Объятия смерти - Робертс Нора

– Это личная кабинка!

– Да неужели? А я-то надеялась на групповой секс! Ладно, отложим до следующего раза. А пока что пойдем в какое-нибудь спокойное место и пого­ворим.

– Я не обязан с вами разговаривать! У меня есть права, черт возьми…

Другого Ева просто ткнула бы в ребра, но Мук от этого только получил бы удовольствие.

– Я тебя арестую, и в течение следующих трид­цати шести часов никто не причинит тебе боли. Ты ведь не хочешь провести столько времени без боли, Мук? Давай поговорим, а потом можешь вернуться к мадам Электре и ее шести миллионам пыток.

– Заставьте меня! – На его лице отразилось воз­буждение.

Ева пожала плечами:

– У меня нет настроения. Лучше я сломаю твою механическую истязательницу. Вряд ли в этом при­тоне быстро ремонтируют оборудование.

– Нет! – протестующе взвизгнул Мук и быстро нажал педаль. Наручники сразу открылись. – Во что вы теперь хотите меня втянуть?

– Всего лишь в одно из моих каждодневных раз­влечений. Давай найдем еще одну личную кабинку, Мук, но без игрушек.

Когда Ева шагнула назад, Мук увидел электро­шоковую дубинку за поясом Пибоди и тут же рва­нулся к ней. Пибоди молниеносно выхватила ду­бинку и ткнула ему в грудь. Его тело снова задерга­лось.

– Благодарю вас!

– Не поощряй его, Пибоди.

Крепко взяв Мука за руку, Ева зашагала к бли­жайшей кабинке, где имелся столик. Кабинка была занята парой токсикоманов, пребывавших в разгаре своей незаконной деятельности, но Ева показала им значок, и они тотчас же испарились.

– Здесь вполне уютно. – Она села за столик. – Следи за дверью, Пибоди, и мы быстро закончим. Кто сейчас занимается нелегальной торговлей яда­ми, Мук?

– Я не ваша ищейка!

– Этот факт всегда доставляет мне искреннюю радость. Как и тот, что я могу запереть тебя в оди­ночку на тридцать шесть часов, в течение которых твоя жизнь не будет земным адом, который ты так любишь. За тобой должок, Мук. Не забывай об этом.

– Я дал показания, – напомнил он ей. – Сооб­щил федералам всю информацию.

– Верно. Похоже, массовое самоубийство оказа­лось чересчур даже для твоих специфических вку­сов. Но ты не сообщил им, кто поставлял коктейль из кураре и цианида, который преподобный Брэдли смешивал с лимонадом для своей паствы.

– Мне было не так уж много известно. Я расска­зал им все, что знал.

– И федералы были удовлетворены. Но я – нет. Назови мне имя, и я уберусь из твоей жалкой жиз­ни. А если станешь упрямиться, я каждый день буду приходить сюда или в другую клоаку, которую ты посещаешь, и прерывать твои садомазохистские иг­ры, покуда оргазм не станет для тебя отдаленным приятным воспоминанием. Каждый раз я буду пор­тить тебе забаву. Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как секта прекратила свое существование. Чего тебе бояться?

– Меня в это втянули! Мне промывали мозги…

– Да-да, это я уже слышала. Так кто приносил яд?

– Я не знаю его имени. Они называли его докто­ром. Я видел его только однажды. Тощий старикан.

– Раса?

– Белая с головы до ног. Думаю, он тогда тоже выпил эту отраву. Вместе со всеми.

– В самом деле?

– Послушайте! – Мук огляделся вокруг и, хотя они находились в изолированной кабинке, понизил голос. – Большинство людей уже не помнит, что там происходило, или вовсе об этом не знает. Если выяснится, что я принадлежал к Церкви Потусто­роннего мира, все вокруг с ума сойдут!

Ева тоже огляделась, слушая стоны и крики.

– Ну, я думаю, хуже уже не будет. Выкладывай!

– Сколько я за это получу?

Ева достала двадцать баксов и бросила их на сто­лик.

– Черт возьми, Даллас, на это не купишь даже час виртуальной реальности!

– Не хочешь – не бери. Тогда дружба врозь, мы поедем в управление, и ты не увидишь мадам Элект­ру с ее изысканными пытками минимум тридцать шесть часов.

– И почему ты такая стерва? – печально осве­домился Мук.

– Я задаю себе этот вопрос каждое утро и никог­да не могу дать удовлетворительного ответа.

