сочетание — наивность и мудрость, — сказал Валентайн, разглядывая меня.
К щекам прилила кровь, сердце застучало сильней.
— В нашем мире слова имеют вес, как и желания. Хорошо бы вам это запомнить. Что до той любви, которую вы так соблазнительно описали, — он усмехнулся, — то её нет. Это обман или самообман, как хотите, так и называйте.
— Если в вашем мире нет любви, то её стоило бы придумать, — ответила я. — Для подавляющего числа людей любовь существует. Если её нет для вас, то придумайте её для себя. Вы же маг, наколдуйте любовь. Сильные чувства и привязанности сделают вашу жизнь богаче и ярче.
Он покачал головой.
— Ваши предположения и предложения смешны.
Не мои слова смешны, а он, притворяющийся бесчувственным сухарём. Разумеется, прямо я об этом не сказала.
— Разве в вашей жизни не было особенного человека? Того, кого вы потеряли, о ком до сих пор тоскует ваше сердце? Если спустя столько лет вы о ком-то скучаете, вспоминаете с нежностью или гневом из-за вашего расставания, то почему сейчас заставляете меня говорить об очевидном? Если когда-то вы уже любили, то способны вновь полюбить.
Я указала на Макарию. Ресницы девушки подрагивали, выдавая, что она не спит, а прислушивается к разговору.
— На мой взгляд, Макария слишком молода для того, чтобы выходить замуж. Но вы хором утверждаете, что всё нормально, она совершеннолетняя, да и сама она согласилась на брак. Вы начали ритуал, а значит, сейчас — самый лучший момент, чтобы изменить холодную, без сильных чувств жизнь на что-то лучшее. Вы разозлились из-за её желания сбежать от вас, так сделайте с этим что-то. Не наказывайте и оскорбляйте, не усугубляйте ситуацию грубыми окриками и холодным молчанием, а начните уже наконец ухаживать за невестой. Так делают все, если хотят счастливого брака.
Валентайн наклонился вперёд, взял меня за руку. Люська тотчас приподняла голову и уставилась на чужака, нагло вторгшегося в её безопасное уютное гнёздышко.
— Вы постоянно говорите об этой девушке. Но почему-то молчите о себе.
— А что я о себе должна говорить?