Он запихнул кредитки в свой презерватив.

– Помни, что я тебе помог!

– Разве я смогу когда-нибудь это забыть?

– Ладно. – Мук посмотрел сквозь дымчатое стекло кабины и облизнул губы. – Только мне ни­чего потом не пришьют?

– Обещаю.

– О'кей. Я как раз собирался рассказать о нем федералам – и тут вдруг увидел его. Он стоял за за­граждениями у церкви, когда оттуда начали вытас­кивать трупы. Ну и зрелище!

– Я была там.

– Он смотрел на меня. – Теперь Мук говорил очень серьезно. – Жуткий тип, бледный, как при­видение. Я не хочу подохнуть от яда! Он наверняка знал, что я вошел туда с копами вместо того, чтобы умереть, как остальные. Поэтому мне пришлось принять меры предосторожности. Я просто не упо­мянул о нем. Неужели это так важно?

– Значит, он жив?

– Тогда был жив. – Мук пожал массивными пле­чами. – Больше я его ни разу не видел и не жалею об этом. Я не был с ним знаком, клянусь моим чле­ном!

– Торжественная клятва, ничего не скажешь!

– Еще бы! – Мук быстро кивнул, довольный, что Ева его понимает. – Я только слышал, как гово­рили, что он был настоящим доктором, но его вы­шибли из Ассоциации врачей. И что он чертовски богат и совсем безумен.

– Назови имя.

– Я его не знаю, Даллас, честное слово! Нахо­дившимся в категории раба не дозволялось говорить ни с кем выше ранга солдата. Он был стар и выгля­дел, как труп. Ходил вокруг и время от времени шептался с Брэдли. Смотрел прямо сквозь тебя, так что дрожь пробирала. Ребята называли его доктор Смерть. Вот все, что я знаю. А теперь я хочу вернуться к моей игре.

– Возвращайся. Но если я узнаю, что ты о чем-то умолчал, то запру тебя в комнате с мягкими по­душками и пейзажами на стенах, где ты все время будешь слушать старинную классическую музыку.

Его лицо помрачнело.

– Ну и хладнокровная же ты сука, Даллас!

– Можешь в этом не сомневаться.

– Преподобный Брэдли и Церковь Потусторон­него мира?! – На Пибоди это произвело такое силь­ное впечатление, что она забыла поцеловать троту­ар, когда они оказались на улице. – Вы участвовали в расследовании?

– Очень косвенно. Это была федеральная опера­ция – местная полиция держалась на заднем плане. Двести пятьдесят человек покончили с собой, пото­му что один старый полоумный монстр проповедо­вал, будто смерть – самое приятное переживание. – Ева покачала головой. – Может, так оно и есть, но мы все рано или поздно отправимся в потусторон­ний мир. К чему торопить события?

– Я слышала, что не все приверженцы этой сек­ты хотели идти до конца, но те, кого называли сол­датами, заставили их принять яд. И что среди них были маленькие дети.

– Да, были. – Ева тогда только что окончила академию, и это зрелище запечатлелось у нее в голо­ве навсегда. – Дети, которым матери давали пить яд из бутылки. Брэдли снял всю церемонию на видео. Я тогда в первый раз видела, как плачут федералы… – Ева тряхнула головой, отгоняя воспомина­ния. – Нам придется поискать врачей, которых лишили лицензии где-то от десяти до двадцати лет тому назад. Мук сказал, что этот человек был стари­ком – то есть, согласно его критериям, ему было тогда минимум лет шестьдесят. Сосредоточим поис­ки на белых мужчинах в возрасте от шестидесяти пяти до восьмидесяти лет. Почти все люди Брэдли жили в Нью-Йорке, так что можем обратиться в ме­дицинскую коллегию штата. – Она посмотрела на часы. – У меня встреча в управлении. Вот что, поез­жай в клинику на Канал-стрит и выясни, не знает ли Луиза кого-нибудь, соответствующего описанию этого типа. Если нет, пусть попробует разузнать что-нибудь через медицинские источники. У нее хоро­шие связи, и это может сэкономить время. Ты хоро­шо ладишь с Луизой?

– Конечно. Она мне нравится. Я рада за нее и Чарльза.

– Сообщи мне все, что узнаешь, а потом мо­жешь понаблюдать часок за Морин Стиббс.

– Правда? Спасибо, лейтенант.

– Завтра, когда меня не будет, можешь также уделить время делу Стиббсов, но текущее расследо­вание прежде всего.